В некогда заброшенные места вновь вернулись жизнь и вераЛет 14 назад довелось мне побывать в одном из выселенных мест чернобыльской зоны — в деревне Вылево Добрушского района... Помню, стояла глубокая осень, холодно, зябко, из звуков — только ветер, стучащий ставнями да дверями покосившихся пустых домов. И посреди этой разрухи, ощетинившегося бурьяна в человеческий рост — деревянная церквушка. Наверное, если бы не опавшая листва, храм можно было бы и не заметить.
Пробравшись сквозь заросли, я обнаружила, что дверь не заперта на замок, а чьей–то заботливой рукой только прикрыта на крючок. Значит, была надежда на возвращение? А может, по традиции оставили здесь приют для бедствующих путников или понимали, что веру нельзя запирать. Трудно сказать. Но благодаря именно этому обстоятельству я вошла в церковь. Сразу в глаза ударил свет. Оказалось, сквозь щели в куполе пробивалось солнце, и по какой–то неведомой мне причине один луч падал прямо на фрески, на лик святого.
Помню, что тогда испытала чувство некой растерянности. Казалось, что из этих мест безвозвратно ушла сама жизнь, а вместе с ней и вера...
...Весна 1986 года выдалась жаркой, солнечной. Даже сады начали цвести раньше положенного срока. И уже в мае вся земля была усыпана белыми лепестками. Природа готовила богатый урожай. Но никто этого не замечал. В суматохе эвакуации было не до того. Люди спасали себя, своих детей. Позже сочные яблоки, груши превратились в черные пятна. Они выглядели нереальными, как будто специально кем–то развешенными на голых деревьях. Во время эвакуации в родных домах оставляли все нажитое добро, с собой на новые места практически ничего нельзя было брать, даже паек, еду. Все представляло опасность.
— Помню, как в мае 1986 года мы сопровождали автобусы с эвакуированными людьми, — рассказывает заместитель начальника Гомельского инженерного института МЧС полковник Виктор Уманец. — Захожу в один автобус, чтобы проверить, все ли в порядке, а там две старенькие бабули и примерно 30 детей. И эти малыши не галдят, как обычно, а сидят молча, глаза расширены, кулачки сжаты, как будто чувствуют беду. И в салоне автобуса на полу нетронутые банки с березовым соком. До сих пор эту картину забыть не могу.
С мая по июль 1986 года из Гомеля в разные уголки СССР были отправлены десятки эшелонов с жителями пострадавших от радиации районов.
Это позже они стали возвращаться, а тогда им казалось, что родные места покидают навсегда.
— В 1986–м нашу семью вывезли из Хойников, — делится своей историей Андрей Григорович, курсант Гомельского инженерного института МЧС. — Мой отец тогда тоже участвовал в организации эвакуации. Мама была беременна мной, а братику только два года исполнилось. Говорят, город совершенно опустел, практически никого не осталось. А нас отец отправил к родственникам в Карелию только в июле. Мы уезжали последними. Приехали в город Сортавала, и через пару недель я на свет появился. А уже в сентябре мы вернулись домой, в Хойники.
У Андрея особое отношение ко всему, что привнесла в нашу жизнь чернобыльская авария.
— Мне мама только недавно рассказала, — продолжает курсант, — что врачи не советовали в те времена рожать, говорили — опасно. Но мама сказала: «Нет, буду рожать». Видите — выжил и на здоровье не жалуюсь. Вы знаете, что меня поразило, когда я впервые выехал на оздоровление в Италию? Мне показалось, что мы сильнее, чем итальянские дети. Казалось бы, там хорошая экология, развитая страна, все здоровые. А мы должны быть хлипкими, слабыми. Но мы у них, у итальянцев, даже в футбол все время выигрывали, не говоря о других состязаниях...
В Гомельском инженерном институте МЧС учатся 17 парней из загрязненных радиацией районов Гомельской и Могилевской областей, родившихся в первые месяцы после аварии. У них похожие судьбы, похожие истории. Даже свое решение стать спасателями объясняют одинаково: «Дело это благородное».
— Мы хотим из этих ребят воспитать не только профессиональных инженеров по предупреждению и ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций, — рассказывает мне полковник Виктор Уманец. — Хочется, чтобы они стали настоящими личностями, духовно, культурно богатыми. Такие люди, как показывает практика, и профессиональные обязанности выполняют на высоком уровне. Вот и сейчас курсанты церковь восстанавливают, которую, можно сказать, спасли, вывезли из выселенной деревни.
— Из какой? — уточняя название, я уже предчувствовала ответ. Это было как озарение: неужели та самая, сиротливо стоявшая посреди пустоты?
— Из деревни Вылево Добрушского района.
Бывают же такие совпадения, переплетения разных, казалось бы, историй! Тогда, много лет назад, казалось, что церковь святого архистратига Михаила, построенная в начале века, которая устояла перед революцией, войной, памятник деревянного зодчества, так и канет в вечность, постепенно разрушится, сгинет из–за чернобыльских потрясений, и останутся лишь воспоминания. И вот спустя 20 лет она, красавица, возвышается возле инженерного института.
Оказывается, решение о спасении церкви было принято Правительством еще в декабре 1993–го. Но тогда не нашлось конкретных исполнителей этого благородного дела. Наступили годы затишья... И только когда о терпящем бедствие храме узнали спасатели, дело сдвинулось. По инициативе МЧС и Гомельского инженерного института (тогда еще командно–инженерного училища) в июне 2000–го Совмин разрешил перенести этот уникальный памятник деревянного зодчества на территорию, прилегающую к вузу. Строение разобрали по бревнышку и перевезли в Гомель. По чертежам воссоздали до мельчайших подробностей. Испорченный временем материал заменили: из Октябрьского района специально привозили крепкие столетние сосны. Деньги на храм собирали, как говорится, всем миром. Это и средства от многочисленных субботников, проводившихся Министерством по чрезвычайным ситуациям, и добровольные пожертвования. Труд этот был долгим: шесть лет. Гомельским курсантам, среди которых есть и рожденные в чернобыльский год, тоже довелось поработать на восстановлении храма.
...Можно много говорить о пользе и ошибках многочисленных программ по ликвидации, минимизации последствий чернобыльской аварии. Делать выводы, строить расчеты. Но главное, мне кажется, в другом. Мы вернули в некогда заброшенные места жизнь, а вместе с ней и веру...
