– Александр Николаевич, что реально стоит за распространенными и привычными понятиями «сильной» или «слабой» валюты?
– Обычно под этими терминами негласно подразумевают соотношение обменного курса тех или иных денежных единиц на международном валютном рынке и паритета их покупательной способности (ППС), то есть «насыщенности» деньгами внутреннего рынка. Различные методики подсчета ППС, разумеется, отличаются друг от друга, давая разброс оценок в 15—20 процентов, но для примерной оценки «силы» той или иной валюты это не столь существенно.
В целом же понятно, что валюта, внутренняя покупательная способность которой значительно выше обменного курса, является «слабой» по отношению к другой валюте, и наоборот.
– Российский рубль сегодня – это сильная или слабая валюта?
– По отношению, например, к доллару обменный курс рубля в настоящее время примерно в два раза занижен по сравнению с его ППС, который составляет 11—13 рублей за доллар. Поэтому рубль – относительно «слабая» валюта.
– Эта слабость российского рубля – качество природное, врожденное или благоприобретенное?
– Разумеется, ничего «врожденного» в экономике, особенно в современной экономике, нет и быть не может. Любое экономическое явление, которое мы захотим проанализировать, в конце концов оказывается следствием направленной деятельности мощных акторов, в роли которых выступают национальные государства, транснациональные корпорации и международные финансовые институты.
Говоря в общем и целом, слабые валюты выгодны государствам, ориентированным на экспорт своей продукции, государствам-продуцентам, а сильные – ориентированным на импорт, государствам-консументам. Не случайно единственной по-настоящему сильной валютой в современном мире является американский доллар – национальная денежная единица страны, которая потребляет значительно больше – по деньгам – в 2 раза, а по делу – в 4 раза, – чем производит. И вся мировая экономическая модель после 1973 года «заточена» под такой сильный доллар. Подчеркну – неоправданно сильный в чисто экономическом отношении. Вопреки расхожему мнению, экономика следует за политикой, а вовсе не наоборот.
– Каковы, на ваш взгляд, социально-экономические последствия слабости российского рубля?
– Они вполне очевидны, поскольку основой российского, а до того советского экспорта, начиная с 70-х годов прошлого века, являлось минеральное сырье, прежде всего энергоносители. Так называемые рыночные реформы 90-х годов просто сняли существовавшие в советское время политические ограничения на экспорт сырья и вывоз капитала, тем самым окончательно встроив Россию в мировую экономическую модель.
– Александр Николаевич, вы являетесь одним из крупнейших отечественных специалистов по современной китайской экономике. Известно, что одним из главных требований США к КНР является повышение обменного курса юаня к доллару. Почему же американцев устраивает слабый рубль и не устраивает слабый юань?
– Прежде всего потому, что современная экономика КНР тоже ориентирована на экспорт – только экспорт не сырья, а готовой продукции, потребительских товаров. Именно Китай и аффилированные с ним экономики Юго-Восточной Азии являются сегодня настоящей «мастерской мира». Какой в XVIII—XIX веках являлась Великобритания, а после Второй мировой войны – Соединенные Штаты.
Дефицит торгового баланса США с КНР в прошлом году достиг астрономической суммы в 233 миллиарда долларов, а золотовалютные резервы Пекина – свыше триллиона в той же валюте. Причем около 70 процентов этой суммы – государственные ценные бумаги США. Можете себе представить, что это за рычаг влияния на Вашингтон. И все понимают, что с каждым новым китайским товаром, купленным американцами, этот рычаг будет становиться все мощнее. Поэтому американское правительство и ставит так остро вопрос о юане.
Что же касается российского экспорта сырья и энергоносителей, то он осуществляется прежде всего в страны ЕС, а доходы от него идут по преимуществу в американские банки. То есть слабый «нефтегазовый» рубль Америке чрезвычайно выгоден, а слабый «ширпотребовский» юань – наоборот. Вот и вся механика проблемы, если говорить по существу.
– Так какой же, по вашему мнению, рубль нужен современной России: сильный или слабый?
– Современной России нужны прежде всего четкие экономические приоритеты государства, поскольку другого актора национальных масштабов у нас, при всем моем уважении к так называемым естественным монополиям, просто нет.
Если государство хочет и дальше катиться по нефтегазовой колее – это одна финансовая модель, которую мы в разных вариациях наблюдаем на протяжении последних двадцати лет. Если же государство намерено осуществить системную технологическую модернизацию отечественной экономики, прежде всего ее реального сектора, – это совершенно иная финансовая модель.
Никакого особенного велосипеда здесь изобретать не надо, все очень хорошо известно и не раз опробовано на практике. Экономика – это хорошо управляемая машина, не более, но и не менее того. Однако если кому-то выгодно говорить о «стихии рынка», он все равно будет об этом говорить, как говорят сегодня о сильном и слабом рубле. Хотя достаточно легко, даже в рамках рыночной системы, можно сделать, например, одну часть финансовой системы, один ее контур, ориентированный на экспорт, слабым, а другой, ориентированный на развитие внутреннего рынка и реального сектора экономики, – наоборот, сильным.
Но это вопрос именно политической воли государства, которая по ряду понятных причин пока отсутствует.
