«К 40 годам я вдруг понял, какой это кайф — верность одной женщине. Когда на душе воцаряется светлый покой и даже мысли не возникает посмотреть в сторону — это же просто мечта самурая!» — в год десятилетия совместной жизни музыкант Сергей Трофимов поделился со «Знаменкой» своими наблюдениями о любви и верности.
— В Настин день рождения, 12 января, мы полетели в Париж. Я долго ломал голову, чем бы удивить жену, пока не сообразил арендовать лодочку 1921 года выпуска. Летом на таких катают туристов по Сене, а зимой нет. Но мне уж очень хотелось ее заполучить, так что все-таки удалось договориться. И вот привожу Настю на набережную, а там наша лодка огоньками разноцветными мигает, в кают-компании сервирован столик, из динамиков льется Настино любимое аргентинское танго. Жена в легком шоке. (Смеется.) И я понял, что до конца своих дней останусь романтиком.
— А ведь немало мужчин вам возразят: деньги, потраченные на эту лодочку, можно было бы пустить в хозяйство!
— Они сами себя лишают большого удовольствия! Что может быть приятнее, чем искрящиеся радостью глаза любимой? Зачем тогда жить? Мы с Настей часто сматываемся куда-нибудь на несколько дней вдвоем — супругам со стажем это полезно. В день свадьбы, 12 мая, — обязательно.
— А в каком году была свадьба? Обычно мужчины дат не помнят…
— 12 мая и все! Это все, что я могу точно сказать. (Смеется.) Мы стали вместе жить ровно 10 лет назад, а когда родился сын и немного подрос, я предложил расписаться. По большому счету роспись ничего не меняла, но я понимал, что Настя-то замужем не была — надо было сделать девушке приятное. (Смеется.)
— Зачем же вы в мае расписались? Приметы не испугались?
— Я считаю, что единственная плохая примета — в полночь на кладбище встретить невесту с пустыми ведрами. (Смеется.) Через год мы с Настей обвенчались. Я подумал: «Раз венчанным супругам предоставляется возможность быть вместе и на том свете — почему бы ее не использовать?»
— Сергей, как вам кажется, из-за чего семьи то и дело распадаются?
— Я так скажу вам о разводах: если чувствуете, что в отношениях что-то не так и вряд ли они изменятся в лучшую сторону, не ждите и не уговаривайте себя, что надо жить во имя чего-то или ради кого-то. Лучше оставьте все и уходите. Я тоже разводился, причем дважды с одной женщиной. Женился рано, в 21 год, в 24 ушел из семьи. Потом мы снова сошлись и поженились. Идиот! В одну реку дважды не войти…
Может быть, я чокнутый, но в паре должно быть созвучие. Если слышу: не звучит — пытаюсь подтянуть струны, наладить что-то, как это было в прошлом браке. А если оно лишь все больше и больше расстраивается, нет смысла ждать. Какофония в супружеских отношениях разрушает судьбу и карму обоих, это большее преступление, чем развод.
После ухода из семьи я искал человека, с которым было бы настолько хорошо, что даже молчание не угнетало бы. А найти такого непросто. Разводов в наше время так много, потому что мужчине тяжело жить. Он давно нарушил все законы вселенной. Ему природой предопределено быть и воином, и охотником, и учителем, а не выходит. Добытчиком хоть как-то получается: вон сколько офисов вокруг — устраивайся в любой, бери кредит и живи. Воином сложнее, а учителем и вовсе не получается. Редко кто думает о своей миссии на земле: зачем пришел, с какой задачей…
— Поспорю с вами! Современным мужчинам даже охотниками быть трудно. Иначе их столько бы не лежало на диванах, не ждало бы, пока жена принесет в клюве поесть…
— Это правда, мужское население все больше и больше становится инфантильным. Хорошо, если рядом окажется мудрая женщина. Только такая способна вырастить полководца Антония. Но мудрых женщин мало, еще меньше, чем мудрых мужчин. У нас вообще дефицит интеллекта.
— Вот вы, настоящий мужчина, и порассуждайте о нас, женщинах.
— Вы меня смутили… (Смеется.) Я такой же, как все. Но о женщинах с удовольствием поговорю. Вы существа беззащитные, ранимые. И пусть Маша Арбатова (писательница Мария Арбатова. — Прим. «ТН») утверждает обратное, но, на мой взгляд, и в наше непростое время женщина должна оставаться женщиной. Не надо идти против природы: женщина должна охранять очаг, а не добывать мамонта. И феминизированных амазонок, бизнесвумен мне лично жаль, потому что они лишены основного — женского счастья.
— То, что Настя не работает, ваше решение?
— Жена перестала работать лишь после рождения второго ребенка (Настя — профессиональная танцовщица. — Прим. «ЗН»).
Нашему Ване девять лет, Лизе четыре — представляете, сколько времени уходит, чтобы ими полноценно заниматься? У нас, конечно, есть няня, но она лишь на подхвате.
Моя жена, надо заметить, не только поглощена заботами о доме, но и успевает учить иностранные языки, заниматься танцами. Женщине непременно нужно развиваться, чтобы мужу было с ней интересно. Ходить по дому в халате и со шваброй — нет, это не вариант.
— Интересно, если бы вы не оказались счастливо женаты, так же продуктивно писали бы песни?
— Не берусь судить, что было бы, если бы… Могу предположить, что без Насти и семьи вообще ничего бы не делал или занялся чем-то совершенно иным: например, переводил древние санскритские тексты. Но поскольку семья для меня на первом месте и мне важно, чтобы близким людям жилось комфортно, важно зарабатывать. Повезло, что всю жизнь удается заниматься делом, к которому лежит душа: писать музыку, петь, выступать. Когда после школы поступил учиться в Институт культуры, мы с однокурсниками сколотили музыкальную группу и летом в составе концертной бригады Тульской областной филармонии ездили по деревенским клубам. И неплохо зарабатывали! За одно выступление я получал 5 рублей 20 копеек. А оклад инженера в то время был порядка 150 рублей. Помню, как на первый большой гонорар купил себе гитару. Мне рано пришлось стать взрослым. Мама растила меня одна, будучи главным библиографом Института научной информации, зарабатывала чисто символически. Потом институт я бросил, но продолжал играть в группе. И когда нам потребовалась репетиционная база, устроился на Второй государственный подшипниковый завод метрологом. Это тот, кто контролирует качество продукции измерительной техники, а не тот, кто погоду прогнозирует. (Смеется.) У завода был замечательный клуб — там мы и репетировали.
— Вы говорили, что ваша старшая дочь от первого брака, после того как вы стали отказывать ей в просьбах помочь материально, перестала с вами общаться. Вы считаете, что детям не стоит помогать?
— Сейчас наше с Аней общение наладилось. И мы по-прежнему любим друг друга. Но действительно одно время испытывали некоторые проблемы со взаимопониманием.
Я против того, чтобы взрослым детям просто так давать деньги. Человек должен зарабатывать сам, а не быть иждивенцем. Мне не жалко, но ребенку самому будет тяжело жить в таком положении. По себе знаю, все получится, когда есть стимул. Родители могут немного помочь, но не тащить на горбу взрослое дите. Я-то ведь работал с 16 лет! А Ане уже 24. Она занимается страховым бизнесом.
— В нашей стране многие отцы не общаются с детьми от прежних браков. Как в вашей жизни получилось: вы ждали, что время вас рассудит, или все же переживали по этому поводу и искали пути сближения с дочерью?
— Переживал, конечно… Это же родной, любимый человек! Ане было 14, когда я ушел из семьи. Мы общались, но, конечно, не так активно, как раньше, к тому же я постоянно был в разъездах. Когда между нами появилась некая отчужденность, решил: лучше выждать — пусть ситуация сама разрешится, вырулит куда надо. Так и получилось — дочка взрослела и все больше понимала меня. Теперь она частая гостья у нас в доме, любит и Лизу, и Ваню.
— Младшие уже знают, что у вас была другая семья?
— Пока нет. Они лишь знают, что Аня — их сестричка. Лиза недавно подходит и спрашивает: «А как там твоя сестричка поживает?» Я говорю: «Не моя, а твоя!» Подрастут — объясню им, что папа тот еще был Индиана Джонс! (Смеется.)
— В 46 лет вы уже в полной мере поняли, что значит быть отцом?
— Я ни в чем не уверен и ничего толком не понял. Но к младшим отношусь иначе, чем к Ане. С ней-то я был требовательным и бескомпромиссным. Система воспитания в постсоветское время была такая: «Ребенок должен и обязан». А это ведет к конфликтам. Нельзя неволить человека… Сейчас очень жалею, что все время пытался прогнуть дочь, настоять на своем. Слава Богу, теперь мы друзья. Я ее выслушиваю и воздерживаюсь от советов — пусть сама решает. Мы с ней условились, что серьезно поговорим про отношения мужчин и женщин, когда с каким-нибудь молодым человеком они будут встречаться больше года. За Аню я спокоен: она растет цельным человеком, так что каких-то глобальных ошибок не наделает.
— Младшие дети веревки, наверное, из вас вьют?
— Нет!!! То есть, если честно, да. (Смеется.) Я же их редко вижу: в месяц всего дней семь провожу дома. Давно установил для себя долгосрочность гастролей — не более 12 дней. Потом крыша съезжает. Знаете, это как будто нужен воздух, а его нет. И все же Елизавете Сергеевне и Ивану Сергеевичу пытаюсь не быть навязчивым папашей. Не гну свою линию, а спокойно и доходчиво объясняю то, что им надо знать. У меня-то самого не было папы, так что никто не учил, что бить надо первым, никто не объяснял, как нужно вести себя с девочками.
— И как к ним следует относиться — трепетно, по-джентльменски? Или равнодушнее? Ведь известно: чем меньше женщину мы любим…
— Говорю Ваньке, что вообще к жизни надо относиться как к приключению. А уж к женщине — тем более. В отношениях с ней, как это ни грубо звучит, самое главное — здоровый цинизм. Когда через три дня после знакомства выстилаешь розами дорогу под ее ногами — не ценит! Помню по себе, что интересно лишь тогда, когда долго добиваешься девчонки. В детстве я был влюблен сразу во многих девочек. (Смеется.) Нравилось само состояние эйфории.
— А Лизу чему учите?
— А как девочек растить, я вообще не представляю… Что им надо говорить? Ну хвалить, это понятно. А что еще? Вообще, детей своих я ращу свободными, чтобы жили без оглядки на то, что скажет Кузьма Петрович, как посмотрит Лукерья Павловна. Внутренняя свобода должна быть в человеке с самого детства.
В идеале я должен подсказать им путь, как найти в себе Бога. Но поскольку сам еще в поиске, то не уверен, что мои наставления будут правильными. Я даже не уверен, что детей надо к религии приучать, потому что это табуирование воли.
— Но ориентиры же должны быть у ребенка?
— Я предаю остракизму то, что сам считаю плохим: однополые браки к примеру. В форме шутки, конечно. Ведь человечество все больше катится куда-то не туда — ребенка стоит подготовить.
— Интересно, а как в вашем изложении звучит для детей история родительской любви?
— Я им рассказываю, что сидел заколдованным в замке, в цепях, и тут появилась мама на белом коне с мечом и меня спасла. Чего-чего, а чувство юмора есть у обоих — хохочут.
Когда я возвращаюсь с гастролей домой, Лиза говорит: «Опять целуетесь?» — «Ну да, мы же соскучились друг по другу». — «И всю ночь будете целоваться. Эх, опять не выспитесь…»
У нас с женой вообще нетипичные для супругов отношения. Мы настолько редко видимся, что скорее нас следует считать любовниками. (Смеется.) Но это же и неплохо: 10 лет вместе, а ощущение, будто только вчера все началось.
— То есть никаких ссор, недовольства друг другом в вашей семье нет? Но есть что-то такое, что своей жене ни за что не простите?
— Недопустимо разбирать и собирать автомат Калашникова быстрее, чем я. А все остальное — пожалуйста. (Смеется.) Если серьезно, то мое сегодняшнее состояние в русском фольклоре называется мудростью. Не так давно я понял, что нельзя быть требовательным к людям. Мерило жизни — смерть. Поэтому, если помнить, что когда-нибудь умрешь сам, а также все твои близкие, есть смысл быть к ним добрее.
Я очень благодарен Богу, что он мне послал такого человека, как Настя, потому что у нас созидающая любовь, а не испепеляющая, как иногда бывает. Мне повезло, она сумела полюбить меня таким, какой я есть, со всем ворохом недостатков.
— Какие недостатки? Напишем в скобочках.
— Из достоинств лишь то, что я очень красивый. (Хохочет.) Обычно женщина вместе со своей мамой создает образ мужчины в своем сердце и его любит. Часто он не соответствует действительности. А вот Настя полюбила меня такого, какой я есть, без прикрас. Хотя первое время мне казалось, что ей больше импонировала моя трактовка принятия христианских догм на четвертом Вселенском соборе. (Смеется.)
— Вам с Настей хочется еще детишек?
— Не знаю… Как-то боязно, если честно. Этих бы поднять. Да и потом, наверное, скоро внуки подойдут.
— Дочка настроена не тянуть с этим вопросом?
— Кто у нас в стране что планирует? «Вышла замуж по залету, развелась я по любви». А внуки — продолжение рода, для меня это очень важно. Вот они могут полностью на меня рассчитывать.
— Каким вы себя представляете лет через 30?
— Нет, так далеко не заглядываю! Максимум — по работе — на полгода вперед. Меня поражают люди, которые считают, что от них что-то зависит. Ну не в воле человека предусмотреть даже то, что случится через пять минут! Поэтому я прошу у Бога одного: благословения на то, чтобы все было по воле Его.
— Сережа, не могу не спросить вас, гастролирующего артиста, как складываются отношения с поклонницами. Правда, что, бывает, от них спасения нет?
— По молодости я, конечно, зажигал, поклонницы были всегда. Но к 40 годам, даже, наверное, чуть позже, в 42-43, я вдруг понял, какой это кайф — целомудрие… Точнее верность одной женщине — любимой. Насте я всегда был верен, но раньше приходилось специально себя ограничивать. Как в том анекдоте: «Я что, не могу меню посмотреть, раз ты дома готовишь?» Теперь даже меню не хочется смотреть. И от этого обретенного наконец светлого душевного покоя начинаешь ловить кайф. Верность — это клево, это просто мечта самурая. Но, признаться, зря на артистов наговаривают. Гастрольная жизнь тяжелая: концерт — и сразу переезд в другой город. Хорошо, если в гостинице ночуешь, а так — в автобусе. Транспортная усталость такая, что не до секса совсем. Единственное, что может поддерживать мужчину, что дома его ждет любимая женщина.
— Приятно вас слушать! Всем бы мужчинам такие мысли… А как быть с другой русской бедой — пьянством? Не секрет, что вы тоже страдали этим пороком, но справились. Кстати, как это удалось?
— Честно ответить не смогу, потому что никто не поверит, почему я бросил пить. Скажу так: произошло нечто, что подвигло меня прийти к здоровому образу жизни.
Первый раз я попробовал алкоголь лет в 12. Выпили с друзьями портвейн «Солнцедар». Понравилось! Стал веселым, смелым… Бросить выпивать можно, только если сам этого хочешь. Ведь что такое пьянство? Начинается все с того, что тебе весело. Алкоголь меняет сознание настолько, что реальность видится совершенно иначе: проблем нет, комплексы исчезают, ты свободен, летишь, все у тебя хорошо. Но на самом-то деле реальность другой не становится, проблемы как были, так и остались. Возвращаться не хочется, поскольку действительность малопривлекательна. И человек оказывается вне времени. А это самое страшное.
Когда я решил, что все, хватит, съездил к врачу, который снял абстинентный синдром и поставил мне в ухо иголки. С тех пор прошло почти 20 лет. Вообще, с пьянством надо бороться в масштабах государства. Например, начать хоронить алкоголиков и наркоманов на отдельных кладбищах. И возить туда экскурсантов — посмотреть, как бесцельно люди прожили жизнь. Почему бы и нет?
— А что делать жене алкоголика? Бросить его или нести свой крест?
— Бывает, что именно женщина виновата в пороке своего мужа. Потому что наверняка пилит: «Ты такой-сякой…» А как можно добиться, чтобы человек сам себя уважал, если близкая женщина топчет его достоинство?
Заметьте: в семьях, где царит любовь, пьянства нет. Любовь между мужчиной и женщиной — это составная часть вселенской божественной любви. Потому что любовь — это не состояние, а мировоззрение. Когда любишь этот мир, в который тебе даровали право прийти, то дорожишь и своей жизнью, и чужой. И восхищаешься обыденными вещами: солнцем, ребячьим смехом, женщиной, которую обнимаешь…
Любовь нельзя предавать, иначе теряется смысл пребывания на земле.
— Вместо любви к ближнему и себе мы все больше думаем о деньгах…
— Я никогда не делал из них культа. Деньги преходящи. Если могу, помогаю нуждающимся. И не стремлюсь заработать сто миллионов. Иногда, когда интуиция подсказывает: «Не надо этого концерта» — отказываюсь, даже если предлагают бешеные деньги.
Мои материальные запросы довольно скромны. Есть дом, машина. А зачем что-то еще? Я давно уже просто восхищаюсь жизнью. Вчера прилетел из Читы и рассказал Настюше, что вообще-то там все предприятия закрыты, город ничего не производит, но при этом в ресторан не попасть — все забито. Народ гуляет, веселится, по улицам ездят дорогие иномарки… И я подумал: «Наверное, экономика нашего государства абсолютно не связана с экономикой отдельно взятых людей, где царят какие-то странные законы». Пожалуй, мы единственная страна, которая никак не связана с мировыми финансовыми потоками, так что кризис нас не заденет никогда. (Смеется.)
— Вы прилетели с тяжелых гастролей. что будете делать в ближайшие пару дней? Отсыпаться, наверное?
— Да что вы! У меня нет на это времени. Вон, посмотрите, под дверью топчутся Елизавета Сергевна и Иван Сергеич — ждут не дождутся, когда мы с вами договорим и папа поиграет с ними в догонялки, поносимся друг за другом по всему дому… А потом мы ляжем на диван и начнем загадывать загадки собственного сочинения. Ради этого я и живу.
Алла ЗАНИМОНЕЦ, ООО «Теленеделя», Москва (специально для «ЗН»), фото из личного архива Сергея Трофимова, Арсена МАМЕТОВА
Сергей Трофимов
Родился: 4 ноября 1966 года в Москве
Семья: жена — Анастасия (35 лет); дети — Анна (24 года), Иван (9 лет), Елизавета (4 года)
Образование: учился в Московском государственном институте культуры на факультете культурно-просветительской работы, был вольным слушателем в Московской государственной консерватории
Карьера: с 1973 по 1983 год — солист Московской государственной хоровой капеллы мальчиков при Институте им. Гнесиных. В 1991-1993 годах — певчий, регент, подьячий в московском храме Спаса Нерукотворного Образа на Сетуни. Как композитор и поэт писал песни для многих исполнителей. Выпустил 26 альбомов. Соавтор музыки к кинофильму «Ночной перекресток» (США, 2000), автор музыки к телесериалу «Платина-2» (канал НТВ, 2009), где сыграл роль майора Антонова. Член Союза писателей России (2001)
