— Как ты думаешь, почему в Москве, где еще два года назад хорошее мясо было днем с огнем не сыскать, сейчас появилось столько мясных лавок? — поинтересовалась я у своего приятеля.
Версия, которой он с готовностью со мной тут же поделился, и впрямь весьма похожа на правду. Оказывается, огромное количество небольших магазинов со свежей бараниной появилось в последний год потому, что население Москвы уже перестало быть преимущественно славянским, как ранее. Спрос на «халяльное» мясо, который превышает покупательские потребности в банальной свинине, определил ориентацию московской торговли.
Одной из самых обсуждаемых тем последних дней стала инициатива московских властей, решивших разработать специальный свод правил для приезжих. О «кодексе москвича», а именно так назвали свою инициативу авторы, написали газеты, его живо обсуждают на радио и в интернет–блогах. Руководитель комитета межрегиональных связей и национальной политики Москвы Михаил Соломенцев считает, что «кодекс» закрепит на бумаге давно сформированные обществом правила поведения — те, которые до сих пор существовали «по умолчанию».
Неписаные правила, по версии столичного чиновника, выглядят примерно так: «Не резать барана во дворе, не жарить шашлык на балконе, не ходить по городу в национальной одежде и разговаривать по–русски». Откровенно говоря, я не очень хорошо представляю себе, какую альтернативу представители власти могут предложить человеку в узбекском халате с мобильником, куда «закачаны» национальные мелодии.
Но идея границ приличия московским блоггерам понравилась, и они предложили столичным властям пойти еще дальше и вписать в «кодекс» рекомендацию «не пить водку под балконом, не орать дурными голосами до утра и т.д.». А это правило, как вы понимаете, вовсе без национальной окраски и возвращает в рамки здравого смысла.
Одним словом, обсуждение, как социализировать приезжих в Москве, вылилось в широкий диспут о превратностях жизни в российской столице коренных жителей и «понаехавших».
Если судить по сообщениям криминальной хроники, то московская действительность далека от идеальной. Нередки в российской столице массовые драки «по национальному признаку». В городе появились социальные и национальные анклавы. Мало того что районы разделились на места жизни богатых и других, так еще появились такие территории, на которых предпочитают селиться диаспорами. Вот там русский язык уже звучит как экзотика. «Московский комсомолец» как–то даже описывал ситуацию, над которой можно было бы посмеяться: детишки одного столичного детсада стали приносить домой новые словечки, непонятные родителям. Те забили тревогу. Оказалось, что воспитательница и нянечка, разговаривая с родителями по–русски, между собой и с детьми частенько говорили на своем родном языке, принадлежащем одной из национальностей Северного Кавказа. А малышня, как губка, впитывала новые слова...
В Москве между тем существует 38 школ с энтокультурным компонентом. Это финансируемые правительством города заведения, где четверть времени отводится на изучение национального языка, литературы и культуры того или иного народа. По словам главного специалиста отдела этнокультурных учреждений департамента образования правительства Москвы Натальи Вагановой, только в России и ее столице развитие этношкол поддерживается на государственном уровне. В Европе и США с самого начала отказались идти по этому пути, предпочтя полную ассимиляцию детей мигрантов с их обучением в местных школах.
Идея московского правительства состояла в том, что этношколы предотвратят развитие межнациональных конфликтов. Сейчас эта позиция находит как сторонников, так и ярых противников, утверждающих, что само существование подобных заведений скорее способствует разжиганию розни.
Этношколы подчас расположены или в удаленных районах Москвы, или, напротив, в центре, и детям с окраин ежедневно добираться туда проблематично. Кроме того, по свидетельствам экспертов, недавно приехавшим в столицу детям мигрантов поступить в этношколу не всегда просто. Этношкола — это заведение не для детей мигрантов, а скорее элитарный учебный корпус для детей видных представителей диаспоры. Чему в немалой степени способствует хорошее финансирование: помимо бюджета Москвы, тратящего на каждого ученика этношколы на порядок больше, чем на среднемосковского ученика, деньги выделяют землячества и власти национальных государств и республик. Но показатель эффективности любой школы — это уровень образования, поэтому упор в этношколах на то, чтобы выпускники могли поступить в лучшие учебные заведения Москвы и СНГ. А национальный компонент здесь — это более колорит, «лубочные мероприятия» типа концертов национального танца и разучивания стихов на родном языке, знакомства с национальными кухней, сказками и т.д. Но не решение проблемы социализации детей приезжих. Такие школы, созданные по инициативе диаспор, зачастую более отражают представления взрослых, чем решают реальные нужды молодежи, особенно столь специфической ее части, как дети мигрантов.
Когда и этнокомпонент по мягкой интеграции ситуацию не выправил, было решено разработать программу интернационального воспитания в школах. Она, по мнению главы комитета межрегиональных связей и национальной политики Москвы, должна начинаться чуть ли не с детского сада и продолжаться до старших классов. Упор в интернациональном воспитании будет делаться на «объединяющие праздники». Но будни сегодня — это то, что городу уже как воздух нужны школы русского языка, направленные на интеграцию детей–мигрантов в Москве.
Растущее число детей, не знающих русского языка, застало Москву врасплох. Это неприятное обстоятельство рождает обособленность и расслоение уже по национальному принципу. Учителей, способных преподавать русский как иностранный, просто нет. Сейчас идет активная подготовка учителей на базе нескольких педвузов. Этим специалистам будет кого учить: число групп, изучающих русский как иностранный, растет каждый месяц. По некоторым данным, вряд ли полностью отражающим картину, по Москве сейчас таких школьников больше двух с половиной тысяч.
Статистика Института экономики и социологии свидетельствует: по численности вслед за русскими учениками, которых в московских школах около 75 процентов, идут представители четырех мощных диаспор. Азербайджанские дети — это почти 12 процентов от общего числа школьников, армяне — 6 процентов, третье место у украинцев — 5,8 процента, а четвертое занимают татары — 3,3 процента. Но опыт подсказывает, что это тот случай, когда статистика, мягко говоря, не точна. В жизнь Москвы и Подмосковья вливаются многонациональные потоки мигрантов со всего СНГ. От того, какие сейчас будут приняты решения в сфере миграционной и национальной политики, будет зависеть будущее России. Станет ли русский языком межнационального общения или — языком национального меньшинства?
