Я вижу их каждый день, утром и даже ночью...
Идут, спешат, сидят, как голуби, на скамейках, на газонах, на бордюрах, толпятся на ступеньках учебных заведений. Курят за углом школы, нахлобучив капюшон куртки–футболки на голову, пряча дымящуюся сигарету в рукав. Волнуются, когда сдают экзамены. Невероятно быстро набирают и отправляют эсэмэски родителям и друзьям.
Они мне интересны, и я присматриваюсь к ним, как к экзотическим птицам. Они даже улыбаются мне в ответ, а иногда смущаются, когда я смотрю слишком пристально, пытаясь понять их мысли и мотивы поступков. Но чаще не обращают на меня внимания. Что я для них — человек прошлого века? У них своя жизнь, летящая, скользящая по недостижимой, а иногда и по непонятной для меня траектории. Они редко оглядываются назад, их мысли в будущем, а прошлое им пока абсолютно неинтересно. Они еще не успели накопить груз воспоминаний. Биография лаконичная, состоит из нескольких простых предложений...
Их странная музыка кажется мне громкой, неинтересной и бездушной. А они небрежно и привычно поправляют наушники, пританцовывают незашнурованными кроссовками–кедами и подпевают. Их много. Им принадлежат город, мир, планета, но они этого не знают, не осознают, а лишь чувствуют.
Из их рюкзаков торчат бутылки с минеральной водой (мне это нравится), чтобы, не останавливаясь, сделать пару глотков и двигаться дальше. Они живут в ускоренном режиме, таком пронзительно быстром, что не успеваешь их сфотографировать. А если щелкнешь, то снимок получается смазанным, словно сфотографировал ветер.
Они читают с модных букридеров, щелкают кнопками нетбуков, ноутбуков, разговаривают и пишут на своем компьютерном новоязе, громко смеются. Бумажная книга для многих из них уже утратила прежний смысл. Они не читают газеты и журналы, почти не смотрят телевизор. Основной источник информации — интернет, Википедия, поисковики... Их очень сложно удивить. Они пропускают сквозь себя новости, как сито — воду.
Они носятся по улицам на скейтах, заскакивают на забавных великах без седла на гранитные парапеты и высокие ступеньки. Спрыгивают с них, рискуя сломать шею. Каждый сезон их увлечения меняются, как и одежда, как мобильники, рюкзаки, кроссовки, музыкальные предпочтения...
Они много общаются, глядя в монитор и набирая слова. На знаки препинания у них не хватает времени и знаний. Предложения и мысли они отделяют друг от друга дурашливыми смайликами.
Правда, и они любят мороженое и любят целоваться на эскалаторе метро. Любят спорить друг с другом и со старшими в вагонах метро, в троллейбусах, в салонах самолетов. Но спорят не агрессивно, а с каким–то превосходством, снисходительно, как с детьми, прощая отсталость, заскорузлость взглядов, «отстойность» и «непродвинутость»...
Иногда останавливаются и превращаются в чрезвычайно серьезных молодых людей. На их руках нет привычных часов, а время они узнают, бросив быстрый взгляд на дисплей айфона, смартфона, нетбука... Но так и должно быть, ведь они — поколение кнопок, сенсоров, гаджетов и девайсов.
Они меня даже раздражают иногда. А если честно, то я им завидую. Не сильно, но все же...
Большинство из них говорит по–английски, по–немецки, по–французски, по–китайски и так далее. Они успели, многие даже не по одному разу, побывать за границей. Некоторые там учатся в колледжах и университетах. Земля не кажется им пугающе огромной. Границы на ней они воспринимают весьма условно, а преодолевают их легко и привычно, как птицы. Так, словно переходят с одной компьютерной программы на другую, словно переключают шрифт с кириллицы на латинский...
То, что я видел в книгах, журналах и на экране телевизора, в какой–нибудь программе «Клуб кинопутешественников», они уже видели вживую, собственными глазами, и это их не удивляло, не вызывало сильного душевного трепета.
Они уже знают, что такое финансовый кризис, инфляция, девальвация, рецессия, стагнация...
Не знаю почему, но меня удивляет, что дети, рожденные в 1994 году, станут в 2012 взрослыми. Смогут, предъявив паспорт, покупать сигареты, алкоголь. Но даже не это самое главное. Они, рожденные не в СССР, будут строить наше завтра.
