Рейс особого назначения

Летом 1945 года в Потсдаме под Берлином состоялась третья и последняя конференция руководителей трех держав антигитлеровской коалиции. Советскую делегацию возглавлял Верховный Главнокомандующий и председатель Совнаркома СССР И.В.Сталин.

Он не любил летать самолетами, поэтому решил отправиться из Москвы в Берлин по железной дороге. 14 июля 1945 года у посадочной платформы небольшой подмосковной станции Кубинка стоял готовый к отправлению специальный поезд. Молодой, стройный генерал–лейтенант технических войск, нарком путей сообщения СССР Иван Владимирович Ковалев шагнул навстречу с докладом:

— Товарищ Сталин! Специальный маршрут к отправлению готов. Начальник поезда Ковалев.

— Всего лишь начальник поезда? — удивился Сталин. Он был в хорошем настроении и поэтому не преминул пошутить. — Я знал вас, товарищ Ковалев, как наркома путей сообщения, а вы, оказывается, всего лишь начальник поезда. Ну что же, все равно вы здесь самый главный, мы ведь только пассажиры.

Сталин вошел в вагон, и тотчас состав плавно тронулся. Железные дороги в годы войны, да и в первое послевоенное время, были основными транспортными артериями страны. На них приходилась главная доля всех перевозок — и военных, и народнохозяйственных. Поэтому, отступая, немецкие войска не только подрывали и минировали все мосты, сооружения и станционные устройства, но и широко применяли специальные путеразрушители, которые резали шпалы и спиралью закручивали рельсы. Разрушения были настолько велики, что в 1945 году вся железная дорога от Москвы до западных границ действовала лишь по временной схеме. Торопясь быстрее обеспечивать потребности фронтов, военные железнодорожники шпалы часто укладывали наспех, а мосты восстанавливали из тех материалов, которые оказывались в тот момент под рукой, главным образом из сырого дерева. Такие сооружения могли обеспечивать безопасность движения не более трех лет. Депо, станции, ремонтные пункты были разрушены и подлежали капитальному восстановлению. Высокие скорости на таких дорогах держать нельзя. Поэтому даже литерный поезд Верховного Главнокомандующего, которому всюду обеспечивалась «зеленая улица», мог двигаться лишь со скоростью 40 — 50 километров в час. Это сегодня фирменный «Белоруссия» преодолевает расстояние от Москвы до Минска менее чем за десять часов. В 1945 году, даже сократив до минимума все остановки, требовалось затратить для этого 18 — 20 часов.

Конечно, рейс особого назначения тщательно готовился. Еще 25 июня открылось регулярное пассажирское сообщение Москва — Берлин, а это значит, что к тому времени, когда в столицу поверженной Германии направился Сталин, маршрут этот уже был достаточно обкатан. Для обеспечения спецрейса на всех крупных и узловых станциях заранее готовились и стояли под парами сотни паровозов. Причем не день и не два... А с ними на круглосуточной вахте находились тысячи машинистов, помощников, кочегаров, поездных диспетчеров, станционных работников всех рангов: от стрелочника до начальника станции.

Это только по транспортной линии, по ведомству генерала Ковалева. Но помимо этого, необходимо было еще и обеспечить надежную охрану литерного маршрута. Здесь, разумеется, распоряжались Берия, Абакумов, в целом два ведомства — НКВД и НКГБ СССР. Для охраны были стянуты огромные силы, состоявшие в первую очередь, конечно, из работников органов госбезопасности и транспортной милиции. Помимо них, были привлечены армейские части, внутренние и конвойные войска, в том числе и дислоцировавшийся в Минске Белполк, нынешняя в/ч 3214. В Белоруссии, например, по воспоминаниям ветеранов, в охране трассы литерных маршрутов участвовало более 80 процентов личного состава работников НКВД. Они стояли через 100 — 200 метров с двух сторон путей на всех железнодорожных перегонах. Особенно тщательно охранялись мосты. На линии курсировало несколько бронепоездов. Московскому и Белорусскому военным округам было приказано привлечь к этой операции несколько корпусов стрелковых и танковых дивизий. Одним словом, сил для обеспечения безопасности было немало.

Надо к тому же упомянуть о том, что по железной дороге в направлении Берлина двигался не один, а целых три совершенно одинаковых состава. Порядок их движения часто менялся. Попробуй установи, в каком из них находится Сталин. Поскольку график и день поездки держались в строгом секрете, все задействованные в системе охраны Верховного люди несколько суток находились на своих постах, причем не допускалось никаких послаблений.

...Вот уже позади остался дотла сгоревший Смоленск, где чудом уцелел лишь красавец собор, могучим утесом высившийся на крутом холме. Ночью литерный проследовал через разрушенную Оршу, под утро сделал небольшую остановку в Борисове, и вот он уже медленно ползет по временному мосту через Свислочь, приближаясь к пассажирской станции в Минске.

По территории Белоруссии Верховного Главнокомандующего сопровождал первый секретарь ЦК КП(б)Б, председатель Совнаркома республики Пантелеймон Пономаренко. В 1978 году он подробно рассказал об этом российскому историку, профессору Георгию Куманеву. Поскольку его воспоминания мало известны широкому читателю, мне хотелось бы воспроизвести здесь некоторые фрагменты из них.

На вокзале в Минске, пишет Пономаренко, Сталина встречали партийные и советские руководители Белоруссии. Он вышел из вагона. К нему присоединились В.М.Молотов, который в ту пору был наркомом иностранных дел, начальник Генштаба генерал армии А.И.Антонов, другие члены делегации. Они поздоровались со встречавшими, прошлись вдоль перрона и вышли на площадь. Сталин приветственно помахал рукой стоявшим по краям площади и аплодировавшим минчанам.

Как вспоминал Пономаренко, Сталин сказал:

— Из поезда уже было видно, что Минск представляет собой одни развалины. Видимо, цифры разрушений по стране, публикуемые Чрезвычайной государственной комиссией, близки к истине. Но разрушения в Белоруссии превосходят все представления. Это можно оценить и понять только увидев.

Вернувшись в вагон, Сталин начал расспрашивать Пономаренко о проблемах Белоруссии. Он спросил, как идет восстановление жилищ в сельской местности и есть ли помехи, требующие вмешательства союзного правительства. Пономаренко ответил, что ряд первоочередных вопросов в этой области уже разрешен, восстановление жилья идет интенсивно. В сельской местности построено более 125 тысяч новых домов и более 10 тысяч школ. Сталин сказал, что он уже слышал и об огромном размахе работ, и об энтузиазме, с которым они ведутся. Жильем нужно обеспечить всех, но на первых порах, когда его более всего не хватает, следует обратить особое внимание на обеспечение жильем в первую очередь защитников Родины, особенно многодетных матерей, мужья которых в армии. А то может получиться так, что семьи, где есть трудоспособные мужики, очень быстро решат свой жилищный вопрос, а другие будут обижены.

— Это исключено, — сказал Пономаренко. — Конечно, семьи, имеющие мужские руки, всегда будут в сравнительно лучшем положении, но порядок восстановления жилья учитывает первоочередное строительство домов для семей воинов, партизан и подпольщиков. К настоящему времени из землянок в новые дома переселились около ста тысяч семей защитников Родины. Это, конечно, еще неполное решение вопроса, за один год его решить нельзя, но работа идет такими темпами, что мы не сомневаемся в ее завершении в достаточно короткие сроки.

Тут в разговор вступил присутствовавший при этой беседе Берия. Он сказал, что, видимо, Пономаренко сильно разбрасывается и еще не сосредоточил на строительстве и восстановлении жилья все силы. Мы сколько проехали, и всюду одни разрушения.

Конечно, ответил Пономаренко, это пока доминирующий пейзаж. Мы должны построить более 800 тысяч домов только в сельской местности, а пока построили всего 125 тысяч. Но правильно ли нас упрекать в том, что мы не бросили на восстановление жилья на селе все силы? И я сомневаюсь, могли ли бы мы это сделать. К тому же это не вопрос престижа и самолюбия. Помимо жилья, в первую очередь восстанавливаются школы и детские дома, ведь в Белоруссии осталось свыше 400 тысяч сирот. Разве это не важные направления наших восстановительно–строительных работ?

Пока он горячо излагал свои факты и аргументы, Сталин несколько раз выражал свое одобрение кивком головы.

Известно, продолжал Пономаренко, что до войны Минск был городом уездного типа, характеризовался отсутствием крупных предприятий промышленности, кривыми улицами, плохим благоустройством. Теперь он разрушен до основания. Таким ли нужно его восстанавливать, каким он был? Можно задаваться любыми планами, но если в Минске и около него не строить крупных промышленных предприятий, ничего реально не получится. Предприятия потянут за собой и жилье, и благоустройство. Улицы надо будет делать шире и прямее, а в планировку города внести уже другие показатели. Он напомнил, что до войны в Минске начиналось строительство авиационного завода, были построены фундаменты многих цехов. Нужно ли продолжать эту стройку? Не лучше ли будет на этой базе построить тракторный завод? Ведь на западе, юго–западе и северо–западе страны нет ни одного такого завода.

После обсуждения этого предложения Сталин согласился с тем, чтобы в Минске был создан крупный тракторный завод, и если Белоруссия так в нем заинтересована, сказал он, там его быстро построят.

Между тем литерный поезд уже подходил к Барановичам. Кто–то из находившихся в вагоне обратил внимание, что в окна больше не летят угольная пыль и паровозный дым. Нарком Ковалев сказал, что состав ведет тепловоз. На одной из промежуточных станций Сталин решил осмотреть этот локомотив. Поинтересовался, хватит ли у него запаса топлива, чтобы доехать до Берлина.

— Хватит, еще и на обратную дорогу останется.

— Хорошая машина, — сказал Сталин после того, как побывал в кабине машиниста. Там было чисто, даже коврики на полу постелены.

Нарком рассказал, что тепловоз изобретен киевским инженером, профессором политехнического института Яковом Гаккелем, но изготовили его американцы.

Сталин с укором спросил:

— Зачем же тогда изобретать? Если не умеете запустить эту машину в производство, надо скопировать с зарубежных образцов.

Конструкторы, видимо, так и поступили, потому что первые советские дизельные локомотивы даже по внешнему виду были уж очень похожи на американские тепловозы.

...Специальный поезд Верховного Главнокомандующего прибыл в Потсдам вечером 16 июля. На следующий день около 5 часов после полудня во дворце Цецилиенхоф открылась конференция.