1. Встреча с императором
На рисунке Наполеона Орды изображен кафедральный собор в Минске, а слева — дворец губернатора.В мемуаристике Михал Клеофас в первую очередь дипломат и государственный деятель, но любопытные факты, касающиеся нашей музыкальной истории, содержатся и здесь. Например, известно, что Огиньский встречался как с Наполеоном Бонапартом, так и с императором Александром I. Светлане Немогай удалось установить, что первая встреча с самодержцем произошла в Минске — в доме губернатора рядом с кафедральным костелом, где ранее располагался иезуитский коллегиум. Сегодня в здании по адресу площадь Свободы, 7 находится Республиканская гимназия–колледж при Белорусской государственной академии музыки.
2. Переписка с королевой звуков
Корреспонденция Огиньского — эксклюзивные материалы, до которых не дошли еще польские и литовские огиньсковеды. Наконец–то удалось расшифровать переписку Михала Клеофаса Огиньского с пианисткой Марией Шимановской (к слову, копия ее портрета кисти Валентия Ваньковича была в 2015 году передана в дар Национальному художественному музею и сейчас украшает Дом Ваньковичей).
Мария Шимановская. Художник Валентий Ванькович.Королева звуков, как ее называл Гете, была близкой приятельницей Огиньского и приходилась тещей поэту Адаму Мицкевичу. Последняя из 9 эпистол Марии Шимановской, адресованных Михалу Клеофасу, является рекомендательным письмом молодому Адаму Мицкевичу, который направлялся в Италию из Петербурга. В письме пианистка рекомендует своего зятя как автора «Дзядоў» и «Конрада Валленрода», поэта с европейской известностью. Благодаря встрече с Мицкевичем во Флоренции Огиньский стал живо интересоваться его творчеством, что также подтверждают неизданные до сегодняшнего дня документы.
3. Дружба со скульптором
Письма Шимановской публикуются впервые не только в Беларуси, но и в мире, расшифровывать их пришлось буквально с лупой, так как почерк дамы крайне неразборчивый. Об этой корреспонденции было известно, советский музыковед Игорь Бэлза ее упоминает в своих книгах. Перевод стал очень кропотливой работой, тем более что Шимановская писала на своеобразной «трасянке»: в основном по–французски, но вставляла фразы на польском языке. Многие связи Огиньского выявляются через эту переписку. Например, среди общих знакомых композитора и пианистки был, как выяснилось, знаменитый датский скульптор Бертель Торвальдсен — созданный им конный памятник Юзефу Понятовскому сейчас стоит около президентского дворца в Варшаве. А раньше он находился у нас в Гомеле.
4. Ссора с герцогом
В Российском государственном архиве, где Светлана Немогай обнаружила значительное количество документов, касающихся Михала Клеофаса, хранятся преимущественно письма флорентийского периода, который очень мало освещен, но благодаря им становятся очевидны истинные масштабы и европейский размах связей нашего знаменитого земляка.
С женой Изабеллой в Лондоне. Рисунок Ричарда Косуэя, 1791 г.— 360 страниц книги — это, честно говоря, только вершина айсберга, — признается искусствовед. — Я очень хочу, чтобы у нас хватило сил, терпения и финансов перевести собрание писем Михала Огиньского, которое содержит описание его путешествий в Голландию, Францию, Россию, Германию, Италию, Турцию и так далее и служит дополнением к его мемуарам «О Польше и поляках».
В мемуарах Огиньский — историк, стиль изложения строгий, даже суховатый. Письма — абсолютно другой материал, тут Михал Клеофас живой и человечный, в его переписке регулярно встречаются анекдоты о разных личностях. Например, история о том, как он едва не подрался с герцогом Йоркским в лондонском театре, где два родовитых аристократа, смешно сказать, толкали друг друга локтями во время представления.
5. Учителя композитора
Оказывается, учителями Огиньского в Варшаве, где он жил с родителями, были королевские капельмейстеры Пьетро Персикини и Джоаккино Альбертини, который дирижировал оперой «Агатка» Яна Давида Голланда, написанной специально к приезду короля Станислава Августа Понятовского в Несвиж. Этот факт, как и то, что Огиньский брал уроки у знаменитого пианиста–виртуоза Муцио Клементи, ранее вообще нигде не фигурировал. Любопытно: в «Письмах о музыке», которые более или менее известны польским и литовским исследователям, автор об этом не говорит ничего. Зато вспоминает об этом в небольшом труде «Моя биография, начиная с детства и заканчивая периодом, когда начинаются мои мемуары», новые выдержки из которого Светлана Немогай также подготовила к публикации.
Рукопись «Моей биографии».Колоссальная работа — установить, кем были адресаты писем, поскольку многие из них в истории культуры следа не оставили, однако входили в круг друзей композитора. Некоторых так и не удалось идентифицировать. В книгу не удалось включить многое, так как найденные материалы очень объемны, а в архивах ждут своего часа документы, касающиеся Михала Огиньского и его музыкальной жизни, которые еще предстоит перевести, опубликовать, раскрыть. Однако белое пятно в белорусской (да и мировой) музыкальной истории на наших глазах становится меньше, а из–под рук ученого и переводчиков выходит настоящий бестселлер.
Прямая речь
Светлана Немогай:
— Темой я заинтересовалась, будучи еще студенткой академии музыки. Но чтобы раскрыть ее на том уровне, какого она требует, понадобились годы и опыт. Документы переводились с французского, некоторые с польского, кое–где с итальянского. Проект получился мультилингвальный, я сама не ожидала, что он потребует таких усилий. Благодаря поддержке Института музыки и танца в Варшаве и их программе «Музыкальные белые пятна» удалось создать коллектив переводчиков, редакторов, чтобы все осуществить. Над переводами работали Леонид Козыро, Елена Чижевская, Мария Горевая, я сама переводила что–то самостоятельно. Очень благодарна «Белорусской капелле», где работаю, и нашему руководителю Виктору Скоробогатову, всецело поддержавшему это начинание.
Светлана Немогай.Фото Виталия ПИВОВАРЧИКА.
В книге, макет которой уже готов, собраны редкие, труднодоступные материалы, преимущественно на французском языке, которые ранее не переводились на белорусский. Впрочем, и на русский переводы также не делались, xотя большая часть документов xранится в Российском государственном арxиве древниx актов в Москве. И только благодаря тому, что по инициативе руководителя Музея истории театральной и музыкальной культуры Зинаиды Кучер электронная копия московского арxива Огиньского оказалась в Минске, в книге будут опубликованы многие ранее неизвестные документы. Например, «Письма о музыке», написанные в эпистолярной форме, — единственная работа композитора, полностью посвященная музыкальному искусству.
На сегодняшний день известно о четырех рукописях «Писем о музыке»: две из них хранятся в архиве в Москве, одна в Кракове, еще одна в частной коллекции. Произведение написано на французском языке. Что интересно, польский вариант, который был издан в 1956 году на основе рукописи из Ягеллонской библиотеки в Кракове, имеет расхождения с рукописями, хранящимися в Москве. И одной из моих задач было выявить эти расхождения, ведь даже многие фамилии поляки, как выяснилось, интерпретируют неверно.
Я, может быть, намеренно оставляла в тени наиболее близкий нам виленско–залесский период в жизни композитора. В том корпусе документов, который мы сегодня готовим к изданию, Михал Клеофас предстает человеком Европы, имеющим колоссальные связи и контакты. И личности, о которых он пишет, с которыми встречается, — величины первого ранга в искусстве своего времени.
ovsepyan@sb.by
