Стамбул невероятно крут. Я очень обрадовалась предложению турецкого посольства сплавать в столицу древней Византии во второй раз (пять лет назад была там на конкурсе «Евровидение»). Теперь мне выпал счастливый билет: исследовать турецкую фэшн–индустрию. Я летела в Стамбул на Международный фестиваль моды с блестящими от слез счастья глазами. В самолете меня окружали два экзотических соседа: африканец и ливанец. Первый изучал в Минске русский язык «для бизнеса», второй — рынок невест «для любви»: познакомился через Интернет с витебчанкой и вот приезжал знакомиться с ней и ее семьей. Ливанец, судя по всему, преуспел, у африканца с языком так и не сложилось: пытаясь щегольнуть передо мной русским словом, он старательно повторял слово «кратушка», пока я, наконец, не сообразила, о каком популярном овоще идет речь. Газета «Геральд трибюн» почти на каждой странице передавала подробности из жизни Обамы: Барак в Белом доме, в театре, на площадке для гольфа, а вот он уже играет в футбол с Дэвидом Бекхэмом... Под увлеченный монолог моего соседа–африканца о том, что цвет кожи не имеет значения, я мирно забрела в хижину дядюшки сна.
Проснулась только в стамбульском аэропорту, скоропалительно забрала багаж и вышла в зал, где меня обещали встретить турецкие представители фэшн–индустрии. Самолет прибыл с опозданием на два часа, встречающие представители за это время успели испариться. Так я прибыла в многомиллионный Стамбул без телефонов, адресов, паролей и явок, помнила только, что отель, где мне предстоит провести три дня и три ночи, называется «Вау»(!). Бродский писал: «На Востоке всегда так: чем ближе вы к цели, тем туманнее способы ее достижения». Присутствующие в аэропорту мужчины очень вежливо стали предлагать свои услуги, обещали отвезти в отель «Вау» всего за 15 евро. Я отказалась и, как типичная скряга, выкатила свой багаж на улицу в поисках желтенького такси. Так до отеля меня довез обычный, на редкость молчаливый, таксист, я заплатила ему два доллара и тихо радовалась своей первой победе на «турецком базаре»: здесь, как известно, принято торговаться. В мой гостиничный номер тихо постучался портье, он принес мне огромную тарелку с фруктами, каких я, во–первых, не заказывала, во–вторых, отродясь не едала. «Ничего, мэм. Это наш маленький подарок за ваши большие неприятности в аэропорту». И я съела фрукты вместе со всеми обидами. Завтра мне предстоял такой насыщенный день на Международном фестивале моды. И я по–прежнему не имела ни малейшего представления о тех известных кутюрье, которые прибыли в Стамбул на модную сходку.
К неспешному ритму в Стамбуле быстро привыкаешь: предположим, если тебя пригласили на деловую встречу к десяти часам утра, нет смысла появляться раньше назначенного времени. И это дико удобно, признаюсь, никуда не спешить, знать наверняка, что в запасе у тебя есть время и деньги и солнечное турецкое небо над головой. Во время прошлого моего визита в Стамбул деньги местные были с какими–то громадными нулями. Новая же турецкая лира легко приравнивается к доллару, одна лира — это 1,6 доллара. На знаменитый Большой базар в Стамбуле можно идти и с совсем пустым кошельком: эти бесконечные катакомбы с магазинчиками, палатками, шатрами и витринами представляют собой просто первую туристическую достопримечательность. Я, к сожалению, не «шоппоголик», и, будучи на «Гранд Базаар» во второй раз, все равно не смогла провести там более получаса. Сейчас в Стамбуле не сезон, и оцепеневшие от безделья торговцы, увидев одну меня в торговом ряду, начинали так истошно орать на всех языках: «Иди сюда, девушка. Купи джинсы, куртку, пуговицы, самовар!..» Я успела купить только один шелковый платок у обаятельного продавца с шикарным английским. «Что вы делаете на базаре с таким хорошим знанием иностранного языка?» — удивилась я. Оказалось, раньше он работал профессором в научном институте, но профессорских денег ему решительно не хватало на то, чтобы кормить семью. Так стопы привели его на Большой базар.
Трудно по одному такому эпизоду сделать хоть какой–нибудь вывод о состоянии турецкой науки, но в моду они вкладывают уж очень большие деньги. Два года назад в Стамбуле открылась Академия моды, где могут обучаться не только турецкие, но также иностранные дизайнеры. После годового курса студентов отправляют в Европу на стажировку в самые престижные дома мод, и, что самое интересное, — не заставляют возвращаться обратно в Стамбул. Никакого распределения не существует. Главная цель академии — воспитать в Турции интересных дизайнеров, которые смогут пробиться на мировой рынок, чтобы участвовать в конструировании брэндовой одежды. Меня впечатлили оптовые рынки модной одежды для иностранных байеров: четыре уходящие в бесконечность улицы с километрами текстиля, тоннами рулонов ткани и громадными контейнерами одежды на любой вкус. На этих улицах я повстречала байеров из Ростова — четырех предприимчивых бизнесвумен. Леди выбирали одежду. «В Ростове у меня бутик, — рассказала дама по имени Мария. — Он называется «Модная одежда из Италии». Но покупаю все здесь». В одну только Германию турки экспортируют сегодня почти 25 процентов одежды made in Turkey.
О том, что турки умеют делать высокую моду, мне и предстояло догадаться на XIII Международном фестивале в Стамбуле, где не было ни одного иностранного кутюрье, но был зато один турецкий дизайнер — звезда парижских недель мод — Дженгиз Абазоглу (Cengiz Abazoglu). Дженгиз сногсшибательно раздевает девушек: на каждой новой модели минимум одежды, да и платьями некоторые позиции коллекции мне трудно было назвать. Это скорее шелковые струящиеся платки с умопомрачительным декором. Дочь колхидского царя Медея вряд ли предпочла бы одежду от Дженгиза Абазоглу, но вот юные посетительницы минского клуба «Мэдисон» должны немедленно запомнить имя Дженгиза. Турецкие байеры на полуодетых моделей смотрели во время показа так, будто впали в глубокий и счастливый транс.
Любопытно, как у турок принято проводить фуршет после показа. Вот все VIP–персоны поздравляют Дженгиза с удачным показом, а вот они же выстраиваются в длинную очередь к чанам с едой, я таких очередей к столу нигде не видела. Быстро насытившись, турки покидают фуршет — видимо, с учетом рано начинающегося утреннего намаза не принято тусоваться до полуночи.
Стакан по–турецки — бардак, остановка — дурак. Так, освоив немного турецкой лексики, я легко добралась на метро до Голубой мечети. Она ничуть не изменилась за последние пять лет и, вероятно, за последние пять столетий. «...Мечети Стамбула! Эти гигантские, насевшие на землю, не в силах от нее оторваться застывшие каменные жабы! — отмечал известный мизантроп Бродский. — Этот комплекс шатра! придавленности к земле!» Но впечатления на меня производили мечети сильное, я их фотографировала, пока не обнаружила, что из ста стамбульских снимков девяносто девять — это мечети.
Чтобы как–то сменить ракурс, я заблудилась в нищенских кварталах этого города–исполина, купила маленький коврик–самолет и расстелила его на первой же попавшейся скамейке. На мой ковер тут же уселся стамбульский кот, скрестив лапы по-турецки. О контрастах Стамбула я все поняла в фешенебельном районе Таксим, куда через Босфор меня домчал трамвай, затем фуникулер. Здесь нет ни одного базара, торгаша зонтиками или турками для кофе... Только изумрудные небоскребы, устремленные в небо, нью–йоркского вида проспекты да суетливый средний класс — служители офисов и рабы дорогих авто. «Азиатская» и «европейская» части Стамбула, разрезанные Босфором, не имеют между собой ничего общего. Но все–таки они вместе. Это завораживает.
На прощание я спросила у организаторов модной выставки, какой все–таки месседж они пытались через меня провести. Ответом было: «Бутики. Скоро в Беларуси мы откроем целую сеть магазинов модной одежды». И я туркам поверила: у города с таким богатым прошлым не может не быть перспективного будущего...
Минск – Стамбул – Минск.
Фото автора.
