(Продолжение. Начало в номере за 6 октября)
Примерно через час в дверь постучали.
— Майор Филипчик…
— Старший лейтенант Семашко…
Меня так и подмывало представиться по старой привычке: полковник Быстров. Но тут же сообразил, что для этих молодых оперов я, скорее, просто подозреваемый в убийстве. Притом подозреваемый номер один на теперешний момент.
Пригласил гостей на раскачавшиеся стулья, сам уселся на маленький диванчик, уютно вписавшийся в просторную веранду. Молча протянул удостоверение и пояснил: еще не успел сдать, а на сегодняшний день я уже отставной козы барабанщик…
Офицеры переглянулись и вернули мне ксиву, явно произведшую на них впечатление. Филипчик был из прокуратуры, Семашко — из уголовного розыска.
— Ну, Марат Сергеевич, вас нам сам Бог послал, поможете…
— Не торопись, — перебил майор младшего коллегу, — судя по тому, как вы нас встретили, вы уже знаете об убийстве у дома охотника.
— Разумеется…
— Кто первым вам сообщил об этом?
«Ну, это уже по-деловому, профессионально», — подумал я. Терпеть не могу иметь дело в таких случаях с любителями. Я понял, куда клонит прокурорский работник.
— Если установите точное время гибели того парня, могу рассказать, что в это время шло по телевизору.
— Уже установили, — щеки старшего лейтенанта Семашко вспыхнули румянцем.
Свеженький, бодрый опер мне явно симпатизировал. Пухловатый Филипчик надулся и отвел глаза:
— Ну и мотива у вас, конечно, не было…
— А вот тут вы, ребята, ошибаетесь, — начал злиться я. – Мотив есть: терпеть не могу браконьеров и их покровителей.
Следаки переглянулись. Я явно бросил им свежую косточку.
— Кого вы имеете в виду, говоря о покровителях? – загорелся Семашко.
— Ну вот что, бойцы, — мне стала надоедать эта комедия, — отправляйтесь по своим делам дальше, а я уже принял таблетку, хочу выспаться. Утро вечера мудренее.
— И в самом деле, — вздохнул Филипчик.
— Вам можно позавидовать, вы отоспитесь, — добавил Семашко и протянул мне руку. Филипчик ушел не попрощавшись.
Легкие транквилизаторы, которыми я пользовался последнее время, уже не помогали.
В три ночи проснулся и с сигаретой вышел на крыльцо. Дом охотника был освещен, и вокруг продолжалась суета. Наверное, прибыла и труповозка. Злобы на шумную компанию, испортившую мне отдых, уже не было. Горе есть горе. Кем бы и каким ни был этот парень, ему бы еще жить да жить. Мало-помалу до меня доходило, что легко выйти из этой ситуации мне не удастся. Даже беглым глазом не видел, за кого из хуторян следователи могут зацепиться. Доброжелательному Степану это убийство сто лет не надо. Федор к тому времени наверняка был пьян в стельку. Бабка Зина или две другие полустарушки, забившиеся по своим углам? Наивно. Да и все здесь было, как вчера, как многие годы подряд. Пока не появился здесь ты. Понятно, что «отрабатывать» меня будут посерьезнее, чем вначале казалось самому. Так что, Марат Сергеевич, готовься к бою.
Неожиданно во мне, как было уже не раз во время моей работы, вспыхнула искорка хорошего азарта. В такие минуты я давно научился управлять собой. Утром следует быть свежим. Я принял еще одну таблетку. Затушил сигарету и подмигнул луне, которая наконец пробилась сквозь тучи и засеребрила луг, убегающий в сторону леса.
Утром Степан, как обычно, принес молоко, корову он держал больше для матери-старушки, редко встававшей в последнее время с постели.
— Ночь спать не дали, — посетовал он, – все расспрашивали. О вас тоже, между прочим…
— Ну и чем закончилась ваша беседа?
— Тот, что без погон, пухленький такой, Филипчиком, кажется, представился, сказал, что мои дела плохи. У всех, говорит, есть алиби, кроме меня. Смех курам. Зачем мне это алиби?
По моим наблюдениям, Степан был далеко не так прост, как старался выглядеть. Мой ровесник, еще достаточно крепкий мужчина, для сельчанина был в меру образован и начитан. Порой проскальзывали в нем некая затаенная обида и ревность к жизни тех, у кого она удалась лучше. Но мог ли он пойти на хладнокровное убийство? Кто знает… При определенных обстоятельствах у людей с комплексом ревности может проснуться и агрессия. Возможно, это и учуял в нем майор Филипчик. Потому и припугнул.
Я не торопился успокаивать Степана. Надо и его поближе изучить. К тому же что-то он рассказал и обо мне. Решил только уточнить:
— А что, Федор к тому часу действительно был пьян?
— Как сапожник, сам видел, как он шел к хате.
— Ты же дома сидел, как видеть мог?
Степан непонимающе уставился на меня:
— Так я, когда корову перевязывать ходил…
— Ну хватит, Степан. Видишь, гости любезные ко мне идут.
Было явно видно, в отличие от меня следователи не сомкнули глаз в эту ночь. Припухшие глаза, невыбритые щеки у Филипчика. Старший лейтенант выглядел достойнее.
Чайник только что закипел. Заварки хватит на всех, и я пригласил гостей поговорить в беседке. Там уже стояла коробка с печеньем.
Филипчик держался сейчас со мной дружелюбнее, и я решил называть его по имени-отчеству. Он не скрывал, что уже навел справки обо мне. Вернее, пытался…
— О вас вся информация засекречена, но мое нынешнее начальство обещало договориться с вашим бывшим.
— Не сомневаюсь, Николай Егорович, что договорятся. Пока что потерпите.
Я знал, что генерал Осипов, получивший это звание на днях, съест меня с потрохами. Смешно, мы сейчас вроде как родственники. Моя бывшая супруга Ирина с сыном Денисом теперь уже жена его отпрыска, капитана Осипова. В какой-то мере хоть и не родной, но генерал сейчас дед моего сына…
Женился я поздно, но, как казалось, благополучно. Однако моя служба в конце концов добила нашу молодую семью. Но если они думают, что я отдам им так запросто Дениса, то заблуждаются.
Заметив грустинку в моих глазах, Виктор Семашко понял это по-своему и подбодрил меня:
— Да чего вам беспокоиться, Марат Сергеевич, на такой службе только кристально-чистые люди…
— Чай замечательный, — перебил его Филипчик. – Мы тут несколько версий отрабатываем, но узлов столько, что пока не выбраться. – Вот вы нам правильно подсказали. За час до убийства к Борису Викентьевичу приезжал инспектор местной рыбоохраны Бачило Павел Андреевич. Они отходили в сторону от дома и о чем-то спорили. Затем Бачило уехал, но ведь мог машину неподалеку оставить. По времени сходится.
Но при чем здесь сын Астахова? Местных тоже, кажется, всех отработали. Не знаю…
— А что на том берегу? – спросил я. – Озеро здесь узкое, переплыть – раз плюнуть. Да и пешком через мостик – не больше пятнадцати минут ходьбы.
— Уже отработали, — вновь подключился к разговору Виктор Семашко. — Напротив только три семьи живут, да и то хата от хаты метров на сто. Комбайнер Лёгкий тогда еще с поля не вернулся. Бывшего директора школы Старцева уже три дня, как радикулит скрутил. Остается фермер Лисовский, так у него такая семья благополучная. Все по хозяйству трудились.
— Остается еще самая хлопотная версия, — заметил я. – Викентьевич, как его тут величают, живет в областном центре. Может, оттуда его с сыном кто-то «пас», знали, что едут в глушь.
— Ну этим мы еще займемся, — перебил прокурорский работник. – Астахов Борис Викентьевич, директор предприятия, на котором коптятся колбасы и мясо. У него враги могут быть. Да и сам Артем, покойник, уже не мальчик был, мог где-то набедокурить. Этой версией занимаемся. Люди уже работают.
— Тогда вернемся к нашим баранам, — заметил я. — Надо работать по горячим следам. Отработайте всех, кто был в доме, узнайте, чем занимались.
— Да чем они занимались! – воскликнул Виктор. — Викентьевич с Олегом — это друг и однокашник Артема — вместе с Шевцовым играли в карты. Шевцов – детский хирург, который когда-то очень удачно прооперировал Артема. С тех пор дружат семьями. Правда, хирург развелся с женой и сейчас строит себе квартиру. Викентьевич одолжил ему на первый взнос четыре тысячи долларов.
— Так, четверо играли в карты, — сказал я. — Артем вышел в туалет, а что делал пятый?
— Пятый – брат Шевцова, — вновь подключился к разговору Виктор Семашко. – Игорь – строитель, работает в какой-то фирме, окнами занимается. У него язва. Выпил лекарство и пошел спать. Мог, конечно, через окно на пару минут вылезть, но следов нет, да и маловероятно все это…
— Самое печальное в этом, — заговорил, отхлебывая чай, Филипчик, — что удар ножом в сердце нанес, судя по всему, профессионал. Сегодня утром мне позвонил эксперт. Так вот, удар, скорее всего, был нанесен хоть и кухонным ножом, но очень точно, с этаким подворотом. Так бьют еще кабанов, сказал он. Жертва может лишь легонько всхлипнуть. Словом, убийца был более чем уверен в себе. Это очень хладнокровный человек. Теперь, уважаемый Марат Сергеевич, почему мы беседуем с вами: других профессионалов вокруг я почему-то не вижу…
Я заставил себя улыбнуться.
— Уважаемый Николай Егорович, — выразительно сказал я, — тогда прежде чем меня подозревать или, что еще глупее, арестовывать, потрудитесь хотя бы поискать в ближайших деревнях профессионалов, которые бьют сельчанам кабанов, пока здесь не уложили еще кого-то из нас. Ну и активнее занимайтесь городскими знакомыми Викентьевича. Не помешает и навести справки о язве брата Шевцова. А я от вас не убегу…
— Спасибо за советы, Марат Сергеевич. Так мы помоем чашки…
— Сделайте милость, оставьте их в покое, я сам приберу.
После обеда забрался в лодку и стал рыбачить. С озера увидел, как на берегу дымится баня. Подумал: молодцы — война войной, а обед, то есть баня, как говорится, по расписанию. Вечером выпотрошил рыбу, засолил ее и, слегка перекусив, уселся у телевизора. Еще не закончилась «Панарама», как в дверь громко постучали.
— Что творится, — запричитал Степан. – Хоть убегай отсюда!
— Да что случилось?
— Олега возле бани мертвым нашли, он последний мылся…
— Этого молодого парня, приятеля Артема?
— Ну конечно! Закрывайся на ключ, Сергеевич. Так нас всех перережут, да еще на глазах у милиции!
Ну вот, еще одна веселенькая ночь на тихом озере. Что-то тут не так…
(Продолжение в следующем субботнем номере)
