Разговор с писательницей Мирой Лукшей
Когда–то, в пору студенческой юности, для меня стало открытием, что белорусские писатели живут и работают не только в Беларуси, но и в соседней Польше, а именно на Белосточчине. Что там есть и белорусские издания, и белорусские школы. Филфаковцы передавали друг другу номера издающейся в Белостоке газеты «Нiва», выискивая в статьях и заметках нечто новое для себя, важное...
А потом мне повезло познакомиться с поэтессой из Белостока Мирославой Лукшей. Личностью яркой и в литературных кругах Беларуси сразу замеченной. Много лет Мирослава работает в «Нiве», на ее счету — восемь литературных сборников. А в этом ноябре Мира праздновала юбилей (невозможно поверить, что нашей энергичной богемной Мире, которая когда–то писала фрашки под псевдонимом «Вандал Арлянскi», — пятьдесят), вышел ее новый сборник прозы «Гiсторыi з белага свету». Недавно Мирослава с группой других белорусских деятелей культуры Белосточчины навестила Минск. В Национальной библиотеке Беларуси состоялась передача привезенных гостями изданий в библиотечный фонд... Но официальная акция акцией, а нам удалось пообщаться и в неформальной обстановке. У писателей проблемы одинаковы во всем мире. С одной стороны, засилье массовой культуры, падение интереса к чтению, мода на, как говорит Мира, «картинковую литературу». С другой стороны, у представителей «национального меньшинства» добавляется еще и проблема сохранения своей культуры в окружении иной... Как удается это белостокским писателям?
— К счастью, появилось молодое поколение белорусов, заинтересованных в национальной культуре, — говорит Мира. — Я уверена, что человек, который воспитывается на родной культуре, может куда полнее реализоваться как личность, раскрыть свои творческие способности. Традиционно выпускники наших белорусских лицеев становятся победителями всепольских олимпиад. Десять лет тому появился в Белостоке белорусский детский садик. И конечно, событие — открытие в этом году Белорусского культурного центра. На Белосточчине всегда проживали люди разных национальностей — белорусы, поляки, литовцы, евреи, татары, цыгане (мы называем их «ромами»). Эта мультикультурность выгодно отличает нас от других регионов. В Европе давно поняли, как важно, чтобы каждый народ сохранил свои неповторимые черты, и готовы помогать в этом. Конечно, конкретной помощи не так много. Мы ощущаем себя вообще оставленными. Проявление самобытности белорусов на Белосточчине долгое время понималось так: обуть нас в лапти и посмотреть, как мы поем и танцуем народные танцы.
— Иногда начинающие литераторы Беларуси творят на русском языке... А для тебя стоял выбор между польским и белорусским?
— Да нет. Наша деревня — Боровые у истоков Нарева в Беловежской пуще. Четыре хаты, которые ставил мой прадед с братьями. Поселились в пуще под дубом. Он, когда наши люди вернулись из беженства в Россию в 1923 году, еще стоял, только сухой. Мы любим свою землю. Когда началась война, православный люд был принужден отправиться в беженство, а мой прапрадед Митрук Кастанчук сказал: «Никуда не пойду. Мы эту пущу руками выдрали... Буду хозяйство стеречь». И остался. Прожил больше ста лет, разводил пчел... За вырученные от меда деньги как–то купил хутор в приданое своей дочке — с одного сбора летнего меда! И в нашей семье всегда говорили и говорят на белорусском языке. Кроме того, я читала «Нiву», там есть вкладыш для детей «Зорка», посылала туда свои стихи. Не зная, что в свое время буду сама этот вкладыш делать. Кстати, из юных авторов «Зоркi» уже выросло поколение журналистов. Важно, чтобы ребенок решился кому–то показать свои произведения, чтобы его поддержали. В «Нiве» была для начинающих поэтов рубрика «Парнасiк», которую прозвали «Лiтсуполка на негарантаваных паях» — за стихи всегда ведь платят мало. Там дебютировали многие сегодня известные писатели Белосточчины — Михась Шахович, Юрка Баена, Надея Артымович... У нас много лет действует белорусское литературное объединение «Белавежа», проводятся литературно–художественные семинары, общепольские конкурсы белорусской поэзии и прозы... Первый редактор «Нiвы» Георгий Волковыцкий все время искал таланты. Привлек и Сократа Яновича, и Яна Чиквина. Волковыцкий закончил Литературный институт в Москве, он пользуется до сих пор огромным авторитетом.
— Георгий Волковыцкий — автор аннотации на обложке твоей новой книги...
— Да, когда–то он правил мои первые произведения. И мы оба с ним — пущанские люди, разговариваем на одном наречии.
— А вы в «Нiве» имели возможность общаться с писателями из Беларуси?
— Нам присылали свои материалы авторы из Беларуси, особенно те, кто родом с Белосточчины. Такие как Петрусь Макаль, Владимир Казберук. Присылали и молодые... Иногда такие тексты, которые в БССР не могли быть напечатаны. Но, к сожалению, постоянной связи не возникало. Поэтому на Беларусь я попала совсем случайно и так же познакомилась с белорусскими литераторами.
— Одна из твоих книг называлась «Бабскiя гiсторыi»... Название одновременно и «заниженное», и вызывающее... Откровенное, как твои тексты. Когда читаешь, складывается впечатление, что все сюжеты взяты из жизни так же, как и в сборнике «Гiсторыi з белага свету».
— Да, все мои рассказы — из жизни. Даже если они мистические. Например, рассказ «Вышыванае сэрца». Героиня сидит с компанией в ресторане, у нее видение: большое вышитое сердце, повешенное над распахнутыми дверями, в которое воткнуты копья. Друг объясняет: это ей привиделась подушечка для иголок, которую шила его покойница–мама. Героиня настаивает, что иголки из вышитого сердца нужно немедленно вынуть, чтобы жизнь героя наладилась. И всей компанией едут в его дом... Видят в небе серебряный крест... Находят в матерчатом сердце ржавые иголки... Как ты догадываешься, эта активная героиня — я. И даже серебряный крест в небе мы действительно видели.
— А прототипы не обижаются? Вот у тебя есть герой — Габрусь Самабусь. Даже в Интернете «прописался» в качестве виртуального персонажа. Этакий богемный пьяница...
— Может, и обижаются... Но я же и о себе всю правду пишу. А образ Самабуся, который решил расстаться с поэзией и сжег все свои книги, составлен из нескольких реальных личностей. Один парень действительно на моих глазах жег свои книги, как я и описала. Мои рассказы — кусочки бытия... Даже если в это не верится. Как в рассказе «Аптэчнiца». Действительно со мной был случай, когда я не могла несколько ночей уснуть, пошла в ночную аптеку и мне показалось, что призрачная аптекарша накапала мне капель.
— В одном из твоих рассказов написано: «Беластоцкiя пiсьменнiкi не хочуць прызнацца, што яны тутэйшыя, з Беластока. Адны цярплiва тлумачацца, што яны, бачыце, беларускiя паэты i празаiкi, а iншыя ўцякаюць у Варшаву цi Нью–Йорк, нават калi яны, скажам, з Неваднiцы–Касцельнай цi Крупнiкоў». То есть проблема существует?
— Что поделать, не все настолько преданы родной культуре, чтобы не чувствовать себя маргиналами. Ведь и те поляки, среди которых мы живем, почти не знают нашей литературы. К тому же до нас не доходят новинки из Беларуси. Нет книжных магазинов, в которых можно было бы купить белорусские книги — когда–то, еще во времена Советского Союза, был такой, мы называли его «советским». В основном книги привозим частным образом, читаем через Интернет. Теперь надеемся, что появится библиотека в Белорусском культурном центре.
— А над чем работаешь сама?
— Думаю издать книгу стихов «Белы сток». Главное — без ура–патриотизма, от которого меня тошнит. Ну и надо продолжать работу в «Нiве», которая уже больше чем полвека ведет хронику белорусской Белосточчины.
