Накануне Дня учителя в гостях у «СОЮЗа» побывал ректор РГСУ Василий Жуков
В трудные времена особое значение приобретает работа социальных служб — именно им под силу гармонизировать отношения между людьми. Недаром первый в стране университет, обучающий социальным наукам, родился в начале 1990–х годов, в переломный и тяжелый период. Ректор–основатель Российского государственного социального университета Василий Жуков рассказал, как живет крупнейший российский вуз, какие профессии будут наиболее востребованы в нашем будущем и каковы недостатки российского ЕГЭ и белорусского ЦТ...
— Василий Иванович, вашему университету 20 лет — самый студенческий возраст. Расскажите, какой он был, когда только появился на свет?
— Наш университет (тогда еще институт) создан в 1991 году. В стране начались радикальные преобразования. А всякий раз, когда происходят резкие перемены, социальное самочувствие населения ухудшается. Уровень жизни падает, наступает апатия, появляются экстремистские настроения, растут настроения протестные. В такие сложные времена чем профессиональнее обслуживаются социальные интересы населения, тем лучше условия для проведения реформ. Университетов, которые готовили бы специалистов социальной сферы, в стране тогда не было. Но идеи, которые выдвинула наша команда, отвечали запросам времени.Начинали с малого: у нас было 586 студентов, не получавших стипендию, 154 преподавателя, не получавших зарплату, и ни одного квадратного сантиметра площадей.
Арендовали помещения в школах, занимались с 16 часов до бесконечности. А в это время ректор–организатор, коим я был назначен, ходил по кабинетам и убеждал руководителей —– и небольших, и крупных — оказать содействие. Определился круг дальновидных политиков, которые поняли, что без социального университета не обойтись, и оказали нам помощь и поддержку. В 1994 году институт получил статус университета. Откровенно говоря, до 2000 года РГСУ очень плохо финансировался, но постепенно мы развили платные образовательные услуги, поставили на коммерческие рельсы научно–исследовательскую, издательскую деятельность, стали выигрывать гранты. У нас появились общежития. Все то, что получали от государства либо приобретали сами, мы ремонтировали, доводили полуразрушенные помещения до европейского уровня.
— У вас много внимания уделяется здоровому образу жизни, этим вы очень напоминаете мировые университеты.
— Ученый совет принимал непростые решения, ограничивающие доплаты сотрудникам, но позволяющие формировать материальную базу, которой сейчас все восхищаются. У нас свои санатории, базы отдыха, гостиницы. Мы стали не только самым крупным, но и самым «богатым» вузом России.
— Что все–таки является главным источником процветания университета?
— Конечно, главное — это наше студенчество. В прошлом году мы приняли на бюджетное отделение 4122 человека, в этом чуть меньше — 3926 первокурсников. Но зато если в прошлом году на контрактной основе было принято всего 580 человек, то в этом — 1539! В прошлом году у нас средний балл по ЕГЭ был 180, в этом — 216. И это с учетом специальностей, которые не считаются привлекательными.
— Специальности, которые сейчас «не в моде»? Какие именно?
— Скажем, социальная педагогика. Подготовка специалистов для работы в учреждениях с детьми с отклонениями развития.
— А в ваш университет, получается, люди активно идут и на эти непопулярные факультеты. Кто они?
— Это либо те, у кого в семьях есть братья и сестры, требующие особенного подхода, либо люди, живущие с мыслью о том, что их долг помогать страждущим. Святые люди.
— Какой у вас конкурс, какой проходной балл по ЕГЭ?
— На факультеты гуманитарного блока проходной бал высокий — 280–286 и невероятный конкурс. Но есть и специальности, на которые проходной балл намного ниже (но не менее 180). Соответственно, и конкурс на специальности, которые почему–то родителями и детьми считаются непрестижными, ниже. У нас большой естественно–научный блок дисциплин. Это информатика, охрана труда и окружающей среды, социальная экология... Для них нужно сдавать физику, биологию, математику.
— А с вашей точки зрения, какие специальности самые престижные? Для коммерческого успеха, для денежной карьеры.
— Самые перспективные — те, где сочетается естественно–научное и гуманитарное знание. А это и есть «социальные специальности». Любая семья знает: дорогу к достойной жизни открывает образование. Но не «доступное», когда можно за 200 долларов получить диплом, а качественное.
— У вас, я знаю, учатся ярчайшие спортивные звезды.
— Да, эти люди — национальное достояние. Александр Поветкин, чемпион мира по боксу, за своим третьим высшим пришел в РГСУ. Екатерина Гамова, чемпионка мира по волейболу, выбрала наш факультет журналистики.
— Интересно, насколько всерьез учатся люди, жизнь которых посвящена спорту?
— Учатся по индивидуальному учебному плану. Большей частью они получают консультации в режиме интернет–технологий, но экзамены сдают аудиторно. Большой спорт — это каторга. Возьмите художественную гимнастику. Неотразимые спортсменки, само совершенство. Но они все — до 162 сантиметров ростом. Потому что одни достижения ты можешь показать, когда в тебе 160 см, и совсем другие — когда 165. А если твой рост 172? Вот Оля Капранова, чемпионка мира и Европы и студентка РГСУ — ростом 172 см. От нее требуется другой уровень усилий. Потому что 10 сантиметров роста — это наказание. Всего в нашем университете 12 олимпийских чемпионов и 14 международных гроссмейстеров.
— А сами вы дружите со спортом?
— Я мужчина «малогабаритный», потому бокс, борьба — неотъемлемая часть жизни. Но поскольку я еще и рафинированный отличник, то и без шахмат обходиться никогда не мог. В школе по поведению у меня были «единицы» (ну, всегда же было кого защищать — то девочек в классе, то голубятню от хулиганов). При этом школу окончил с золотой медалью...
— А нерадивых студентов отчисляете с легким сердцем или дается тяжело?
— Это самое неприятное. Если студент не выполняет учебный план — в первую очередь спрос с преподавателей. Если уж приходится отчислять, то причина номер один — это не оценки. Отчисляю молниеносно, если увижу студента с сигаретой. Сразу вывешивается приказ! Они же еще несмышленыши и не понимают, что приказ должен иметь дату и номер, а раз на бумаге нет даты и номера, то это и не документ вовсе, а так, объявление...
— У РГСУ множество филиалов, и один из лучших — в Минске. В чем его особенность?
— В Беларуси нас услышали и помогли с открытием быстрее, чем в свое время в Москве. Среда оказалась более благоприятная. Свою роль сыграл и характер отношений наших учителей с Александром Григорьевичем Лукашенко. Я вообще считаю его очень прогрессивным человеком. Его не пришлось долго убеждать, он хорошо понимал, что социальное самочувствие населения — важнейший фактор политической стабильности.
Минский филиал РГСУ начинался с полуразрушенного здания детского сада. Проблемы решались в «треугольнике»: белорусская сторона в рамках Союзного государства, подвижническая деятельность руководителя филиала Сергея Полетаева и некоторое мое участие. В результате построено роскошное здание. Но другая особенность этого филиала более важна. В России не до конца осознается ответственность за будущее детей из русских семей, которые остаются в Прибалтике. И единственный вуз, который доступен для наших соотечественников из стран Балтии, это наш минский филиал.
— А кто учится в этом филиале — русские или белорусы?
— У нас так получилось, что учатся все. И русские, и белорусы. Вообще вузы Беларуси не просто сохранили, но и нарастили качество своей высшей школы. Но и в Москве среди студентов РГСУ тоже много белорусских ребят.
— Как вы оцениваете их школьную подготовку? Лучше, чем у россиян, или хуже?
—Качество не просто сопоставимо, но часто и лучше. Разгадка — в недавней истории. Наш учитель — скажем, московский, когда стало совсем плохо, массово уходил из школы. Уходил в те сферы, где можно было заработать на жизнь. Вчера был учитель, сегодня — секретарь, если не уборщица. А когда учитель становится секретарем в банке, еще кем–то — то он через 2–3 года в школу уже не вернется. И на смену образованному, благородному учителю в школы зачастую приходили случайные люди. Но это касается крупных городов. А в сельской местности — куда уйдут работать школьные учителя, которым перестали достойно платить? В конце девяностых мы столкнулись с тем, что абитуриенты, приезжающие из провинции, лучше подготовлены, чем ребята из столичных городов. В Беларуси оказалось меньше соблазнов воспользоваться временем, они оказались менее мобильны. И это принесло не вред, а благо.
— Белорусские студенты поступают в РГСУ на бюджетное отделение или платно?
— И платно, и «на бюджет». В соответствии с соглашением между Россией, Беларусью, Казахстаном и Кыргызстаном, граждане этих государств имеют право поступать в вуз на бюджетной основе.
— А что скажете про белорусский опыт единого экзамена — централизованное тестирование? Оно лучше, чем ЕГЭ?
— Ни одна система поступления в вузы не совершенна, будь то ЕГЭ или ЦТ. И тот и другой метод недостаточен. Я бы хотел, чтобы на исторический факультет поступал не тот, кто вызубрил даты, а обладающий аналитическим складом ума. Мне интересно услышать, не с какого события началась война 1812 года, а какие она имела социальные последствия. Даже принимая человека на математический факультет, я бы хотел ему задать, например, такой вопрос: «Есть математические формулы поведения пузырька воздуха в жидкости. Скажи, пожалуйста, а два пузырька будут себя вести одинаково или нет?»... В свое время, будь в России ЕГЭ, Королев бы Королевым не стал. А уж тот умник, который пешком шел куда–то, вообще никуда бы не дошел... баллов бы недобрал.
Екатерина Пряхина
