Поэтому и отличается обелиск, установленный в центре деревни Нижний Теребежов, что на Столинщине, от многих других некой неподдельной искренностью и теплотой. Поэтому и ищут в лице скорбящей матери сельчане знакомые черты...
В войну здесь проходила линия фронта. Из поколения в поколение передается в Теребежове рассказ о том, как рядом с деревней расстреляли фашисты советских солдат, как замучили и закопали попавшего в засаду разведчика — молодого белокурого парня...
— Пусть этот скромный мемориал будет от нас тем, благодря кому мы живы, — говорит Павел Павлович.
Теребежовцев совсем не удивил бескорыстный порыв односельчанина: Куликов они знают давно и уважают за то, что все как на подбор люди с искоркой. Тяга к творчеству у Павла — черта семейная. Дядя, когда-то заправлявший избой-читальней здесь, в Нижнем Теребежове, писал стихи. Отец, хотя и состоял в должности прозаической — школьного физрука, увлекался историей и не раз принимал у себя дома Владимира Короткевича. Павлу-младшему хорошо запомнился писатель в простой фуфайке, который бродил по местным курганам да рыбачил вместе с отцом на Горыни. На почетном месте в доме лежат книги с короткевичскими автографами, а “Колосья под серпом твоим” с дарственной надписью Павел особенно любит перечитывать.
Увлечений у самого и не перечесть: он и художник, и поэт, и резчик по дереву. Дом и двор Куликов украшен с таким вкусом и любовью, что мимо не пройдешь — залюбуешься. При этом художественного образования Павел не получил. Всему учился сам по книгам и журналам — даже совета попросить природная скромность не позволяла. И с нотной грамотой композитор-самородок, чьи песни с удовольствием слушают не только на Столинщине, незнаком. Когда, бывает, на работе захлестнет новая мелодия, звонит жене домой. Елена Герасимовна включает магнитофон и записывает напев. К слову, работает Павел ... сторожем на хлебоприемном предприятии.
И хотя всегда мечтал связать свою жизнь с творчеством, получил профессию агронома. Правда, ляховичский совхоз-техникум, на котором настоял отец, окончить-то окончил, но переломить себя не смог — по специальности не работал ни дня. Впрочем, хозяйством заниматься приходится — в деревне без этого никак. Кормилица-буренка, хрюшки-хавроньи, огород, сенокос... Как и многим столинским мужчинам, довелось поездить по российским городам и весям в поисках приработка... И стихи да песни Кулика рассказывают о близком и понятном: о людях с их радостями и заботами, о тихой деревенской жизни. Поэтому, наверное, и принимают их полешуки на ура:
Ты зямліца мая, —
паляшуцкі вянец,
І саха, нібы хлеб той, —
святая...
Те же сюжеты, что вдохновляют на музыку и поэтические строки, воплощаются в картинах. На живописных полотнах, рядом с копиями работ великих художников, — аисты у реки, загрустившая бабушка, березовая роща, старый парк, который Кулик не устает рисовать вновь и вновь. Парк здесь уникальный: до войны среди лип, дубов и рябин стоял роскошный дворец Цезаря Олеши-младшего: двухэтажный, с башнями, портиками и мансардами. Для создания богатого интерьера его владелец привез из самого Петербурга пять вагонов столовой мебели, не считая икон и картин. Дворец сгорел во время войны, но с полотна Кулика он и сегодня приглашает вас зайти за витую чугунную ограду...
В Теребежов к Павлу Кулику приезжают на пленэры художники Столинщины. В райцентре не единожды выставлялись его работы. А выступать в былые годы доводилось и в областном центре, и в Минске. Но вот
уехать из родных мест навсегда он бы никогда не согласился. Считает, что его судьба от судьбы деревни неотделима.
Про Кулика, который хвалит... свою деревню
Сторож сельского предприятия изваял памятник погибшим односельчанамСкорбящая женщина на постаменте с тяжелым венком в руках... Внизу длинный список погибших. Среди других застыла в бетоне фамилия Андрея Кулика — одного из миллионов тех, чьим семьям Великая Отечественная не оставила даже невысокого холмика над скромной солдатской могилой. Только скупые строки: “Пропал без вести”. Об этой и десятках других судеб не вернувшихся с войны односельчан вспоминал Павел Кулик — внук того самого Андрея, бережно вырезая из не застывшего еще бетона памятник, проект которого он придумал сам.
