Отказ от ПРО вполне можно назвать победой здравого смысла, причем и с российской и с американской точки зрения. Эта система абсолютно бесполезна в военном плане – российские ракеты она сбить на самом деле не способна, а иранских ракет соответствующей дальности нет и, видимо, никогда не будет. Кроме того, она крайне обременительна в плане финансовом и чрезвычайно вредна в политическом. Но все же каковы мотивы этого отказа?
Разумеется, это может быть чистой прагматикой, то есть окончательным признанием того факта, что система не нужна, потому от нее и отказываются. Но решение об отказе от ПРО может быть и составной частью отношений с Россией. И тогда возникает следующий вопрос: это чистая уступка или размен? Вариант чистой уступки настолько удивителен и настолько не соответствует представлениям о политике Вашингтона, что хочется отбросить его сразу. Тем не менее исключать его все же нельзя. В этом случае логично будет ожидать, что Москва пойдет на ответные шаги, как минимум, снижая антиамериканскую риторику и ограничивая себя в принятии болезненных для США мер (типа продажи оружия Ирану и Венесуэле).
Однако интереснее обсудить вариант размена. Из него вытекает еще один вопрос – размен на что? Худший вариант – если за псевдоуступку по ПРО (данная система, как уже было сказано, на самом деле не угрожала нам ничем) от России захотят реальных уступок на переговорах по СНВ. Например, по вопросу зачета носителей и боевых частей (или, говоря другими словами, возвратного потенциала). То есть Вашингтон потребует признать его абсолютно неприемлемый для России вариант зачета только «оперативно развернутых» носителей и БЧ, причем на основе не проверок на месте, а исключительно деклараций. Сейчас этот вопрос является главным «камнем преткновения» на переговорах. Российская сторона настаивает на том, чтобы зачет шел по прежним принципам – каждый носитель засчитывался за столько БЧ, сколько он может нести максимально. И сами носители тоже учитываются все, включая заскладированные и законсервированные. Американцы же хотят, чтобы учитывались только те носители, что готовы к немедленному боевому применению. А БЧ за каждым носителем засчитывать столько, сколько на нем установлено реально в данный момент. Причем проверки, судя по всему, не предусматриваются. Надо верить на слово, что на данной ракете стоит не 8 БЧ, а всего 3. Что, конечно, несколько странно. При этом «лишние» БЧ американцы отвозят на склад и могут достаточно быстро установить их на носители (это и называется «возвратным потенциалом»). Как несложно понять, американский вариант неприемлем независимо ни от какой ПРО.
Промежуточный вариант – от Москвы хотят уступок по Ирану, то есть чтобы Россия перестала строить ему АЭС, не поставляла оружие (в первую очередь – зенитно-ракетную систему С-300) и не блокировала в Совбезе ООН антииранские резолюции. Такой размен несколько удивителен, потому что он на самом деле описывается известной фразой «в огороде бузина, а в Киеве дядька». Разумеется, в политике возможны всякие комбинации, но сомнительно, что имеет смысл увязывать между собой вопросы, которые увязываются очень слабо.
Впрочем, обсудить иранский вопрос имеет смысл, причем было бы оптимально, если бы Москва и Вашингтон привели друг друга к промежуточной позиции. Америке стоило бы взглянуть на Иран более трезво. В частности, понять, что эта страна гораздо демократичнее практически всех арабских стран, особенно главного стратегического союзника США в регионе Саудовской Аравии. Поэтому диалог с этой страной вполне возможен. С другой стороны, России тоже не следует игнорировать факта содержания Тегераном некоторых ближневосточных террористических организаций. Выработка адекватного подхода к Ирану позволила бы перевести эту страну из нынешнего полумаргинального состояния в разряд влиятельных держав Ближнего Востока, стабилизирующего фактора в этом регионе.
Не исключено, впрочем, что реализовался третий вариант, размен уже произошел. Отказ США от ПРО стал ответом на разрешение Россией транзита военных грузов через воздушное пространство страны в Афганистан. Если данное предположение верно, то перед нами уникальный пример политического сюрреализма. Американцы отказались от того, что им совершенно не нужно, в обмен на то, что россияне разрешили им защищать себя. Или, с другой точки зрения, разрешили им воевать вместо россиян в обмен на отказ от системы, которая россиянам ничем не угрожала. Россия ведь заинтересована в успехе афганской миссии США больше, чем сами американцы. Если они проиграют, то укроются за своими двумя океанами. А воевать с экспансией талибов придется уже Москве.
Наконец, можно предположить, что отказ от ПРО – это и не уступка России, и не размен с ней, а показатель коренного изменения в военной политике США. Эта политика станет напоминать нынешний европейский пацифизм. На такую мысль наталкивает выступление Обамы 17 августа с.г. (то есть ровно за месяц до отказа от ПРО) перед ветеранами ВС США. В частности, президент США сказал следующее: «Моим приоритетом является превращение всех элементов национальной мощи в средства защиты нашей национальной безопасности – нашей дипломатии, нашей экономической мощи и нашего морального примера. Лучший способ мудро руководить нашими войсками – это избегать конфликтов, которые будут стоить Америке кровавых жертв». Это вполне в европейском стиле. Европейцы чрезвычайно мудро руководят своими войсками и всегда избегают кровавых жертв. Они просто отказываются воевать, независимо от конкретных обстоятельств. Казалось, что в США такого быть не может. Но, видимо, не прошло даром президентство Буша, «рубившего» направо и налево. Америка избрала настоящего «анти-Буша», устремившегося в другую крайность.
И еще в том же выступлении Обама сказал другую интересную вещь: «Многие в нашем военном руководстве должны еще приспособиться к эпохе, наступившей после окончания холодной войны. Нам не нужны доктрины и оружие, которые лучше подходят для войны с Советами на равнинах Европы, чем для войны с боевиками в горах Афганистана. Двадцать лет прошло после окончания холодной войны, так что это неприемлемо. Наши налогоплательщики и войска заслуживают большего. И если конгресс представит мне на подпись оборонный бюджет со статьями, которые потребуют огромных госдотаций, я применю право вето».
До определенной степени президент США здесь прав. Однако ему придется иметь дело с категорическими возражениями со стороны «ястребиного» крыла. Переориентация исключительно на ведение не классической, а противопартизанской войны постепенно приводит к тому, что вести классическую войну (армия против армии) ВС утрачивают вообще. В Европе данная тенденция налицо. Не только в плане психологии, но и с точки зрения военно-технической политики. На замену танкам идут бронеавтомобили, вооруженные только пулеметами. Вместо боевых самолетов и ударных вертолетов на вооружение поступают транспортные машины. Мобильность от этого, конечно, растет, только способность воевать падает. Воевать становится просто нечем.
Вопрос, таким образом, в том, успеет ли Обама довести США до европейского пацифизма в обоих его аспектах (психологическом и военно-техническом). Конечно, сделать это будет очень сложно. Но ведь смотря как взяться. И кроме того, неизвестно, сумеет ли нынешний президент США выиграть вторые выборы. А если нет, кто придет ему на смену?.. В значительной степени «моментом истины» станет для Америки Афганистан, где быстро растут сегодня как размеры американского контингента, так и его потери. Если США сломаются и уйдут, не добившись хотя бы частичной победы (как им это удалось в Ираке), то их можно будет списывать всерьез и окончательно.
Обвал США в пацифизм был бы вещью, очень для Москвы благоприятной, особенно в условиях стремительного сокращения ВС РФ. Есть, правда, одно большое «но». Впавшая в пацифизм Америка перестанет быть сдерживающим фактором по отношению к Пекину. Кстати, НОАК почему-то отнюдь не собирается переориентироваться на противопартизанскую войну. Она со все большей активностью и все большим размахом реализует классическую концепцию.
