— Я была в аналогичном институте в Праге, мне сказали, что чешские архивы — самые открытые из всех бывших социалистических стран. Любой человек, даже я, иностранка, например, может прийти в архив и истребовать любое дело, досье любого человека и посмотреть его. Но когда я спросила: «Могу ли я посмотреть дело Вацлава Гавела?» — мне ответили: «Нет, оно утеряно». Это очень удобно, не правда ли? Так что мой вопрос, конечно, о деле Леха Валенсы.
— С моей точки зрения, вопрос открытия архивов — очень интересная проблема. Мы должны судить, исходя из двух ценностей: защита жертв и защита личной жизни, право на правду, на свободу и так далее. Например, немецкие архивы, которые были открыты первыми, сейчас фактически самые закрытые, сейчас очень трудно получить доступ к персональным файлам. Чешские архивы — самые открытые, это правда. Наши архивы — где–то посередине, мы, как правило, открыты только для некоторых групп: для жертв, журналистов и ученых. Файлы тех 5.000 человек, которые сейчас занимают самые важные посты в нашей стране, открыты для всех. Каждый может посмотреть дело президента, премьер–министра и т.д. Конечно, если есть какое–то дело. Наши архивы были почти наполовину уничтожены в конце 1980 — начале 1990–х гг. Возвращаясь к вопросу о деле Леха Валенсы. Во время этого процесса уничтожения многие файлы были, вероятно, изъяты из архивов и, наверное, до сих пор находятся в частных руках.
— Или были уничтожены.
— Или уничтожены. Или проданы. Это не только наша проблема, даже в немецких архивах самые важные части архивов разведки были проданы — часть американцам, часть в Россию. Это пример хранения очень важных файлов в частных руках, и только ошибка вдовы дала нам возможность вернуть эти файлы обратно в наш архив.
Когда Лукаш Каминьский говорит об «ошибке вдовы», то имеет в виду вдову бывшего министра внутренних дел ПНР Чеслава Кищака. Папку, в которой были документы, относящиеся к 1970 — 1976 годам, подписанные агентом Болеком (долгие годы сторонники версии «Валенса — информатор» утверждали, что он сотрудничал с польскими спецслужбами именно под этим псевдонимом), она нашла в архиве мужа. И 18 февраля 2016 года пришла с ней на проходную Института национальной памяти, надеясь выручить за информацию кое–какие деньги. В этом и была «ошибка»: деньги ей не выплатили, но папку с документами забрали. Более года графологических и других экспертиз — и вот, наконец, дело против Валенсы обросло доказательной базой.
— Верите ли вы в то, что Лех Валенса был информатором? — спрашиваю у Лукаша Каминьского.
— У меня нет сомнений, потому что в наших архивах существует много следов: в 1980–х было много копий этих документов в других файлах. Если кто–то был тайным информатором и писал какие–то отчеты, которые считали важными для какой–то группы — оппозиции или церкви, например, — их отправляли в три места, три адреса, было три других файла. В 1990–х, особенно в 1992–м, когда был первый этап люстрации в Польше, было обнаружено множество документов, подписанных кодовым именем Болек. Президент их «одолжил» и уничтожил. Но, несмотря на это, мы нашли множество подобных документов. В наших архивах были некоторые доказательства и до этого случая с вдовой Кищака.
— И что это означает для истории? Ведь в любом случае Лех Валенса — символ борьбы за свободу.
— Конечно, он же был лидером «Солидарности». Но невозможность написать его полную историю без этого периода с 1970 по 1976 год. История сложна. Понятно, было некоторое количество чистых героев, но...
— Лех Валенса по–прежнему герой?
— Да. Но это не значит, что мы не можем его критиковать, например, за уничтожение документов в 1990–х. Или за это сотрудничество в начале 1970–х, когда он был молодым рабочим без какой–либо поддержки оппозиции. Я думаю, что большинство поляков могут понять его ситуацию в декабре 1970–го, когда он впервые подписал некоторые документы. Но почему он все еще лжет об этом периоде? Ведь он частично врет, частично признает это прошлое, но от него нет ясного заявления. В 1992 году он был готов, он даже разослал его в информационные агентства: да, я был молод, я поступил неправильно, но потом я стал реальным оппозиционером и стал бороться за наши общие права.
— Но потом он его отозвал?
— Да. К сожалению.
sbchina@mail.ru
