Мировая премьера фильма состоялась в Белграде, российская – в Крыму и в Москве. Такой разброс по территориям режиссер объяснил тем, что Сербия, приютившая после революции в России тысячи представителей Белого движения, и Крым, где, собственно, происходили трагические события 1918–1920 годов, кровным образом связаны с «Солнечным ударом», который снят по мотивам одноименного рассказа Ивана Бунина и его дневников «Окаянные дни».
…Трехчасовой фильм смотрится с комком в горле, потому что начинается с оглашения «Обращения Фрунзе», в котором офицерам армии Врангеля обещают амнистию, если они откажутся от сопротивления Красной Армии. Акция эта оказалась одним из самых тяжелых преступлений революции – тысячи белых офицеров, принявших условия красных, были обмануты и казнены… До недавнего времени об этих примерах «классовой борьбы» мало что было известно потомкам, а точное количество жертв до сих пор не установлено. Михалков крупным планом – пожалуй, впервые – показывает нам этих ничего не подозревающих русских людей в последние часы перед гибелью.
Общее настроение – возбуждение, надежда на то, что все разрешится миром, желающие – уедут за границу, признавшие новую власть – останутся в России. Офицеры говорят обо всем сразу – о расстреле Шмидта, о сегодняшних днях, вспоминают мирную жизнь, рассматривают амулеты. Подпоручик Белых (Милош Бикович), с собакой на поводке и с заветным чемоданчиком, показывает всем уникальную отцовскую коллекцию папирос, юнкер на роликах (Александр Мичков), со старомодным фотоаппаратом, по облику – словно родной брат Олега Меньшикова, рвется запечатлеть всех на Потемкинской лестнице. Но она, как и многое, зашифрована в этом фильме – это просто лестница в одном из городов «Юга России». В коловращении событий обозначены яркие характеры – полковника «вашим и нашим» (Владимир Юматов), яростного ротмистра (Виталий Кищенко), предчувствующего, какую судьбу готовят им «большевистская фурия» Землячка и венгерский интернационалист Бела Кун, бесстрашного казачьего есаула (Максим Спивак)… И только один человек – капитан в круглых очках, с проникающим в душу взглядом – не произносит ни слова. Он ищет ответ на гамлетовский вопрос: «Как все это случилось? Когда началось?»
Внимательный читатель «Окаянных дней» должен помнить этот рефрен – именно этот вопрос душил писателя первую половину 1918 года в Москве и еще полтора года в Одессе. И это тот камертон, по которому настраивает свое кинополотно Михалков. Никаких деталей, никаких художественных обобщений из дневников, никаких сюжетных линий и лиц в фильме вы не найдете. Но один и тот же звенящий мотив будет пронзать вас с первой минуты до последней и не позволит отвести взор от экрана.
Неожиданно фильм из серого мрака перенесется на семь лет назад, в сияющий волжский полдень, в котором по реке беззаботно идет колесный пароход «Летучий». Об этом дне вспоминает тот самый капитан в очочках, а в то время еще поручик, сраженный красотой путешествующей на «Летучем» незнакомки. От крохотного бунинского рассказа, одного из признанных лучшими мировых рассказов о любви, в фильме тоже останется только мотив – эти двое и то, что с ними случилось. И вот уже взмывает ввысь голубой газовый шарфик незнакомки, в который так хотел бы превратиться поручик, чтобы прикоснуться к ее «пахнущей загаром коже», вот манит героя кресло, в котором только что сидела Она и забыла бинокль…
А вот уже он, оглушенный, украдкой заходит в ее номер, чтобы вернуть бинокль… Бунин пишет о таких тонких материях, понять которые в полной мере способен лишь человек, умеющий глубоко чувствовать.
Собственно, главное – сам «солнечный удар» – случается с героями именно в сценах на корабле, когда они окружены веселыми, беззаботными людьми, среди которых и писатель Тригорин, и «румяные гимназистки», над которыми немало потешается камера оператора Владимира Опельянца. А чего стоит неудачный сеанс чудо-гипнотизера (Авангард Леонтьев), вынужденного, в качестве моральной компенсации, угощать поручика ужином!.. Главных героев – со всем энтузиазмом молодости, свежестью чувств и, что удивительно, глубиной – играют дебютанты – актриса «Ленкома» Виктория Соловьева и начинающий латышский актер Мартиньш Калита.
Фильм течет, то и дело ныряя из ноября 1920-го в июль 1907 года. Его создатели – сценарий написан Никитой Михалковым совместно с Владимиром Моисеенко и Александром Адабашьяном – пытаются дать ответы на вопросы капитана. И находят их в том, что лежит на поверхности, – в лени, присущей многим, от гостиничной горничной до церковного батюшки, в вороватости, в невнимании интеллигенции к народу и его чаяниям. Любопытным образом всплывает в связи с этим словечко «обезьяна», с наслаждением употребленное Буниным в отношении какого-то большевика в «Окаянных днях». Церковному служке Егорию (Сережа Карпов) учитель из Питера рассказал о дарвиновской теории происхождения видов, и теперь 13-летний отрок мучим вопросами – неужто сам царь и великие князья произошли от обезьяны?!.
Оглушенный утренним исчезновением незнакомки из номера, поручик отмахивается от мальчишки – мол, выбирай сам вариант ответа, что больше нравится, и тем самым, можно сказать, подписывает, по Михалкову, себе приговор.
Через 7 лет на помост перед баржей, в которую погрузили белых офицеров «идейные борцы» Розалия Залкинд-Землячка и влюбленный в нее Бела Кун, выйдет «хороший» красный комиссар по имени Георгий (Алексей Дякин) и – через юнкера – передаст капитану часы, которые тот неосмотрительно когда-то забыл в трактире. И флэшбэк с мальчишкой, бегущим по волжскому откосу и голосящим: «Госпо-дин по-ру-чик, вы забыли ча-сы-ы-ы-ы!..», долго будет надрывать вашу душу. А что творится в душах тех, за кем на барже заперли засов, лучше не думать. Но и там, в этом затворе, – тоже ненависть и кровь. Ротмистр расстрелян – его выдал полковник, а предателя полковника задушил подпоручик Белых… Сейчас он раздает офицерам коллекционные папиросы... Откуда-то еще доносятся слова надежды, но уже дала знак к началу казни комиссар Землячка (актриса Мириам Сехон сумела сыграть эту садистку, «зверя», по определению Ивана Шмелева, «обаяшкой», отчего мотив жестокосердия звучит еще сильнее). Баржа, одна из сотен, на наших глазах идет на дно. Звучит музыка Эдуарда Артемьева. Настоящий реквием. По всем – и по белым, и по красным. И по Егорию-Георгию, застрявшему где-то на полпути к истине. Победителей нет… В своих дневниках Иван Алексеевич Бунин описывает рыдания, охватившие его после одной из «прогулок» по Одессе... Можно считать, что и этот бунинский мотив в «Солнечном ударе» сполна использован.
А ответ на сакраментальный вопрос капитана каждому придется искать самому, и в этом смысле фильм Михалкова действительно может восприниматься как предупреждение на грядущие времена. 100 лет – очень маленький срок, а история, знаем, имеет обыкновение повторяться.
Нина КАТАЕВА
