Ученый, благодаря которому новгородские берестяные грамоты далеких столетий стали понятны и близки многим его современникам в ХХ веке, прекрасно и глубоко разбирался во многих областях, к примеру, в старинных граммофонных пластинках и исполнителях, оставивших на них свои музыкальные шедевры. Все же, кто имел роскошное удовольствие знать Валентина Лаврентьевича лично, отмечали его способности как невероятного рассказчика. Часть из них с 1990‑х годов он записывал на компьютере, и они сохранились в семейном архиве.
Ученый активно общался с белорусскими археологами.
Теперь и эта увлекательная сторона дарования академика стала доступна читателям. В издательстве «Нестор‑История» вышла 368‑страничная книга «О себе и о других», подготовленная вдовой Янина, профессором исторического факультета МГУ Еленой Александровной Рыбиной. Под единой обложкой поместились десятки разнообразных жизненных историй о многих десятилетиях советской и постсоветской истории, искусно схваченных зорким взором археолога и окрашенных неповторимым янинским юмором. Герои там самые разные, но неизменно колоритные — от товарища Сталина, которого рассказчик в бытность студентом видел даже два раза и один раз получил от него замечание, до новгородского труженика Витьки Михеева, умудрившегося в хрущевские времена при прокладке водопровода для новгородской экспедиции почти что снять с себя скальп подобно героям Фенимора Купера. Есть в книге и яркие белорусские странички.
Валентин Лаврентьевич активно общался с белорусскими археологами и много раз бывал в Беларуси. Одна из таких поездок в 1950‑е годы пришлась на ежегодную отчетную археологическую конференцию, проводившуюся тогда попеременно в крупных научных центрах СССР. Вместе с известным ленинградским археологом А. Д. Столяром молодой Янин попал в совсем не археологическую переделку, о которой рассказал вот что:
«Пребывание в Минске сопровождалось интереснейшими поездками. Одна из них, имевшая главной целью Брест, привела нас по дороге в Беловежскую пущу, где довелось остановиться на ночевку, предварительно полюбовавшись на пасущихся в вольерах оленей и зубров. Ужинали мы вместе с директором местной гостиницы, выслушав его благожелательное напутствие:
— Если вы в ночное время вздумаете прогуляться по пуще, имейте в виду, что многие зубры находятся не в вольерах, а на свободе. Столкнувшись с таким зубром, надо упасть на землю и притвориться мертвым. Тогда зубр обнюхает вас, но не тронет.
Мы не удержались от соблазна увидеть такого зубра и отправились погулять в ночное время. Идем по лесу, разговариваем. Вдруг слышим: навстречу движется велосипедист. Немного не доехав до нас, он с треском рухнул на землю. Мы бросились к нему, чтобы помочь подняться, и были встречены залпом, как теперь принято говорить, ненормативной лексики. Оказывается, он принял нас за зубра и — в соответствии с инструкцией — решил притвориться мертвым.
С тех пор прошло немало лет, но мы с Абрамом Давыдовичем до сих пор спорим, кого из нас велосипедист посчитал за переднюю часть зубра, а кого за заднюю».
А вот история о том, как далеки были от истины иные публикации в советской печати о раскопках археологов и их находках. Дело было в экспедиции в Полесье, и рассказ мог быть ну очень актуальным для нашего современника Дмитрия Губерниева, если бы недавно российские биатлонисты не выиграли смешанную эстафету и избавили его таким образом от обещанной процедуры поедания ботинка в случае продолжения безмедальной серии. В одной из газет, по словам Янина, напечатали вот что:
«В Полесье работает археологическая экспедиция, организованная ленинградскими учеными. В этом году впервые в ее составе участвует сотрудница‑врач, изучающая болезни наших предков, оставивших полесские курганы. Она выяснила, что основное занятие местного населения в Х–XI веках была выделка кожи. Но так как специальных инструментов для обработки кожи тогда не существовало, ее жевали, отчего у наших предков развивался преждевременный кариес и они от него умирали в молодом возрасте».
Текст, согласитесь, занимательный, а в конце такая вот ремарка Янина: «Можно представить себе, насколько оказался несовместимым с участниками экспедиции корреспондент, если они наговорили ему столько чуши». Насчет чуши вопросов нет, но могло ведь быть и так, что корреспондент, наоборот, оказался слишком совместимым с археологами в неизменно гостеприимном Полесье, вот и поверил услышанному от новых друзей...
А в самом конце книги находим замечательные поэтические переводы академиком берестяных грамот. Две из них напрямую связаны с белорусскими землями. Первую нашла Новгородская археологическая экспедиция, эта грамота № 636 относится ко второй половине XIII века, когда обострились отношения между новгородцами и Полоцким княжеством. Вторая грамота — самое первое берестяное письмо из найденных в Витебске. Современной нам прозой текст конца XIII века выглядит так: «От Степана к Нежилу. Если ты продал одежду, купи мне ячменя на 6 гривен. Если же чего‑нибудь еще не продал, то пошли мне сами эти вещи. Если же продал, сделай милость, купи мне ячменя». Сравним с рифмованной версией Янина:
Дорогой дружок Нежил!
Я бы вовсе не тужил,
А считал бы то за честь,
Если б гривен бы на шесть
Ячменя ты прикупил,
Продав портки, что я забыл.
А лучше было б для меня,
Чтоб портки и ячменя
На халяву б ты прислал.
Будь здоров! Твой Стёпа псал.
По прочтении этой книги остается очень светлое чувство прикосновения к чудесным граням неповторимого дарования нашего современника Валентина Янина.
Юрий Борисенок
rodina2001@mail.ru
