А я прекрасно помню тот жаркий солнечный день, в который ты родилась. Накануне мы с классом ходили в поход с ночевкой. Вернулась я измотанной, натершей мозоли, простужено басящей ниже Шаляпина. Рухнула в постель, засыпая в падении, а наутро проснулась от того, что рядом одновременно плакала и смеялась бабушка.
Не помню, рассказывала ли когда-нибудь, что я жутко ревновала родителей к еще не рожденному ребенку. Будучи человеком взрослым, обладающим большим жизненным опытом — шутка ли, целых одиннадцать лет! — я не сомневалась, что отныне все внимание и любовь будут принадлежать только тебе, а я останусь где-то на задворках этой семейной идиллии. Бедная мама, ей довелось выдержать не одну мою гневную вспышку. Зря я ее терзала — всяческая ревность улетучилась, как только я увидела кулек, из которого виднелась красная мордашка. Прости, дорогая, но красоткой ты стала чуть позже, а в первые дни выглядела как-то не очень.
Действительно, внимание родителей и бабушки было приковано в основном к младенцу, но в этом имелись преимущества: я могла целыми днями гонять на велосипеде с ватагой друзей или до посинения купаться в местном озере.
Глубоко ошибается тот, кто считает, что дети с такой большой разницей в возрасте никогда не дерутся. Не знаю, как кто, а мы с тобой все успели, хотя я уехала учиться, когда тебе было пять лет.
В старших классах я очень серьезно относилась к урокам: запиралась в своей комнате и занималась часами. Закрытая дверь тебя оскорбляла, и ты устраивала под ней жуткие скандалы. Мама уговаривала пустить тебя на немножко: «Она не будет тебе мешать, она только тихонько посидит. Да, Наташка?» Ты с готовностью кивала головой с неизменным большим бантом и замирала на стуле. Пока мама не уходила… Выждав некоторое время, ты коршуном набрасывалась на стол, разбрасывала учебники, ручки, тетради и стремглав удирала от карающей длани старшей сестры.
Бывало, приходилось за тебя заступаться. Добрая, ласковая и терпеливая мама взялась за дубец, когда обнаружила помидорную рассаду вбитой в землю по самую шляпку, то есть розетку листьев. Досталось и мне, прибежавшей на рев, когда я пыталась прикрыть твою пятую точку. И где, спрашивается, была справедливость? Сначала покупают девчонке пластмассовый молоток, а потом наказывают за его применение!
Обезвредить тебя можно было только одним способом: дать свою шкатулку. В картонном яйце, оклеенном синей фольгой, хранились мои немудреные детские украшения. Ты готова была долго перебирать блестящие колечки, сережки, цепочки, заколочки. Шкатулка оставалась моим стратегическим оружием, и прибегала я к нему очень редко, в самом крайнем случае.
Недавно ты напомнила, как я забирала тебя из летнего школьного лагеря. До дому было минут десять ходу, но я брала с собой бутерброды с колбасой, помидоры, воду, и мы устраивали небольшой пикник на лужайке. Надо же, из моей памяти уже выветрились эти незначительные эпизоды, а для тебя наши посиделки, оказывается, остались одним из лучших воспоминаний детства.
Иногда ты меня жутко бесишь! Потому что, с моей точки зрения, многое делаешь неправильно и вообще не так сидишь, не так свистишь! Я начинаю тебя «воспитывать», мы разругиваемся вдрызг, но это ничего: точно знаю, что через два часа ты позвонишь и, как ни в чем не бывало, скажешь: «Привет! Как дела?» Поверь, я это очень ценю, тем более что сама на первый шаг к примирению не способна.
В общем, я счастлива, что ты у меня есть. С днем рождения!
nevmer@sb.by
