Ад першага слова «мама»
Пралегла многа дарог.
А нам усё мала, мала
Радасцi i трывог.
Народный поэт Беларуси Пимен Панченко, написавший эти строки, безусловно, не предполагал, что однажды его именем назовут улицу в Минске и вместе с улицами, названными в честь иных известных людей, она образует целый микрорайон белорусской столицы. Сухарево. Я живу рядом, а потому прекрасно знаю, что рядом с Панченко есть улица народного писателя Ивана Шамякина. Жители Сухарево имеют квартиры на улице имени погибшего при аварии вертолета офтальмолога академика Федорова, там есть улицы, названные в честь переживших войну Героев Советского Союза Романа Мачульского и Владимира Лобанка, кто–то гуляет по улице имени хорового дирижера Григория Ширмы, а общественный транспорт движется по улицам расстрелянных в суровые 30–е писателя Максима Горецкого и партийного работника Василия Шаранговича. По адресной книге одного только этого минского микрорайона впору начинать писать диссертацию — слишком уж невероятным образом пересекаются в нем улицы. И судьбы.
«Вчера в судебном заседании Военной коллегии Верховного суда СССР началось рассмотрение дела контрреволюционной заговорщицкой группы — «право–троцкистского блока». Перед пролетарским судом предстала банда подлых убийц, шпионов, предателей, провокаторов — лютых врагов народа — Бухарин, Рыков, Ягода, Крестинский, Раковский, Розенгольц, Иванов, Чернов, Гринько, Зеленский, Бессонов, Икрамов, Ходжаев, Шарангович, Зубарев, Буланов, Левин, Плетнев, Казаков, Максимов и Крючков. Три дня тому назад из сообщения Прокуратуры СССР советский народ узнал о гнуснейших злодеяниях трижды проклятой презренной своры троцкистско–бухаринско–фашистских бандитов. Публикуемое сегодня обвинительное заключение и материалы первого судебного заседания полностью раскрывают кровавое лицо подлой банды убийц и шпионов» («Банда трижды презренных убийц и шпионов», 3.03.1938 г.).
«Мы, рабочие могилевского вагонного участка, выражаем свое глубокое негодование и возмущение бандой оголтелых фашистов, предателей родины, которые всеми средствами старались оторвать социалистические цветущие республики от Советского Союза и отдать их на съедение фашистским государствам... Они разоблачены нашими доблестными разведчиками–наркомвнудельцами. Мы требуем от Военной Коллегии Верховного суда применить к этим подлым гадам — наймитам фашизма — высшую меру наказания — расстрел» («Расстрелять фашистских псов», 3.03.1938 г.).
«Весь многомиллионный советский народ, все трудовое человечество с величайшим негодованием узнало о гнуснейших преступлениях подлой группы выродков человеческого рода, озверелых фашистских псов, потерявших облик человеческий... Их звериные лапы обагрены кровью лучших сынов нашей ленинско–сталинской партии: незабвенного Сергея Мироновича Кирова, одного из выдающихся руководителей партии Валериана Владимировича Куйбышева, стойкого, несгибаемого чекиста Вячеслава 
Рудольфовича Менжинского. Их руки обагрены кровью любимейшего пролетарского писателя–революционера Алексея Максимовича Горького» («Велик и грозен гнев народный», 4.03.1938 г.).
«Читая отчеты о процессе «право–троцкистского блока», содрогаешься от одной мысли, что существовала на нашей земле эта гнуснейшая падаль, все эти рыковы, бухарины, шаранговичи и прочие ядовитые ягоды из мерзкого фашистского болота. Да смеют ли они дышать нашим воздухом, отравлять его своим зловонием, своей мерзостью? Много вреда принесли эти мерзавцы и нашей Белорусской Советской Социалистической Республике, нашему белорусскому народу. Вместе с польским шпионом Шаранговичем они стремились закабалить наш народ, отдать его под власть польской шляхты, под власть фашистов... Но тщетны оказались все их иудины замыслы» («Злейшие враги белорусского народа», М.Лыньков, 6.03.1938 г.).
«Из допроса подсудимого Шаранговича.
Вышинский. Расскажите конкретно о вашей преступной деятельности в области вредительства.
Шарангович. Мы ставили перед собой задачу наиболее широко развернуть вредительство во всех областях народного хозяйства.
Вышинский. В каких целях.
Шарангович. В целях подготовки поражения СССР и в целях создания недовольства населения в стране.
Вышинский. В целях провокационных.
Шарангович. Конечно.
Вышинский. В чем выражалась конкретно ваша преступная деятельность?
Шарангович. Я занимался вредительством главным образом в области сельского хозяйства. В 1932 году мы, и я лично, в этой области развернули большую вредительскую работу. Первое — по срыву темпов коллективизации.
Вышинский. Вы какую должность тогда занимали?
Шарангович. Я был вторым секретарем Центрального Комитета Компартии Белоруссии.
Вышинский. Так что возможности у вас были большие?
Шарангович. Конечно. Я лично давал вредительские установки ряду работников.
...
Вышинский. Значит, подытоживая вашу преступную деятельность, можно сказать, что ни одна отрасль социалистического строительства не осталась вне вашей вредительской деятельности.
Шарангович. Совершенно правильно. Далее, мы приняли и проводили как практическую задачу — террор: мы создавали террористические группы, подготовляли террористические акты, в первую очередь подготавливали террористический акт в 1936 году против Ворошилова, когда он приезжал в Белоруссию на маневры. Тогда были нами созданы две террористические группы, но этот теракт нам не удалось совершить...
Вышинский. Подытожим кратко, в чем вы себя в целом признаете виновным по настоящему делу?
Шарангович. Во–первых, что я изменник родины.
Вышинский. Старый польский шпион.
Шарангович. Во–вторых, я заговорщик. В–третьих, я непосредственно проводил вредительство.
Вышинский. Нет. В–третьих, вы непосредственно один из главных руководителей национал–фашистской группы в Белоруссии и один из активных участников право–троцкистского антисоветского блока.
Шарангович. Правильно. Потом я лично проводил вредительство.
Вышинский. Диверсии.
Шарангович. Правильно» («Процесс антисоветского «право–троцкистского блока». Утреннее заседание 4 марта», 6.03.1938 г.).
«Мы приветствуем славные органы НКВД во главе со сталинским наркомом тов. Ежовым, бдительно охраняющим завоевания Великой Октябрьской революции. Все попытки мирового фашизма пошатнуть великий Союз были и будут биты советским народом» («Выше большевистскую бдительность!», из резолюции общего собрания студентов, научных и административно–технических работников Медицинского института, 10.03.1938 г.).
13 марта газеты СССР опубликовали приговор, где именем Союза Советских Социалистических Республик 18 человек были приговорены к высшей мере наказания. Все они были расстреляны уже 15 марта...
Реабилитация будет долгой и неоднозначной. Если Василия Шаранговича реабилитировали еще в 1957 году, то, скажем, доброе имя бывшего редактора «Известий» и любимца партии Николая Бухарина вернули только в 1988–м. Бывшего народного комиссара внутренних дел Генриха Ягоду не реабилитировали вовсе...
В топонимике минских улиц загадок ныне не меньше, чем во всей истории нашей истории. Вот и улица Шаранговича после пересечения с Горецкого плавно перетекает в улицу Пантелеймона Пономаренко. Удивительный факт, если вдуматься. Понятно, что никто из ныне живущих не может отвечать за дела давно минувших лет, но и вычеркивать из памяти биографии страны и ее героев, отрицательных и положительных, не стоит. Это жизнь... Пономаренко возглавил Компартию Белоруссии после расстрелов ее предыдущих руководителей — Николая Гикало, Якова Яковлева и Василия Шаранговича. И прожил Пантелеймон Кондратьевич долгую и неоднозначную жизнь. Он умер только в 1984 году, побывав после партийной работы еще и послом в Индии, Польше и Нидерландах, где его объявили персоной нон грата за историю с поимкой советской перебежчицы, сопровождавшейся, ко всему прочему, еще и дракой с полицией.
Пимен Панченко умер в 1995–м, его похоронили на Московском кладбище, но долгое время над его могилой не было памятника. Кивая в сторону скромного креста, наша сермяжная жизнь словно оправдывала статус Панченко как истинно народного поэта. В отличие от большинства своих коллег, именами которых названо немало минских улиц, он как жил, так и умер — скромно, без пафоса...
Мне надакучылi малебны
У шалашах звычайных дат,
Ружовы дым, i гул хвалебны,
I хiтра скроены даклад.
Ледзь не штодня са сцэн бялеюць
Прэзiдыумныя iлбы.
Занадта многа юбiлеяў,
Занадта многа пахвальбы...
...Пад шум лясоў, пад шэлест жыта
Лепш быць да смерцi маладым.
Давайце скiнем перажыткi
Ў адзiн касцёр — на дым, на дым!
I напрацуемся да поту,
А недзе там — далей, далей,
Пасля усёй, усёй работы
Хай скромнасць справiць юбiлей
(П.Панченко, «Ямбы»).
