В 2009–м, когда страна праздновала 65–летие освобождения от фашистской оккупации, и в 2010–м, первая половина которого прошла под знаком юбилея Победы, наше информационное пространство гудело. Каждое министерство и ведомство, каждый исполнительный орган власти — от захудалого сельсовета до облисполкома — реализовывал разработанный «план проведения праздничных мероприятий», торопясь отчитаться об успехах через СМИ. В городах и селах чествовали ветеранов. По телевизору показывали военные фильмы. Пионеры несли вахту у Вечного огня. В газетах журналисты цитировали чиновников: «Ничто не забыто. Никто — не забыт...»

Прошло время: салюты отгремели. Яркие гирлянды давно на полках, лозунги сложили в столы до следующего юбилея. И сейчас мы можем с горечью утверждать: кое–что из сказанного в те праздничные дни являлось бутафорией. Вот ярчайшая иллюстрация встречающегося еще отношения к памяти о прошлом — ненужными, невостребованными оказались останки Героя Советского Союза, прославленного летчика Бориса Окрестина. Как такое могло произойти? Почему местные власти порой смотрят на героев былых времен цинично и равнодушно? Мы попытались найти ответы на эти вопросы.

Поиски длиной в 65 лет

Летом 2009–го в нескольких номерах «СБ» был опубликован очерк журналиста–исследователя Николая Качука «Возвращение из неизвестности». Автор рассказывал о непростой судьбе и о последнем сражении экипажа Бориса Окрестина. Чтобы дальнейшее было понятным, напомним суть материала.

Итак, 6 июля 1944 года. В разгаре операция «Багратион». «Бурлит» Минский «котел». В 8 часов 45 минут на разведку с аэродрома Толочин вылетает Ил–2, за штурвалом которого командир эскадрильи 74–го гвардейского Сталинградского полка 1–й гвардейской Сталинградской авиадивизии Герой Советского Союза Борис Окрестин. Известнейший человек, легенда дивизии, один из лучших штурмовиков страны, он был бесстрашным профессионалом. За плечами Окрестина более 400 боевых вылетов и 1.254 часа налета — его всегда направляли на самые опасные, сложные задания, потому что знали: справится.

В тот день задача перед летчиками стояла следующая: определить, где наши, а где враги, чтобы после нанести сокрушительный удар. Разведку выполнили, начался бой. Последний для легендарного штурмовика...

Около трех часов дня, о чем свидетельствуют документы, замаскированные танки противника открыли огонь. Самолет № 9299 был сбит: пылающий Ил–2 с Окрестиным и воздушным стрелком гвардии старшиной Солодухиным рухнул в лес в районе высоты 247, врезавшись в самую гущу фашистов.

Герои погибли. Сразу после завершения боев на высоте начались поиски останков экипажа. Искали друзья, сослуживцы, для них это было делом чести. К сожалению, по горячим следам обнаружить самолет Окрестина не удалось. По одной из версий, Ил–2 разрушился полностью из–за детонации боекомплекта.

Чуть позже, впрочем, тогдашние руководители республики заявили об успехе поисковой операции — на минском Военном кладбище Борису Окрестину даже поставили памятник. Но тайна гибели экипажа так и не была разгадана.

Обломки Ил–2 в нескольких километрах от Минска нашли в 1972 году школьники Луговослободской школы. Среди них — и орден Отечественной войны, номер которого, к сожалению, установить не удалось. С просьбой помочь продолжить раскопки местные активисты обратились в воинскую часть — безрезультатно. Возобновились поиски только в 1990 году. Благодаря командиру поискового отряда военно–патриотического клуба «Каскад» при Минском автозаводе Виталию Луневу удалось обнаружить и останки летчика, и обломок авиамотора с биркой, на которую наносится его заводской номер. По номеру думали восстановить имя погибшего, а прах положили в металлическую коробку и на время закопали.

Идея с биркой тогда не сработала — одну из цифр съела ржавчина, поэтому на все запросы из архивов ответ приходил один и тот же: номер двигателя установить невозможно. И только Николай Качук благодаря активной помощи руководства и сотрудников Центрального архива министерства обороны России смог докопаться до истины. Полученные им документы четко указывали на то, что самолет и останки действительно принадлежали Окрестину и Солодухину. Оставалось только найти закопанный Луневым металлический контейнер.

Последняя точка в этой истории была поставлена в сентябре 2009–го. Поисковикам из Министерства обороны при помощи Н.Качука и других энтузиастов удалось отыскать фрагменты останков героев. 65–летняя эпопея подошла к своему логическому завершению...

Как проворонили Героя

Пересказываем уже опубликованное столь подробно, чтобы показать колоссальный масштаб поисков, завершившихся, к счастью, успехом. Тогда, в конце 2009–го, казалось, что к 65–летней годовщине Великой Победы прах одного из прославленных героев нашей страны точно будет предан земле. Логично было подзахоронить останки на Военном кладбище, возле памятника. Без помпы, без столь любимого некоторыми чиновниками церемониала — просто тихо выполнить долг потомков перед бесстрашным бойцом.

Осень сменила зима. Растаял снег. Прошло 9 Мая. И летняя жара тоже прошла... С момента обнаружения останков скоро минет год. О судьбе их редакции никто не сообщал. Но, может, просто забыли проинформировать? В газету начали звонить читатели. Спрашивали: «А что с Борисом Окрестиным, о котором вы так много и интересно писали? Почему молчите?» Решили выяснить — и оказалось, что дело снова застопорилось. Мельчайшая — чисто техническая проблема — стала для ответственных специалистов неподъемной задачей. А следы Окрестина снова — в какой уже раз — потерялись.

...Последняя информация была такая: после обнаружения останки передали старшему следователю Минской районной прокуратуры Андрею Волосяну. В дальнейшем согласно существующим процедурам их должны были забрать местные власти.

Первое разочарование: старший следователь Волосян сменил работу, перейдя в областную прокуратуру. Да и помочь он, как выяснилось, не мог — все материалы практически сразу передал другому своему коллеге, который тоже в районной прокуратуре больше не работает. Прокурорская ниточка, таким образом, сразу оказалась отрезанной.

А что местная власть? Может, кости Героя лежат в каком–нибудь чулане, как нередко это бывало, забытые и никому не нужные? Попробовал поинтересоваться. Увы, в Луговослободском сельисполкоме, на территории которого и были обнаружены обломки самолета, после выборов сменился председатель. Александр Сенчук, прежний руководитель, который в «теме», предположил:

— Насколько я знаю, поисковый отряд должен был отвезти останки в Лепель. Позже — передать в наш районный военкомат. Когда я уходил, у меня была папка — вырезки из газет, акты о работах, все телефоны и контакты. Папку я отдал своей преемнице. Может, она знает.

Преемница, Марина Анискович, к сожалению, пролить свет на судьбу останков тоже не смогла: посоветовала обратиться... к местному библиотекарю. Тот меня направил в Луговослободскую школу... И этот путь оказался тупиковым.

А вдруг о судьбе останков знают специалисты рангом повыше? Обзвонив несколько ведомств, к сожалению, ответа не получил. В одном важном министерстве меня и вовсе заверили, что вопрос давно решен — на Военном кладбище уже якобы совершено подзахоронение.

Новость порадовала. Хотя на всякий случай все же решил обратиться в минское КУП «Спецкомбинат КБО», ответственное за ритуальные услуги. Сотрудники КУП про Окрестина ничего не слышали, но вместе с тем посоветовали уточнить на самом кладбище. Чтобы наверняка.

— Ранней весной кто–то мне звонил. По–моему, из Министерства обороны. Спрашивали, есть ли место возле памятника, — рассказала по телефону заведующая кладбищем Анна Гриб. — Сходила, посмотрела — места немного. Больше звонков не было. При мне никто ничего не подзахоранивал.

Как же так? Может, Анна Владимировна все же не в курсе и урну с прахом привезли ночью, при свете карманных фонариков предали прах земле? Я съездил на кладбище. Вместе с заведующей мы подошли к памятнику Окрестина. И сразу же стало ясно, что никто сюда не приезжал.

Кто же лукавит? Кто проворонил останки Героя Советского Союза? Кого спасать от приступа исторической амнезии?

Совет решил заочно

Прежде чем дадим ответ на этот вопрос, небольшое отступление. Ведь может показаться, что неприглядная история с Борисом Окрестиным — просто «несчастный» случай, а вовсе не сбой в системе. К сожалению, это не так. Сюжет по нынешним временам типичный.

Доказательством тому может служить еще одна публикация в «СБ» — «Без срока давности», вышедшая 5.11.2009 года, об увековечении памяти легендарного разведчика Михаила Гриневича. В материале ветеран армии подполковник в запасе Михаил Нордштейн рассказывает про свою многолетнюю борьбу с чиновниками о присвоении разведчику–асу звания Героя Советского Союза. В постскриптуме к тому очерку газета просила считать публикацию официальным обращением редакции в Полоцкий горисполком, Министерство обороны, другие государственные органы и общественные организации, ответственные за то, чтобы увековечить память героя. И если законодательство действительно не предусматривает посмертное награждение участников войны, то ведь можно найти и другие варианты. К примеру, присвоить школе, где долгое время работал М.Гриневич, его имя. В письме, направленном в Полоцкий горисполком, мы предложили поставить этот вопрос.

Из исполкома, уложившись в сроки, прислали ответ. Рассказали о том, что ученики полоцкой школы № 14 с музыкальным уклоном чтут память разведчика, что ведут исследовательские работы, что именем Гриневича названа пионерская дружина. Оформлен уголок героя, молодежь взяла шефство над его могилой...

Что касается присвоения имени, нам сообщили:

«На заседании городского Совета ветеранов войны и труда рассматривался вопрос о присвоении средней школе № 14 имени М.С.Гриневича. Ветераны города не поддержали это предложение. Такое же мнение высказал и педагогический коллектив школы».

Что ж, против общественности не пойдешь. Тем не менее узнать, почему же земляки идею не поддержали, я все–таки решил. Первым делом позвонил в школу:

— Накануне 9 Мая мы открыли мемориальную доску, — сообщила директор Татьяна Реут. — Михаила Степановича мы помним и чтим, у нас работает его дочь...

— Так почему же коллектив выступил против? — удивился я.

— В смысле, против? — удивилась в свою очередь директор. — Назвать школу в честь Гриневича? Мы о такой инициативе не слышали. А если бы предложение поступило, не думаю, что кто–то бы возразил.

В городской ветеранской организации мне рассказали, что тоже не знакомы с подобным предложением.

О чем же тогда авторитетно сообщил исполком? Снова неискренность и бюрократизм?

Документальная ловушка

И еще одна статья, тоже с характерным названием — «Пока еще не поздно» («СБ» от 16.02.2010). Известный художник Абрам Рабкин, участник Великой Отечественной войны, член Союза художников России, рассказал о своем учителе — уроженце Бобруйска, создателе и руководителе первой художественной студии города Евгении Ярмолкевиче. Евгений Александрович, участник бобруйского подполья, был повешен гитлеровцами 23 апреля 1942 года. Его ученики погибли на разных фронтах. Получилось, что в живых остался только А.Рабкин — понятно, что он решил увековечить память учителя. Однако и в этом случае просьбу присвоить имя подпольщика детской художественной школе чиновники оставили без внимания. Мало того! Рабкина упрекали в том, что Ярмолкевича он выдумал, что тот был «не таким уж и художником», что «историческая его ценность» сомнительна. В последнем из ответов горисполкома на просьбу присвоить Бобруйскому дому художественного творчества для детей и юношества имя Е.Ярмолкевича указано: отправлен запрос в Белорусский государственный музей истории Великой Отечественной войны о предоставлении информации о жизни, творчестве и педагогической деятельности подпольщика в довоенном Бобруйске, участии его в подпольной группе, сведений о погибших учениках.

Абрам Рабкин считает это очередной циничной отпиской, затяжкой времени: откуда в музее такие документы?

Директор музея Сергей Азаронок, также просивший Бобруйский горисполком увековечить имя Ярмолкевича, более категоричен:

— Я не понимаю, почему у нас по–прежнему патриоты должны бороться с чиновниками? Зачем выдумывать бессмысленные бюрократические процедуры? Что это — дело принципа? По мне, просто непорядочно. Но мы этого так не оставим, борьбу продолжим.

Холодильник

Пока шли, тянулись эти бессмысленные схватки, мы искали останки Бориса Окрестина. Оказалось, что все это время — почти год! — они пролежали в «холодильнике» главного управления Государственной службы медицинских судебных экспертиз по городу Минску и Минской области. Никто ими не интересовался, их даже запросто могли подзахоронить в любом разрешенном месте — так предусмотрено законом.

— Костные останки находятся у нас на сохранении. Они так никем и не востребованы, — подтвердил замначальника управления Евгений Бельчиков. — После того как прокуратура Минского района вынесла постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, мы провели экспертизу, сделали заключение. В дальнейшем, по идее, к нам должны были официально обратиться заинтересованные органы — и провести процедуру захоронения. Этого не произошло. Хотя из Министерства обороны звонили. Поисковики сделали благородное дело, нашли кости, но почему не довели дело до конца? Мог бы это сделать и исполком.

Насчет дела, «не доведенного до конца». В пресс–службе Министерства обороны разъяснили: заниматься захоронением должны местные власти. Это их прямая обязанность. Поэтому еще в прошлом году в Минский райисполком было отправлено письмо с соответствующей просьбой. Выходит, проворонили Героя именно в районе?

— Мы сделали все, что могли — и по закону, и по–человечески, — не соглашается главный специалист отдела идеологии Минского райисполкома Анна Короневская. — 18 декабря отправили в Мингорисполком — ведь именно он может принять решение о подзахоронении останков Окрестина на Военном кладбище — официальное письмо. После мне перезвонили из горисполкома, спросили, что да как. Я посоветовала прочитать материалы в «СБ». Поблагодарили, сказали, что будут заниматься. Где–то через месяц снова звонок — уже другой специалист, девушка. Повторила ей то же самое. «Спасибо, будем заниматься»... Знаете, для меня загадка, почему ничего так и не сделано.

В Мингорисполкоме и меня поблагодарили, сказали, что выяснят и разберутся. А потом посоветовали обратиться к коммунальникам. Или, может, в управление культуры. Или...

Я понял, что дальнейшие звонки безнадежны. Амнезия — заболевание трудноизлечимое...

Ледниковый период

Напрашивается резюме, но сделать его непросто. Главный вопрос: стоит ли искать конкретного виновника, «благодаря» которому над памятью Героя Советского Союза поиздевались в очередной раз? Наверное, нет. Виноваты все — скопом. Слишком много у нас учреждений, которые не в силах поделить между собой полномочия. Слишком хлопотной для них оказалась эта работа.

Хотя, как видно из сообщений на информационных лентах, относиться к памяти, к истории могут и по–другому. В этом году, к примеру, будут эксгумированы останки около 6 тысяч немецких солдат. Их захоронят на сборном кладбище под Бобруйском. Дело полезное, человечное. Международное. Но разве не заслужил упокоения и Борис Окрестин?

А другие разведчики, подпольщики, отдавшие свою жизнь на фронтах войны? Неужели так сложно провести через исполком решение о присвоении школе, клубу имени заслуженного человека? Опять же, судя по новостям, несложно. Вот пример. На церемонии прощания с известным вертолетчиком Гюнтером Циммером, который трагически погиб во время показательных выступлений под Минском, как сообщает БЕЛТА, участники соревнований «выразили настоятельную просьбу», чтобы в дальнейшем подобные состязания проводились в память о немецком пилоте.

Тоже отличная идея! Тоже международного формата. Но может, прежде стоит отдать дань уважения и нашим выдающимся авиаторам–героям? Или их имена для истории менее актуальны?

На этот вопрос у меня ответа нет. Только предположение. Вот оно. Ученые считают, что по территории нашей страны прошло пять ледников. Они оставили о себе напоминание в виде огромных валунов, которые можно найти в разных регионах. Следующее оледенение должно начаться через две с половиной тысячи лет.

Так вот — кажется, оно уже началось. Его следы можно найти в минском «холодильнике», где заморозили останки Бориса Окрестина, в кабинетах полоцких, бобруйских и других чиновников. Ледник сдвинул в сознании глубинные пласты: у молодых людей, пришедших на ответственные должности, уже не болит душа о том, что было тогда, в мае 1945–го. Неужели это первые признаки тотальной амнезии?

P.S. ...На Военном кладбище я стоял перед могилой летчика–штурмовика. В храме шла служба — оттуда доносились мягкие звуки церковного песнопения. Серые лики памятников были суровы и молчаливы. Шумели деревья, скрежетал неподалеку трамвай. Серое небо готово было заплакать — намечался дождь. Сильный порыв ветра бросил в лицо охапку желтых листьев. Мне стало стыдно: за тех, кому наплевать. Да и за нас всех.

Чтобы помнили

К счастью, бывают и другие случаи. После публикаций о легендарном военном летчике, уроженце Пинска Якове Мошковском, положившем начало парашютному спорту в СССР, в газету пришло письмо за подписью исполняющего обязанности председателя центрального совета ДОСААФ В.Сержана.

В письме сообщается, что в целях увековечения имени земляка ДОСААФ с 2011 года включает в календарь республиканских соревнований по парашютному спорту «Кубок ДОСААФ, посвященный памяти Я.Д.Мошковского», а также будет инициировать присвоение его имени учебно–спортивному учреждению «Брестский городской аэроклуб» ДОСААФ. В Народном музее оборонного общества, аэроклубах и пинском спортивном комплексе ДОСААФ оборудуют стенды, посвященные прославленному земляку.

Будем надеяться, что эти полезные начинания будут реализованы.