У «несчастных» была одна дорога — за пределы Минска, в нережимную зону
«Я волком бы выгрыз бюрократизм. К мандатам почтения нету. К любым чертям с матерями катись любая бумажка. Но эту… Я достаю из широких штанин…» Стихи Маяковского про советский паспорт всем знакомы еще со школы. Но мало кто задумывался, что великий поэт на самом деле имел в виду заграничный документ. Ведь в 1929 году в Советском Союзе внутренних паспортов еще не было. Их начали выдавать лишь в 1933-м.
Речь идет о паспортах, близких к тем, которые сегодня имеет каждый человек. Ведь удостоверения личности, по большому счету, были всегда. В 1918 году, например, таковыми стали трудовые книжки. А с 1927-го удостоверением личности считался любой документ, заверенный органом власти любого уровня. Это могла быть и выписка о рождении или браке, справка из домоуправления или сельсовета, студенческий билет и так далее. И лишь в декабре 1932 года советское правительство приняло постановление «Об установлении единой паспортной системы и обязательной прописке паспортов».
Среди документов Государственного архива Минской области хранится и постановление Бюро ЦК КПБ от 29 марта 1933 года, указывающее «прыступiць да выдачы пашпартоў у БССР з 1 красавiка 1933 г., ахапiўшы ў першую чаргу гор. Менск, i скончыць да 1 кастрычнiка 1933 г. у пунктах i мясцовасцях, устаноўленых Саўнаркомам Саюзу ССР». Также рекомендовалось использовать инструкцию, утвержденную для Москвы, Ленинграда и Харькова. Почему именно эти города брались во внимание? Потому что белорусская столица, как и указанные населенные пункты, считалась режимной зоной. Проще говоря, городом особого внимания. Именно в режимных населенных пунктах паспорта выдавались в первую очередь.
Какова была цель затеянной паспортизации? Вновь обратимся к постановлению Центрального комитета. «Надаючы выключнае палiтычнае значэнне прадстаячай кампанii па выдачы пашпартоў працоўнаму насельнiцтву БССР, ставячы задачай сканцэнтраваць увагу на ачыстку прадпрыемстваў, транспарту, саўгасаў, МТС, калгасаў ад класава чуждага элемента». Кто считался классово чуждым элементом, люди могли лишь догадываться, так как списки «достойных» числились секретными и значительная часть населения до последнего не знала, получит ли заветный документ. Абсолютно спокойными могли быть лишь трудящиеся с «чистой» биографией и партийные работники. А вот «лишенцы» (лишенные избирательных прав), «летуны» (часто менявшие место работы) и крестьяне находились в неоднозначном положении.
В конце марта почти все они бросились в инспектуру труда Мингорсовета. В учреждение, занимавшееся трудоустройством, ежедневно с целью получения справки приходило до пятисот человек «из числа уволенных с предприятий, прогульщиков, дезорганизаторов производства, бывших спекулянтов и разного рода деклассированного элемента: проститутки, освобожденные и лица без определенных занятий». Они придумывали самые неправдоподобные истории, чтобы обелить себя. Ведь если человек не мог предъявить справку с места работы, то он не мог стать счастливым обладателем паспорта, так как считался тунеядцем. А у несчастных была одна дорога – за пределы Минска, в нережимную зону. Для таких закрывался путь и в другие города особого значения. Колхозники предупреждений не ждали. В архивных документах множество сообщений типа: «В последние дни на минском вокзале наблюдается увеличение количества отъезжающего населения преимущественно из приезжих крестьян, ранее работавших на сезонных работах. Характерно, что билеты покупаются по направлению таких местностей, где менее развита промышленность. Например, станции Полтава, Чернигов. В то время как до начала паспортизации покупали в основном в Днепропетровск, Харьков. Становится заметным, что в Москву и Ленинград, за исключением командировочных, никто не покупает».
Еще одной причиной экстренного выезда людей за пределы Минска было огромное количество слухов. Некоторые из них зафиксированы в донесениях милиции. Обратим на них особое внимание, так как они очень ярко характеризуют обстановку в городе и стране в то время.
«В столовой скорняжной фабрики в доме номер 37 на площади Свободы за обедом среди рабочих имел место следующий разговор: за пределы города будут высылать чуть ли не половину населения. Оставят только коммунистов, комсомольцев и пионеров». Подобная информация муссировалась и на предприятии «Эльвод» (электростанция и водоснабжение – Авт.). «Будут выселять пятьдесят процентов рабочих, а служащих выселят почти всех».
Интересно информационное сообщение от 21 апреля. «На фабрике «Коммунарка» по цехам стала популярной кем-то созданная песенка: «Паспорта не дали – буду жить в колхозе и не знать беды. Буду я сидеть на печке, шамать сало и блины».
Выезжала в другие города и интеллигенция. Иногда беда в семьи приходила абсолютно неожиданно. Скажем, милиции становилось известно, что учительница П. – дочка священника. Это автоматический отказ в получении паспорта. Интересно, что подобные сведения частенько подбрасывали «доброжелатели». Вот и приходилось приличной семье распродавать мебель и уезжать в глубинку. «В последние дни появились объявления о продаже роялей, пианино, буфетов и шкафов. Причем среди музыкантов говорят, что приличный рояль, цена которого две тысячи рублей, можно купить за 600—800 рублей», — сообщается в донесении от 7 апреля.
С появлением паспортов в милицейских сводках замелькали сведения о краже новых документов. Ведь фотографий в то время не было, и единственным подтверждением принадлежности этого удостоверения личности была подпись. Вот случай, указанный в сводках за 15 апреля. В столице за кражу был задержан некий Ильинов. Он предъявил паспорт, выданный ленинградской милицией. Но его автограф, сделанный по просьбе сотрудников органов, значительно отличался от подписи, оставленной в паспорте. Это дало основание думать, что документ ворованный. Позже задержанный гражданин и сам в этом сознался. Ходили также слухи, что в Москве на рынке можно купить чистый паспортный бланк за три-четыре тысячи.
В целом же проведение паспортизации было признано успешным. За несколько месяцев «в Минске изъято 62 человека уголовно-преступного и деклассированного элемента». Кого-то сослали в лагеря, кого-то просто выдворили подальше из столицы.
Но вскоре стало понятно, что эта паспортная система несовершенна. И новые постановления начали появляться чуть ли не каждый год. Для улучшения идентификации гражданина СССР с октября 1937 года в паспорта стали наклеивать фотографическую карточку, второй экземпляр которой хранился в милиции по месту выдачи документа.
Во избежание подделок были введены специальные чернила для заполнения бланков паспортов, спецмастика для печатей, штампы по креплению фотокарточек. При этом паспорта продолжали выдавать лишь избранным. И лишь 28 августа 1974 года было утверждено очередное постановление Совета Министров СССР, согласно которому паспорта стали получать все граждане, достигшие шестнадцатилетнего возраста. Тогда впервые этим важным документом «наградили» и всех сельских жителей.
