Когда 19 марта 1944 года красноармейцы 65-й армии генерала Павла Батова освободили здешние лагеря, 517 детей-узников уже были сиротами. Матери ценой собственной жизни успели их спасти...
Первооткрыватель озаричской трагедии для широкой общественности, историк и краевед Владимир Макатров.
В марте 1944 года 9-я армия вермахта под командованием Йозефа Харпе недалеко от сельских населенных пунктов Дерть, Озаричи и Подосинник Домановичского района Полесской области (ныне это территория Калинковичского района) организовала три временных лагеря. Это был план, лично утвержденный Гитлером. Огражденные проволокой конвейеры смерти создали для того, чтобы избавиться от инфекционных больных, калек, стариков, женщин, имевших более двух детей, детей младше десяти лет и всех тех, кого вермахт считал нетрудоспособным. Замысел чудовищный: мирное население должно было стать «живым щитом» и бактериологическим оружием против наступающих войск Красной Армии.
Трехлетняя Таня возле погибшей матери, 18 марта 1944 года.
Прошло 76 лет с того момента, как советские солдаты вырвали из лап смерти узников лагеря смерти Озаричи. Он просуществовал всего 10 дней, но успел унести жизни десятков тысяч мирных жителей. Всего было спасено 33 480 человек, из них — 15 960 детей, 13 072 женщины и 4448 стариков. Это больные и истощенные люди. По приказу командующего 1-м Белорусским фронтом генерала Константина Рокоссовского, для лечения освобожденных развернули 25 военно-полевых госпиталей. Но и там бывшие узники продолжали умирать от тифа, дизентерии, обморожений и осколочных ранений.
Лагерь располагался на открытом болоте, залитом водой и поросшем мхом. Недалеко находилось полесское местечко Озаричи. На это топкое и сырое место и согнали жителей Жлобина и соседних с ним районов — Паричского, Домановичского, Рогачевского, Стрешинского, Кировского и Октябрьского. Гитлеровцы загоняли за колючую проволоку сельчан из близлежащих деревень и соседних областей, присоединив к ним гражданское население из Смоленской, Орловской и Брянской областей. Тифозных больных помещали к здоровым, умерших запрещали выносить за пределы лагерей. Под запретом были и костры. Людей морили голодом, не давали воды.
Перед этим, еще в первых числах марта 1944 года, гитлеровцы, жандармы и полицейские провели опись населения прифронтовых районов Беларуси. Из домов людей выгоняли даже ночью, фашистские ищейки рыскали по погребам и сараям, обыскивали чердаки и колодцы.
Мария РЫЧЕНКОВА из деревни Виричев Рогачевского района со своими детьми Иваном, Феней и Аней, 19 марта 1944 года. Дочери из-за последствий плена умрут 23 и 29 марта.
19-летняя Людмила Пекарская из Жлобина когда-то вспоминала: «12 марта 1944 года ближе к вечеру нас всех заставили собраться возле комендатуры и погнали на станцию Жлобин — Южная. Там гитлеровцы отобрали молодежь и куда-то увели. Я закуталась в платок и взяла палку в руки, поэтому вместе со стариками, женщинами и детьми попала в эшелон. Он был большой, не считала, сколько было в нем вагонов, но, пожалуй, не меньше ста. Загнав нас в теплушки, немцы наглухо закрыли двери. Нам не давали смотреть на белый свет и даже выходить по нужде. Куда везут, не знали. В вагонах поднялся плач, плакали женщины и дети. Старухи проклинали немцев, били себя в грудь и рвали волосы на голове.
Как потом выяснилось, везли нас по Рудобелковской ветке и под вечер разгрузили на станции Рабкор. Ночью погнали дальше. Почти сразу за станцией раздались выстрелы, немецкие конвоиры стреляли в отстающих. Шли мы километров 12—15, матери несли грудных детей и не могли уже двигаться, падали. Утром, когда начало светать, мы поняли, что находимся на болоте, а вокруг колючая проволока. Тут мы увидели первых мертвых, погибших за эту страшную ночь. Мартовская оттепель сменилась сильным морозом, люди замерзали. Трупы валялись везде. Немецкие солдаты и полицаи врывались в лагерь и принуждали нас снимать сапоги, пальто, свитера. Тут же, в лагере, бандиты насиловали девушек. Рядом со мной были раненые в лицо 9-летний Толя Чикилев и Виктор Мельников, оба из Жлобина. В них стреляли за то, что они не хотели отдавать обувь, которую с них снимали немцы. Некоторые беременные женщины рожали. Лагерь был кругом заминирован. Моя подруга из Жлобина Женечка Шклярова взорвалась на мине. Всего на минах взорвалось более 140 человек».
Встреча бывших узников лагеря Озаричи, 3 июля 1997 года.
Прасковья Бородуленко была тоже в числе узников и те несколько страшных дней помнила до конца жизни: «…Расстреляли моего мужа Ефима, его труп неделю лежал в поле перед окном напротив дома — немцы не давали убирать. Затем подожгли мой дом, меня и детей-малолеток угнали в лагерь на болота и посадили за колючую проволоку. В лагере рядом со мной находилась Полина Погодина, у нее было двое маленьких деток. Они простудились и с опухшими от холода ножками и ручонками лежали на промерзшей земле. Больные просили: «Мама, пить!» Полина пошла к ровику, чтобы принести воды, а около него немцы расставили мины. Полина подорвалась… Она лежала на спине с пробитым черепом, но прижимала кружку, в которой хотела принести воды своим малюткам. Я два дня за ними ухаживала, на третий они скончались. Сейчас, когда нас освободила Красная Армия, мне кажется, что нас вернули с того света».
Для того чтобы уничтожать мирное население, гитлеровцам, как оказалось, не обязательно было пользоваться душегубками, газовыми камерами или крематориями. У узников Озаричей нет на руке наколотых и выжженных порядковых номеров. Все даты и цифры у них зарубцевались на сердце, только у той боли нет срока давности, как и преступлений, совершенных против человечества.
СПРАВКА «СГ»
В концлагере Озаричи впервые в годы Второй мировой войны узники были использованы как бактериологическое оружие, а по сути – в качестве его носителей. Их намеренно заражали тифом, чтобы эпидемия перебросилась на наступающие части Красной Армии и мирное население. Многие сравнивали этот лагерь с Освенцимом. В Озаричах содержалось около 50 000 советских граждан, а всего было умерщвлено не менее 20 000 людей.
chasovitina@sb.by
Фото из музея истории Великой Отечественной войны и Ивана ЯРИВАНОВИЧА
