Теперь же ту омегу люди возят из‑за границы, покупая далеко не за копейки. Получается, что «освобожденный труд» еще недавно мог залить рыбьим жиром огромную страну. До отвала, до отказа, до отвращения. А потом как‑то вот так случилось.
Кстати, о копейках. Те трудящиеся, что ежегодно ходили на первомайские демонстрации, еще помнят, что они чего‑то стоили: газета, коробок спичек. На три можно было выпить воды с сиропом или проехать на трамвае, на девять — купить мороженое с палочкой.
Теперь мы встраиваемся в глобальный экономический уклад. Где европейцы, например, евроценты считать бросили, и уже давно. Получается, освобожденный труд мог делать семейную экономику стабильной. А глобализм, такое ощущение, инфляцию несет в себе, как неизлечимый вирус.
Вот и о вирусе. Освобожденный труд сумел построить поликлиники. Стационары. Больницы. И мы, которым хватило ума это сохранить и даже приумножить, вот именно сейчас, можно сказать, как нашли. И койки, и палаты, и аппараты, и этажи, и все остальное, жизненно нынче необходимое.
Вернее, не так. Мы не дали разворовать, не позволили положить в карман. Например, пионерские лагеря. Не пропили их в притоны. Не проиграли в частные казино. И санатории, и базы отдыха, и профилактории, и все остальное, построенное тем же освобожденным трудом, мы сознательно сохранили.
Чего не мог сделать освобожденный труд? Ракеты — мог, спутники — мог, лазеры — мог, жилье — мог, больницы и дороги, самолеты из Витебска в Могилев — все мог. Не осилил разве что джинсы, жвачки и цветные полиэтиленовые пакеты? Так мы же с ними теперь и боремся по заветам Греты Тунберг — это что ж получается: за что боролись?..
Да, на то и напоролись: «Врачи одной из крупнейших государственных больниц Нью‑Йорка были вынуждены носить одни и те же маски в течение недели. Медсестра другой клиники рассказала, что их просят маски использовать повторно». Это было написано в то же самое время, когда в Копыльской районной больнице расходовалось в среднем по 500 масок и 50 респираторов в день. И шьем мы тех масок теперь столько, что за Америку не скажу (кто там нынче на хлопковых‑то плантациях?), а на Беларусь хватает.
И знаете, это все‑таки потому, что освобожденного труда в Нью‑Йорке в глаза не видели. А у нас «помнят руки‑то, помнят!». Иначе придется признать, что Копыль гораздо круче Нью‑Йорка, это будет немножечко перебор.
А еще наш советский освобожденный труд оказался куда сильнее рабского французского, чешского, бельгийского, австрийского и несть числа еще какого (всей Европы, почитай). Возглавляемого «освобожденным Гитлером от химеры совести» знаменитым трудом немецким. Потому что мы, предки наши, дошли до Великой Победы. А они думали, что вот теперь‑то уже и не станет ни освобожденного труда, ни нас вообще.
Поэтому есть достаточно причин все же радостно отмечать Первомай — праздник труда, о котором белорусы, вообще говоря, никогда не забывали. С праздником!
А тот рыбий жир, помнится, по вкусу был и чуть противнее, и сильно натуральнее нынешних омег. Впрочем, тут я могу и невольно приукрасить.
mukovoz@sb.by
