«Боль пережитого не оставляет меня по сей день», — говорит Фрида Вульфовна, вспоминая те страшные годы. Прошло уже восемь десятилетий, но время не стирает из памяти лица родных и близких, зверски убитых фашистами. В Международный день памяти жертв Холокоста, который ежегодно отмечается 27 января, бывшая узница идет к мемориалу «Яма» в столице. В этом месте 2 марта 1942 года нацистами расстреляно около 5 тысяч узников Минского гетто. Фрида Вульфовна зажигает свечи и, погружаясь в воспоминания, как будто заново переживает трагедию еврейского и белорусского народа. И свою личную...
Время в один миг остановилось
Есть в Пуховичском районе деревня Поречье. Там установлен памятник Праведникам народов мира — местным жителям, которые в огненном 1943-м спасли от неминуемой гибели более сорока еврейских детей, вывезенных из Минского гетто. Укрывали в домах изможденных голодом малышей, рискуя жизнью своих семей. Если бы фашисты узнали о сострадании к тем, кто по указу Гитлера должен быть уничтожен, расстреляли бы всю деревню. Но спасителей малолетних узников оккупантам никто не выдал. Все дети, которых из фашистских когтей чудом удалось вырвать партизанам, выжили. Спустя десятилетия бывшие узники Минского гетто установили в деревне Поречье памятник своим спасителям и ежегодно накануне этой даты приезжают на пуховичскую землю, чтобы вспомнить о них.Фрида Рейзман (в девичестве — Лосик) делится со мной воспоминаниями в своей минской квартире. Перелистывает страницы фотоальбома с пожелтевшими от времени снимками, и перед ее глазами снова зловещие картины прошлого.
Ей было почти шесть лет, когда началась Великая Отечественная война. Папа Вульф Шоломович — сапожник, устроился на обувную фабрику в Минске. Был активистом, настоящим профессионалом. Когда в 1939-м Западная Белоруссия воссоединилась с БССР, его откомандировали главным инженером обувной фабрики в Белосток. За ним поехала и семья.
— В июне 1941 года отец направился по путевке в отпуск в Друскининкай, — рассказывает Фрида Вульфовна. — Мама, узнав о том, что началась война, решила возвратиться домой. Друг папы помог нам с машиной. Во время остановки в пути ее разбомбили немцы, и в Минск мы добирались пешком почти две недели. Поселились у папиной тети в доме по улице Витебской, что возле хлебозавода. Кстати, здание сохранилось. У тети было четверо человек, а нас пятеро. Комнатки маленькие. Пришлось потесниться. Трое детей спали на одной кровати, взрослые — на полу.
Как только немцы вошли в Минск, сразу больше сотни улиц превратились в лагерь смерти для евреев. С 20 июля 1941-го в городе происходило «великое переселение»: согласно переписи 1939 года, численность людей еврейской национальности там составляла примерно 30 процентов. После начала войны их стало больше за счет беженцев из Польши.
Когда фашисты приказали всем евреям переселяться в отведенный для проживания район, со всех концов и ближайших окрестностей начали переезжать целые семьи. Так возникло Минское гетто, которое стало одним из самых крупных в Европе. Через него прошло более 120 тысяч человек, выжить удалось немногим.
— 30 июня 1941 года всем мужчинам в возрасте от 18 до 45 лет было приказано явиться на регистрацию на площадь Парижской Коммуны, — вспоминает Фрида Вульфовна. — Уклонившимся от явки грозил расстрел. Защитить женщин и детей было некому. Нам в пятидневный срок приказали переселиться в гетто. Его границы проходили по Колхозному переулку, реке Свислочь, улицам Островского, Республиканской, Шорной, Коллекторной, Мебельному переулку, улице Низовой, Еврейскому кладбищу, Обувной улице, 2-му Опанскому переулку и Заславской улице.
Семья Лосик, 1945 год.Под гетто отвели сорок улиц и переулков, и его предполагалось отделить от города кирпичной стеной, которую должны были возвести сами жители из кирпича нежилых домов и развалин. Но в итоге его обнесли колючей проволокой. Вход и выход из него был возможен только через проходные на улицах Опанского и Островского. Людей переселяли в гетто независимо от того, имелась ли там для них жилплощадь. К тому же за организационные мероприятия евреи должны были заплатить денежный налог в размере 30 тысяч червонцев. За пять дней переселить всех евреев не удалось, и процесс затянулся до сентября 1941 года.
«Наша жизнь могла оборваться каждую секунду»
— В гетто мы остались с мамой и братом Мишей, — рассказывает Фрида Вульфовна. — Жили в невыносимых условиях. Чистой воды не было, и люди тайком выбирались за ней на так называемый «русский район». Зимой для еды и питья использовали снег. Помыться не могли, бани не работали, в квартирах быстро распространялись инфекции. У меня из-за малокровия ноги были покрыты фурункулами, не могла обуть даже валенки.Людей принуждали к тяжелой работе, расстреливали за любые провинности. За время существования гетто фашисты устроили около десяти погромов. Мы зашивались в укрытия — щели в двойных стенах, где пережидали бойню («малина»). Выдержать такую пытку в тридцатиградусную жару было почти невозможно. Взрослые сидели в схроне под жестью, обливаясь потом, не издавая ни звука. Мы жили с ощущением, что каждый день, каждый час может быть последним.
За счет устрашения и голода немцы хотели сломить нашу волю, пресечь любые попытки сопротивления. Но мои родители не теряли надежды выжить.
Подпольщиков никто не выдал
Папа Фриды Вульф Лосик ежедневно ходил на работу с колонной из гетто. Как только начало организовываться подполье, пополнил его ряды.— Отец приносил домой оружие: наганы, патроны, клал их под матрац, — рассказывает моя собеседница. — Я лежала на этом «скарбе». Вскоре кто-то приходил и уносил оружие. Позже поняла: оно регулярно доставлялось в партизанский отряд. Детей в детали не посвящали.
Позже Вульф Шоломович стал руководить группой по доставке оружия, организовывал засады для немцев. В 1944 году представлен к медали «Партизану Великой Отечественной войны I степени». Наградные листы героя можно найти на портале partizany.by.
— В 1942-м к нам в дом нагрянуло гестапо, — вспоминает Фрида Вульфовна. — Папу вовремя предупредили, и он успел вынести из квартиры все оружие. В день, когда фашисты пришли, отца не было дома. Мама успела крикнуть: «Дети, никого не выдавайте!» Немцы ее избили, а я выскочила в коридор и спряталась за дверь. Через щель видела, как обыскивают дом. Когда немец повернулся спиной, бросилась на улицу, в туалет. Тогда еще во дворах были сараи и разные постройки. Позже все разобрали на растопку печей.
Уже спустя годы после войны догадалась, что за нашей квартирой в тот роковой день подпольщики следили. Они видели, что к нам нагрянули немцы. Но как могли помочь нам? Часовой у двери! Когда стало темнеть, подпольщики вытащили меня, почти закоченевшую, из туалета. Тот момент почти не помню. Меня привезли в полуразрушенное здание, где ранее размещалась кукольная фабрика. Когда очнулась, увидела страшную картину: на письменном столе лежала мертвая женщина с обгрызенным крысами лицом.
Маме Фриды Доре Куселевне тоже удалось вырваться из когтей гестапо. Немцы посадили ее в машину, стали спрашивать о муже. Когда вышли из машины, Дора сиганула из нее.
В тот день в их доме немцы сделали засаду: всех впускали и никого не выпускали. Братья вышли через «малину». Фашисты искали семью подпольщика тогда по всему гетто, но их никто не выдал.
Надежда на спасение
— Долгое время мы не знали, где папа, — говорит Фрида Вульфовна. — Продолжали жить в гетто под фамилией Сухман. Весной 1942-го к маме подошел незнакомый парень и сказал: «Завтра отведу тебя к твоему мужу». Он повел нас в то место, где сейчас в Минске Дом моделей. В годы войны там находилась явочная квартира. Старые дома были разбиты, остались одни коробки. Мы зашли в эти руины. Парень свистнул, лестница опустилась. Мы поднялись по ней. Вначале даже не узнала папу: с большими пышными усами, он был похож на татарина. Сказал, что уходит в партизаны и возьмет с собой старшего сына Лазаря. Почти год мы ничего не знали о них обоих.В 1943 году в облаву попал средний брат Фриды Миша, и долго о его судьбе ничего не было известно. Лишь потом родные узнали, что всех, кого настигла облава в то время, расстреляли во дворе минской тюрьмы. Трупы вывезли в Тростенец.
— Летом по гетто разнесся слух, что немцы вырезали детский дом на Заславской, — вспоминает Фрида Рейзман. — Как только мама узнала об этом, кинулась туда. Обошла два этажа, из-под печки услышала тихий стон. Стали разбирать стенку, оказалось, там во время резни спряталась девочка. Как она втиснулась туда? Чудом осталась жива! Ее звали Майя Радашковская, сейчас живет в Израиле.
Однажды мама сказала маленькой Фриде: «Завтра ты уходишь из Минска».
— Я не была похожа на еврейского ребенка, — рассказывает моя собеседница. — Светлокожая, голубоглазая. Мы сутки сидели с мамой в указанном месте, чтобы можно было юркнуть за проволоку. Когда подвода стала приближаться, я бросилась к ней. Там сидел парень лет четырнадцати. Мы добрались до деревни Узляны Пуховичского района, а утром верхом на коне приехал брат этого мальчика. Позже оказалось, что служит в одном партизанском отряде с моим старшим братом Лазарем. Он воевал в партизанском отряде имени Кутузова 2-й Минской партизанской бригады, был подрывником. Отряд в тот день стоял в деревне Поречье, ждал подхода к железной дороге. Когда друг сказал брату, что привез из гетто сестричку, тот не поверил, но позже узнал по голосу. Подбежал ко мне, крепко обнял, кричал, плакал.
Лазарь попросил местного пастуха отвезти Фриду в деревню Поречье. Там ее обогрели и накормили.
— Поречцы — люди необыкновенные, — говорит Фрида Рейзман. — Сами жили очень бедно, но с нами делились последней картофелиной. Немцы устраивали облавы, а местные жители умудрялись уводить нас на болото. Фашисты туда соваться боялись, что нас и спасло. Теперь в Поречье ездим каждый год, чтобы отдать дань памяти тем, кто, рискуя жизнями своих детей, спасал наши. Сейчас из выживших благодаря поречцам детей осталась одна я.
Через Минское гетто прошло более 120 тысяч евреев, из которых минимум 105 тысяч погибли.
Проблески новой жизни
Через месяц после возвращения Фриды из гетто брат договорился с тем же крестьянином, который вывез девочку, забрать и их маму. И это ему удалось! Выбравшись из фашистских когтей, Фрида и Дора пошли в партизанский отряд. Дора Куселевна в лесном госпитале смотрела за ранеными. Фрида Вульфовна вспоминает: «Партизанский врач Подоляко вылечил меня от чесотки. Брал свиной жир, смешивал его с толом и этим мазал кожу. Вот тогда ко мне вернулось детство...»Моя собеседница, перелистывая страницы прошлого, задается вопросом: почему не спросила, как звали крестьянина, который, подъехав на подводе к колючей проволоке гетто, вывез ее оттуда? Он вытащил более сорока детей. После войны Фрида Вульфовна искала сельчанина, ездила на его родину, но не нашла. Никому, кого спасал, не назвал своего имени. А как бы хотелось увековечить память настоящего героя! Сегодня рядом с мемориалом «Яма» есть аллея Праведников народов мира, где выгравированы имена тех, кто, как и тот отважный крестьянин, спасал евреев от смерти. В Беларуси несколько сотен Праведников.
Возложение венка к памятнику Праведникам народов мира в д. Поречье Пуховичского района Минской области, 2008 год.…21 октября 1943 года оккупанты приступили к окончательному уничтожению Минского гетто. Этот страшный эпизод — еще одно свидетельство масштабной трагедии белорусского народа в годы Великой Отечественной. Когда Минск был освобожден, из укрытий вышли 13 уцелевших человек, сумевших спрятаться накануне ликвидации гетто. Из более 120 тысяч узников Минского гетто выжило только около 2 процентов.
5 июля 1944-го Дора, Фрида и Лазарь вернулись в Минск. За время пребывания в отряде он лично подорвал 8 вражеских эшелонов (в составе группы — 17), был дважды ранен. Участвовал в десятках боев с немецкими оккупантами, с полицейскими и власовскими частями. Его представляли к ордену Ленина, наградили орденом Красной Звезды, медалью «Партизану Отечественной войны II степени», орденом Отечественной войны I степени.
После окончания войны Фрида пошла в школу, окончила техникум, поступила во Всесоюзный институт легкой и текстильной промышленности в Москве. Работала на трикотажной фабрике, более тридцати лет возглавляла благотворительное общественное объединение узников гетто «Гилф».
kuzmich@sb.by
Фото Марины КУЗЬМИЧ и из личного архива семьи РЕЙЗМАН.
