«Оркестр Финберга» — словосочетание настолько самодостаточное, что никаких дополнительных определений не требует. Причем не только у себя дома, в Беларуси. Вот уже третье десятилетие публика встречает и провожает овацией практически каждое появление на сцене нашего прославленного коллектива, а сам Михаил Финберг все так же стремится обогнать время, придумывая новые концертные программы и фестивали на годы вперед. Талант организатора этого человека, пожалуй, не меньший, чем его музыкальный дар: к сегодняшнему дню Михаил Яковлевич провел 115 фестивалей в небольших белорусских городках и таких фестивальных адресов у него уже 14! И билеты на фестивали «Минский джаз», проходящие под патронатом Национального концертного оркестра симфонической и эстрадной музыки под управлением Финберга, все так же приходится «доставать», хоть скептики и утверждают, что для джаза нынче не те времена... О, да, конечно же, мы все о нем знаем. Или не все?
Оберман
Есть такой старый цирковой термин, сейчас его редко употребляют, говорят проще — верхний. А я их, эти термины, и сейчас помню...
В цирк я пришел в 1970–м. Первое представление с оркестром под моим управлением состоялось 13 августа. В одной программе с Карандашом, клоуном, которого знает весь мир, представляете? Вскоре мы подружились... В цирке я познакомился со многими потрясающими людьми — Юрием Никулиным, братьями Запашными, с Филатовым, Волжанским, с другими родоначальниками цирковых династий. С Олегом Поповым, который живет теперь в Германии, перезваниваемся и сейчас. А по разговорам с Игорем Кио скучаю до сих пор...
А ведь я совсем мальчишкой пришел тогда к цирковым. Мне только исполнилось 22 года, я окончил консерваторию, был музыкантом в оркестре Белорусского радио и телевидения, но страстно мечтал о дирижерском пульте. И я поехал в Москву, в управление Министерства культуры СССР, где был специальный отдел, который занимался оркестрами, я там всех убедил... Решение о моем назначении утвердило бюро ЦК, испытательный срок я выдержал, и на следующие 16 лет цирк стал моей работой.
Мне достался лучший из оркестров советского цирка! До меня с ним работали Дмитрий Матвеевич Соколов, Борис Ипполитович Райский... Одновременно с Райским из Шанхая в Советский Союз тогда вернулось много музыкантов–эмигрантов. Они–то и научили меня отношению к профессии. Ведь эти люди работали при капитализме, понимаете? И мне есть за что быть им благодарным. Хотя в цирк я приходил в полдевятого утра и покидал его только в 10 вечера, причем так каждый день, без выходных. Это сейчас на арене звучит фонограмма, а в те годы каждое движение артиста подчеркивалось музыкой оркестра. И я стал сочинять музыку для цирка... Знаете, никогда раньше я не признавался в этом вслух, но теперь иная ситуация. Сейчас ведь кто угодно, не стесняясь, называет себя композитором, даже если его «опус» написал компьютер. Я же и тогда прекрасно отдавал себе отчет в том, что сочиняю оформительскую музыку, всего лишь работаю «для манежа» — есть такое выражение. К слову, с моей подачи большую программу для цирка создал Евгений Глебов, Игорь Лученок написал прекрасную композицию для номера Марицы Запашной... Ведь больших требований к цирковой музыке в те годы не предъявлялось, главным было — чтобы громче и быстрее, и все. Наш оркестр многое изменил в этом плане. Мы даже записали три диска в фирме «Мелодия»... Но музыкантам помоложе, которые приходили на смену прежним, не нравилось репетировать втрое больше обычного за прежнюю зарплату. И когда меня пригласили поработать с оркестром Японии, где гастролировал советский цирк, по возвращении я узнал, что в различные инстанции поступило 17 анонимных писем в мой адрес. Меня проверили и ОБХСС, и прокуратура, и милиция... А после пригласили в ЦК партии и предложили подготовить документы для создания нового оркестра. Так и возник мой нынешний коллектив...
Одиночество
Я одиночка по натуре. И отдыхать предпочитаю один. Причем не где–нибудь на курорте, а в белорусских санаториях. Только там я могу позволить себе часами гулять по лесу в одиночестве и размышлять, чего еще наша публика никогда раньше не слышала... Уже лет 20 избегаю каких бы то ни было тусовок. Тратить время попусту — скучнейшее занятие. Да и не до того мне, ведь я одновременно и дирижер, и директор своего оркестра, состоящего из 210 человек. И режиссер концертов вдобавок... Хотя, когда мне предлагают провести мастер–класс, никогда не откажусь — мне и самому это интересно. Важно только, чтобы это было в выходной день — в будни у меня репетиции. Досадно только, что такие предложения я получаю чаще из Москвы или Санкт–Петербурга, а не от минских коллег–преподавателей... К слову, я и в юности почти каждые выходные ездил в Москву, где не отходил от великих советских музыкантов. Многие из них стали моими друзьями. Как и те великие артисты, с которыми я после работал... Увы, теперь я все чаще свои концерты посвящаю их памяти. В субботу и воскресенье мой телефон уже молчит. Я всем нужен, только когда идет работа. Но меня это давно не удручает. В жизни фанатиков обычно так и происходит. А я фанатик... Зато ничто не мешает мне слушать в тишине прекрасную музыку. Люблю, знаете ли, старые записи, когда играли без всяких там технических «примочек»...
Отец
Мой отец был отличным закройщиком. И несгибаемым коммунистом — из числа тех старых членов партии, о преданности которых снимали фильмы. Так что понятие порядочности в нашей семье было не пустым звуком. А жили мы отнюдь не в роскоши — у меня было 5 братьев и сестер, двоих детей у родителей забрала война...
У односельчан отец пользовался большим авторитетом. И когда мы уже перебрались в Мозырь, а они в сезон приезжали на городской рынок продавать ягоды, на ночлег всегда останавливались у «дядьки Якова». Думаю, в том числе из уважения к отцу в родной деревне Мелешковичи меня встречают, как героя... Когда я в свои 10 с небольшим решил уехать в Курск воспитанником военного оркестра, он не возражал. В конце концов, старшина оркестра, набиравший мальчишек в младшую группу, был родом со станции Мозырь, свой практически... Думаю, отец мной гордился. Хотя даже в цирк я ни его, ни маму так и не сводил. Не успел. Виноват я перед ними...
Ого
Каждый раз, возвращаясь домой, в Беларусь, внутренне восхищаюсь: какие же чистые у нас города! И люди у нас такие красивые... Поэтому меня так и раздражают низкий уровень иных концертов, слабая режиссура, эта фонограмма вездесущая. Ну нельзя таким людям врать! Самим себе врать тем более недопустимо. Говорите, телеэфир навязывает свои правила игры? Не надо лукавить — я два года работал на итальянском телевидении, и все два года живьем. И в Москве, записываясь для телеканалов, мы никогда не использовали фонограмму. Ни разу!
Осторожность
Я очень осторожный. Даже дорогу никогда не перехожу на красный свет... И о творческой дисциплине в оркестре Финберга знают не только мои музыканты. Но я не могу рисковать своей репутацией в глазах публики. Например, на подготовку одной концертной программы у меня может уйти до двух лет, однако халтуры своим зрителям я никогда не предложу. При том, что за год оркестр выпускает почти 30 программ. Не любой музыкант может так работать. Но те люди, которые остаются со мной, не откажутся выйти на сцену даже под дождем или в мороз. И я ими искренне горжусь.
Конечно, поехать в Несвиж, чтобы организовать там фестиваль не эстрадной, а камерной музыки, 15 лет назад было большим творческим риском. Но ведь до ХХ века Несвиж был фактически музыкальной столицей! И я убедился, что бесследно это никуда не исчезает, — уже при нас там выросло новое поколение ценителей хорошей музыки, и те детишки, которые 15 лет назад приходили на наши концерты с родителями, уже приводят своих детей. И я вижу, как они слушают музыку, звучавшую здесь столетия назад... Конечно, городское руководство нам везде помогает, и немало. Но после Несвижа появилось много других причин, чтобы свои музыкальные фестивали появились в Заславле, Турове, Мстиславле, Чечерске и еще многих других городах. Столько великолепной белорусской музыки не звучало со сцены десятилетиями, а то и столетиями. Благодаря нашему оркестру многие имена публика открыла для себя заново...
