Как наши земляки испытывали советское ядерное оружие
Десятилетиями им приходилось хранить тайну. Чем они на самом деле занимались, не догадывались даже их жены и дети. Об истинных причинах их недугов не знали даже врачи. «Ветераны «холодной войны» из Беларуси поделились своими историями с корреспондентом «СБ».
60 лет назад, 29 августа 1949 года, первая советская атомная бомба была испытана на полигоне под Семипалатинском. Изделие (именно изделие, потому что слово «бомба» было запрещено произносить) называлось РДС–1 («Реактивный двигатель специальный»), было диаметром полтора, длиной 3,3 метра и весило 4.700 кг. В качестве делящегося материала использовался плутоний–239. Чтобы создать его команде Курчатова, в которой были и наши земляки — физики Яков Зельдович, Вениамин Цукерман, Самуил Кормер и Аркадий Бриш, — понадобилось всего 4 года.
Этот взрыв потряс не только землю в радиусе нескольких десятков километров, но и весь мир. К выражению «ядерная дубинка» прибавилось еще одно — «ядерный щит». После испытаний Курчатов произнес легендарную фразу: «Это оружие было создано, чтобы никогда им не воспользоваться!» И оказался прав. С тех пор оно ни разу не было применено ни в одном конфликте. «Холодная война» так и не переросла в «горячую».
Но есть множество людей, почувствовавших на себе его страшную мощь. Я говорю об «атомных солдатах» — тех бойцах невидимого фронта, которые создавали, испытывали, хранили ядерное оружие. Я бы назвал этих людей ветеранами «холодной войны». Официально их называют ветеранами подразделений особого риска.
Грибные места
Минчанин Владимир Карпов 25 лет прослужил на Семипалатинском полигоне. В 1961 году там испытывали ракеты ближнего радиуса действия «Луна». С одной из них произошла авария, она взорвалась прямо на земле. Связисту Карпову пришлось сращивать больше 50 метров перебитого кабеля, сидя прямо на воронке от взрыва. В тот день он получил дозу облучения 8 рентген!
«Глазам было больно от яркого света. Солнце на этом фоне казалось тусклым. Лицо ощущало тепло от взрыва... «Гриб» растет на глазах, а у его «ножки» — дым, пыль, мгла и пожарище»... Сколько их видел Владимир Сергеевич за свою жизнь, уже не сосчитать. Служба радиационной безопасности выдала Карпову справку, что он провел 1.117 дней в особо вредных условиях.
Другим «грибным местом» на карте СССР был полигон на Новой Земле. Летчик Борис Станкевич сейчас уже спокойно вспоминает: «Впереди нас летел носитель термоядерной бомбы самолет Ту–95, за ним мы на трех Ту–16. Какая в люке Ту–95 была «штучка» — большая, средняя, — мы не знали. Наша задача была после взрыва прочувствовать первую и вторую ударные волны, зафиксировать развитие ядерного «гриба» по диаметру и высоте, облетев вокруг него».
Тогда летчики не знали, что ударная волна, мощность которой они измеряли, три раза обошла земной шар. Через полтора часа они были уже на аэродроме в родном Быхове. И только там узнали, что участвовали в испытании 50–мегатонной термоядерной бомбы, самого мощного оружия в истории человечества.
Совершенно секретно
Из военных объектов в Быхове был не только аэродром. В начале 1950–х в лесах Беларуси началось строительство засекреченных площадок, скромно именуемых РТБ — ремонтно–технические базы. На самом деле здесь собирали ядерные боеприпасы. Одни снимались с вооружения, другие поступали, и все связанные с этим работы выполнялись бригадами РТБ. Делалось это, понятно, вручную.
«Первым изделием, которое мне довелось разбирать, оказалась самая «залежалая» и особенно «грязная» 3–тонная атомная бомба первого типа, которую примерно через год сняли с вооружения», — вспоминает Константин Бубен. Сегодня он профессор, а в науку попал, можно сказать, благодаря своему опыту работы с ядерным оружием. Зашел в поисках работы в Институт физики Академии наук БССР. Академик Ельяшевич спросил, где раньше работал. «Я не мог тогда сказать открытым текстом, произнес лишь аббревиатуру РТБ. Ельяшевичу, работавшему в команде Курчатова, все стало ясно». Бубен был принят в секретную лабораторию, где велись работы под грифом ССОВ (совершенно секретно особой важности).
В то время существовали целые города, такие как знаменитый Арзамас–16, которые даже не обозначались на географических картах.
Паренек из Березино Евгений Шмерко после школы поехал по путевке комсомола на учебу. Получив специальность химика–аналитика, стал работать в лаборатории Курчатова на заводе в Челябинске–40. Сегодня он — известный врач, автор 8 монографий, а тогда он понятия не имел о реальной угрозе здоровью от того, чем занимался. Основными средствами защиты были резиновые перчатки и свинцовое стекло. Что касается «лепестков» (марлевых повязок с прокладкой из ваты), то защита ими была сомнительной. Сами ученые придумали такой способ контроля чистоты воздуха: потрет пальцем в носу и поднесет к дозиметру, если трещит, значит, «грязно».
Вместе с другими белорусами Шмерко ликвидировал последствия аварии в Челябинске–40. Из ста человек сегодня их осталось только трое или четверо. Никто не жалел себя. «Я таскал плутоний этими руками, — показывает Евгений Петрович. — Мы видели, как не щадил себя сам Курчатов — интереснейший, красивый и умнейший человек. Почему он так рано ушел из жизни? Наверное, потому, что облучился. Много раз я видел, как он носил в кармане пиджака пробирки с засекреченными веществами».
Учения и свет
...Самолет сбросил ядерную бомбу с тротиловым эквивалентом 40 килотонн (для сравнения, на Хиросиму сбросили 13,5). Задачей «наступающей» стороны было воспользоваться образовавшейся после взрыва брешью в обороне; «обороняющихся» — ликвидировать эту брешь. Это не были военные действия, таков был сценарий общевойсковых учений с применением атомной бомбы на Тоцком испытательном полигоне. Участвовали в них 45 тысяч солдат и офицеров.
«По инструкции в течение 3 минут после взрыва мы должны были снять противогазы, выйти наверх, расставить приборы и дать артиллерийский залп. Когда я снял противогаз, то увидел побелевшего от страха комбата. На войне старый фронтовик такого не встречал, а возможно, он несколько больше нас знал про атомную бомбу», — вспоминает Петр Зелинский, ныне профессор кафедры истории Беларуси нового и новейшего времени БГУ.
На следующий день им, четырем сержантам, приказали охранять на полигоне укрепления. «Около 8 часов мы «охраняли» обугленную, опаленную землю. Танки покорежены, сожжены или засыпаны землей, орудия отброшены. Бараны, находившиеся в эпицентре для эксперимента, погибли. Мы тогда их называли «командир роты», «командир батальона», потому что они находились в блиндажах для командования. А вот «полковник» был еще жив, но сена уже не ел. Он лежал в землянке чуть дальше от эпицентра».
Американцы к 1954 году провели 8 подобных крупных учений, в которых солдаты оставались на поверхности, не защищенные укрытиями. В СССР тоцкие испытания были единственными. Их подготовил и провел маршал Жуков. Профессор Зелинский и сегодня считает, что «во время противостояния военных блоков и гонки вооружений те учения были необходимы»...
«Ветераны «холодной войны»
Белорусский комитет ветеранов подразделений особого риска, где я и услышал все эти истории, был основан в 1993 году. Тогда удостоверения членов получили 1.911 человек. Сегодня их осталось мало, почти половина имеют инвалидность. Они награждены многими орденами и медалями, но самая дорогая для них — «Ветеран подразделений особого риска» — российская, своих у нас пока нет...
Полковник Игорь Куприянов из Полоцка 31 год проработал с ядерным оружием, пройдя путь от простого техника до заместителя главного инженера центральной атомной базы. Сегодня он возглавляет комитет ветеранов. Его заместители, подполковники Юрий Рубцов и Всеволод Лопачук, служили на Семипалатинском полигоне, первый 23 года, а второй 15... Хочется рассказать обо всех, но этот список можно продолжать еще очень долго. Кто–то из них испытывал ядерное оружие на полигонах, другие собирали атомные бомбы, третьи ликвидировали аварии на атомных подлодках. Все эти задания были сопряжены с огромным риском для жизни, о котором тогда, может быть, даже не подозревали. Но сегодня мы, пройдя через чернобыльскую катастрофу, намного лучше представляем себе ситуацию. Ветераны подразделений особого риска требуют к себе особого внимания...
Сейчас все больше государств хотят иметь ядерное оружие. Беларусь же одна из немногих добровольно и без каких–либо условий от него отказалась. Профессор Зелинский считает это правильным: «Хорошо, что его вывели, ведь и незаряженное ружье раз в год стреляет». Кто–то, возможно, считает иначе: белорусы принимали непосредственное участие в создании и испытании советских атомных бомб, а статус ядерной державы имеет свои очевидные преимущества. Но, думаю, людям, которые своими глазами видели ядерный кошмар, виднее...
