Николай Шевчук с внуком Вениамином.
За окном шуршит по листьям деревьев летний дождь, а в жилище Николая Александровича идет маленький домашний концерт: дед Бекас (так он сам велит себя называть) и его внук Вениамин в два рожка наигрывают охотничьи марши и сигналы. «Венька, играй быстро сбор охотников!» — командует дед, и паренек старательно выдувает нехитрую мелодию.— А что соседи, не жалуются на шум? — не могу не спросить я.
Оказывается, нет. В Дрогичине деда Бекаса любят — он и гордость, и местная достопримечательность. Бывший тренер по борьбе («Видите, уши у меня сломаны») в свое время окончил с красным дипломом Институт физкультуры БССР и получил распределение в знаменитый пионерлагерь «Артек». Но на черноморские берега не поехал — не было жилья для семьи, а вернулся в Дрогичин, на малую родину:
— 6 лет проработал тренером, 7 лет — начальником спорткомитета. Среди моих учеников и мастера спорта есть, и кандидаты в мастера, и чемпионы республики, и учителем физкультуры в деревне я был.
А духовая музыка — это из детства, из самодеятельности, которую активно развивали по всему Советскому Союзу, вспоминает Николай Александрович:
— Если коснуться моей биографии, то были раньше такие Дома пионеров. И вот однажды пришли в нашу школу набирать духовой оркестр. Вся улица Вокзальная пошла туда, ну и я со всеми. И играл там с 5–го по 10–й класс. А как окончил учиться, так первое место работы в моей трудовой книжке — Дом пионеров, руководитель духового оркестра. Набрал пацанов–семиклассников, и через 3 — 4 месяца мы уже играли на Первомае и в День Победы на демонстрации. Потом была армия: служил на Дальнем Востоке и снова в духовом оркестре.
Так всю его жизнь борьба и музыка идут рука об руку. Приехал в Дрогичин тренером — и начал играть в духовом оркестре при Доме культуры. Потом его пригласили преподавать в местную музыкальную школу, где он и трудился до выхода на пенсию — и разлетелись выпускники Шевчука по колледжам и в академию музыки. А ведь есть у Николая Александровича еще и третья страсть — охота, да с гончими собаками... Как–то само собой вышло, что при Дрогичинской детской школе искусств организовался духовой ансамбль и играли ребята охотничью музыку, а педагог водил их в походы и брал с собой «на паляванне».
— Первый–то состав играл на пионерских горнах, а у меня была корабельная труба, — посмеивается дед Бекас, так, что по широкому лицу разбегаются лучи морщин. — Выступали в 2001 году в Ратомке на охотничьем празднике, тот год и считаем годом рождения коллектива. Три поколения хлопчиков через ансамбль прошли: мы их называли «бекасята», «бекасики», а самых старших — уже «бекасы». На фестивали брал с собой по 3 — 4 ученика — сколько вместе со мной в машину влезало.
Настоящие охотничьи рожки у ансамбля появились после выхода на международный уровень: дорогие инструменты, на которых сегодня играют участники «Бекаса», — призы, завоеванные на зарубежных фестивалях охотничьей музыки. Только в Польше довелось выступать пару десятков раз, а есть еще слет в замке Шамбор во Франции, берегут традиции роговой музыки в Германии, да много где известны белорусский дед Бекас и его ребята.
Николай Александрович демонстрирует большой и сверкающий парфорсный горн:
— Этот используется на конной охоте, он как валторна в духовом оркестре. Поляки мне в 2010 году его подарили для работы с молодежью Беларуси. Как он меня выручил! Когда я на два года из–за болезни оказался прикован к постели, то, чтобы легкие разрабатывать, прямо лежа на нем и играл.
Охотничьи сигналы не блажь и не прихоть. Да, сейчас принято использовать уоки–токи, и все–таки в странах, где жива старинная культура загонной охоты, жива и сопутствующая ей музыка: звуки рогов разносятся далеко, возвещая начало и конец погони за зверем, собирая загонщиков на обед, чествуя самого добычливого удальца.
— Заканчивается охота, строятся загонщики, — обстоятельно описывает традицию дед Бекас. — Добычу выкладывают на еловом лапнике в порядке значимости: зубр, лось, олень, кабан, косуля — и так до самого маленького зверька. Распорядитель охоты объявляет, сколько и каких зверей добыли, и выбирает короля охоты. В его честь играют особый сигнал. А потом требуется отдать дань уважения зверю: мы ж его убили, забрали из леса, из его дома, значит, перед ним виноваты. И должны попросить прощения. Вот лежит, например, кабан — мы играем его сигнал, и все снимают шляпы... Для всякого зверя, от медведя и до зайца, до самой маленькой птички, своя мелодия: если это лось — так вы услышите, какая в нем мощь и сила.
Роговая музыка простая: рог — та же труба, только без клапанов, всего пять нот, но как же празднично и задорно звучат эти мелодии! Сияют белизной отглаженные складки на сборчатых вышитых рубахах, ладно облегают плечи свитки, сверкает под солнечным лучом ярко начищенная медь... Об одном грустит дед Бекас: кто продолжит его дело теперь, когда он на пенсии и не преподает? В ансамбле сейчас четыре человека: он сам, его выученик, талантливый трубач Николай Шевелюк, внук Вениамин, который учится на саксофоне, и певица Екатерина Лобан. В Европе охотничья музыкальная традиция живет, и сигналистов готовят в тех же учебных заведениях, что и лесников с егерями, в каждом лесничестве свои музыканты. У нас же больше в ходу рации, и реквием по добытому зверю никто не сыграет.
— А ведь любая школа искусств могла бы создать у себя такой ансамбль, я и ноты дам, и диски вышлю, и все расскажу! — обещает Николай Александрович. И провожает нас фанфарами.
ovsepyan@sb.by
Фото Ивана ЛЕОНЧИКА.
