Когда–то я думала, что самое важное — сохранить тех друзей, с которыми была знакома тогда, когда еще была никем. Одноклассников, однокурсников, соседей по студенческому общежитию. Я избегала новых дружб (не путать со знакомствами), потому что ясно ведь: старый друг лучше нового, даже двух новых. Ведь ему не важно, добился ли ты чего–нибудь в жизни — он любит тебя просто так. За то, что вы вместе скатывались с ледяной горки в детстве, за то, что списывали друг у друга математику и прогуливали уроки в школе, за то, что он помнит твою первую любовь, а ты помнишь, почему она рассталась со своим первым, и понимаешь, что в ней до сих пор живет недоумение: сначала недоумевала (и переживала, конечно, сильно), что расстались, а годы спустя — что когда–то так по этому поводу переживала. («Ты знаешь, встретила недавно С., он, видно, попивает, помятый какой–то, как я могла когда–то по нему так страдать?» «Знаешь, встретил свою первую любовь, какая–то крашеная толстая тетка с размазанными губами кинулась наперерез, предлагала встретиться, посидеть, вспомнить молодость. Ужас–то какой!») В конце концов, со старыми друзьями всегда есть о чем поговорить и есть безопасное поле для разговоров: прошлое. Вы уже давно знаете болевые точки друг друга (первая, как всегда, неудавшаяся, любовь в их числе) и знаете, как на них не наступать. Знаете, что над конфликтом с учителем физики в девятом классе можно беззлобно посмеяться, а вот про математичку лучше не вспоминать в принципе. Потому как была она несправедлива, и это почему–то до сих пор ранит. (Пережитая в детстве несправедливость — рана навсегда, проверено не только мной.)
Но в какой–то из дней, когда тебя вдруг накрывает (длительная пасмурность, проблемы на работе, конфликты дома, бабушка болеет, а дедушка неожиданно начал ходить на танцы в дом ветеранов, и вся семья сочла это предательством, не поверив в рассказ о том, что танцами дедушка спасается от артроза), ты понимаешь: общие воспоминания не всегда тождественны настоящей дружбе. Открытие это может оказаться неприятным и болезненным, а может быть просто констатацией факта. Если к этому моменту романтики в тебе убавилось на три четверти и все освободившееся в душе и сознании место заполнилось выросшим за годы цинизмом, ты можешь выдохнуть даже с облегчением: я всегда это подозревала! И жизнь твоя потечет легче и спокойнее. Или наоборот.
В очередной пасмурный день ты начнешь перечитывать Ницше и неизбежно натолкнешься на фразу про сострадание и сорадование. Сорадование всегда дается сложнее, говорил человек, не имевший друзей, переживший болезненную привязанность и предпочитавший женщин с плеткой. В радости твоим успехам, заверяет он тебя, друзья и познаются. Ты начнешь перебирать в душе реакции старых друзей на каждый свой мелкий успех, отсеивая: нет, не то, она недостаточно радовалась. Не подозревая, что в это же время на другом конце города, страны или континента кто–то отсеивает тебя по недостаточной радости на твоем лице в день, когда подруга выходила замуж за олигарха. (Оставим в стороне, что они развелись через год из–за его частых измен, про которые ты знала еще на свадьбе.) Умеешь ли ты сама радоваться чужим успехам? И умеешь ли становиться пусть новым, но настоящим другом?
Старый друг предал тебя однажды, ты перестала верить в новые возможности и сетуешь, что дружба нынче пошла не та. Это на самом деле не дружба, на самом деле все по–другому. Изменилась и ты сама. Так, может, каждому новому этапу жизни — новые друзья? Которых выбираешь ты, а не принимаешь выбор судьбы (один класс, один университет, одно место работы). На каждой новой ступени жизни ты встречаешь новых людей. Много. Подружишься с единицами, но это будет уже сознательная, зрелая дружба. Ты не поссоришься с подругой из–за того, что вам понравился один парень (парни приходят и уходят, подруги остаются), и легко простишь ей неудачную шутку, зная, что и сама часто шутишь неудачно и зло. Потому что новая подруга умеет радоваться не только вместе с тобой, но и за тебя, твои успехи. Потому что новых ты выбираешь вместе с Ницше. Выбираешь по духу.
sbchina@mail.ru
