Эстонский режиссер Неэме Кунингас попытался по-своему интерпретировать известную оперу Верди на минской сцене
“Судьба художника и его произведений становится понятной лишь на большом удалении, когда можно отвлечься от всего случайного и обусловленного временем. И только тогда оказываются видимыми основы, проясняются связи, о существовании которых редко подозревают современники”. Эти слова, написанные о Верди известным музыковедом Х. Галем, можно в полной мере отнести к судьбе одного из наиболее известных оперных шедевров великого мастера — оперы “Риголетто”.
Рожденная в Венеции
Опера “Риголетто”, премьера которой состоялась 11 марта 1851 года в венецианском театре “Ля Фениче”, сразу же возымела грандиозный успех. С тех пор она остается одним из самых репертуарных и востребованных публикой спектаклей. Более того, для любого оперного театра “Риголетто” является своеобразным экзаменом на зрелость коллектива и способность воплотить на сцене сложнейшую музыкальную партитуру. Исполнением партий из этой оперы прославились многие величайшие певцы двух последних столетий. Она, что называется, на слуху у ценителей музыки и музыкантов-профессионалов.
Именно поэтому иметь “Риголетто” в репертуаре престижно, но одновременно и очень ответственно, поскольку эта опера требует не только безукоризненного музыкально-исполнительского мастерства. Необходимы особое понимание сценического действия, яркая актерская игра, выразительная сценография, а главное — актуальное, убедительное прочтение и воплощение на сцене идеи оперы, которую сам Верди называл “оригинальной и могучей драмой”.
Общеизвестность как камень преткновения
При всей своей безусловной сценичности, яркой образности, театральной эффектности — качествах, которые, казалось бы, способны изначально обеспечить “Риголетто” несомненный успех у слушателей, — эта опера не так проста для постановки, как может показаться на первый взгляд. Ее общеизвестность оборачивается, что очевидно, камнем преткновения как для постановщика, так и для исполнителей. Особенно певцов, которые, с одной стороны, вынуждены ориентироваться на общеизвестные высочайшие стандарты, а с другой — должны суметь найти и донести до слушателей нечто новое, созвучное духу времени, не утратив при этом высокого художественно-этического смысла.
Премьера оперы показала, что белорусские солисты обладают богатым опытом и прекрасными вокальными данными для воплощения на сцене этого более чем непростого произведения. По-разному, но каждый по-своему ярко и убедительно создали образ Риголетто Владимир Петров и Владимир Громов. Разносторонне и глубоко раскрылся образ Джильды в исполнении Татьяны Гавриловой и Дианы Трифоновой. Необыкновенно эффектным и притягательным стал образ Магдалены у Оксаны Волковой и Оксаны Якушевич. Индивидуальное, но совершенное в смысле воплощения решение образа Герцога представили Сергей Франковский и Эдуард Мартынюк.
Убедительный баланс
Режиссер и сценограф, поставившие перед собой задачу создать собственную интерпретацию бессмертного шедевра, в которой сочетались бы увлекательность повествования и яркость визуального ряда, смогли найти художественно убедительный баланс между традиционными атрибутами оперного спектакля (не скатившись к столь модным в наши дни “модернистским” сценическим прочтениям) и рядом выразительных акцентов, расстановка которых помогает по-новому оценить скрытые внутренние смыслы этой драмы глубоких конфликтов и потрясений.
В образе Риголетто в прочтении постановщика подчеркнута и усилена его изначальная раздвоенность. Он ведет двойную жизнь и, переходя из одного ее плана в другой, меняет не только костюм, но и свой облик, мгновенно сбрасывая с себя личину жалкого и лицемерного уродца и становясь обычным человеком, подверженным страхам, обманутым ситуацией и поэтому ввергнутым в катастрофический ход событий, ни предугадать, ни предотвратить которые он не в силах.
По-своему убедительно решена также финальная сцена оперы, которая, как известно, отличается большой долей условности (пение смертельно раненной Джильды, находящейся в мешке), становящейся сложной задачей для постановщика. В спектакле Кунингаса голос Джильды дематериализуется, доносясь как будто бы с небес, теряя свою реалистичность и завершая драму подлинным просветлением.
Убедительным ли получился спектакль? Об этом судить зрителям, решение которых всегда является главным мерилом для тех, кто выпустил его в жизнь.
