Почти год назад, зимой 2012 года, в Латвии состоялся всеобщий референдум о придании русскому языку статуса второго государственного.
Тогда большинство граждан страны (негражданами в ней по-прежнему считаются 300 тысяч русскоговорящих) проголосовали против этого предложения. Однако в ряде регионов страны оно встретило массовую поддержку (более 50%). В первую очередь на юге республики (на границе с Россией и Беларусью), где проживают не только русские и белорусы, но и латгальцы. Последние являются этнической группой латышей и Ригой воспринимаются как полноправные граждане республики. Так пока считает и большинство латгальцев. Однако в условиях продолжающегося уже четвертый год экономического кризиса в последнее время в их среде все чаще стали звучать предложения о необходимости придания им особого статуса.
Безработица, преступность, наркомания и алкоголизм – эти показатели в Латгалии выше, чем в среднем по стране. Это и неудивительно, поскольку, хотя латгальцы и считаются на официальном уровне латышами, в латвийское государство, как и русские, полностью не инкорпорированы. Более того, они отрезаны от власти и распределения финансов. Многие денежные потоки до них просто не доходят. Рига уделяет региону минимум внимания, он признан ЕС одним из самых отсталых территорий Евросоюза. Изменить негативную ситуацию может придание Латгалии особого статуса и, естественно, справедливое финансирование. Но все сколько-нибудь серьезные попытки о начале диалога о возможной латгальской автономии властями пресекаются.
С точки зрения ряда историков и политологов, в перспективе идея латгальской автономии имеет право на жизнь. Ведь латгальцы действительно исторически сильно отличаются от латышей. С начала XI века они жили по среднему течению Западной Двины и долгое время сопротивлялись германизации края. В XVI веке во время Ливонской войны их земли вошли в состав объединенного Польского королевства. Латгальцы приняли католичество, в то время как большинство латышей стали лютеранами. В составе Российской империи они продолжали жить бок о бок с литвинами (белорусами), русскими и поляками, к которым ввиду общей религии тяготели больше всего. В то же время царское правительство делало все для уменьшения на своих землях авторитета Варшавы и потворствовало ассимиляции латышами местных жителей. После 1917 года земли со смешанным населением отошли Латвийской республике, которая продолжила ассимиляционную политику. В результате к моменту создания Латвийской ССР, а позже и восстановления республики из наиболее явных духовных и культурных особенностей латгальцев остался лишь их католицизм.
Сегодня существует лишь несколько незначительных латгальских культурно-просветительских организаций. Политикой они не занимаются. Этому во многом способствует и курс нынешних латвийских властей на отстаивание идеи одного латвийского народа, в котором латгальцы никак не выделены. Между тем, согласно данным сторонников идеи самоидентификации латгальцев, их в двухмиллионной стране насчитывается 12%, а вместе с русскими они составляют в 400-тысячной Латгалии абсолютное большинство, что, по мнению многих, должно находить отражение как в государственном законодательстве, так и общеевропейском. Соответственно и в определении статуса региона должны использоваться общеевропейские механизмы, как в Испании (каталонцы и баски), Румынии (венгры) и других многоэтничных государствах Старого Света. Однако без желания государства одностороннее вмешательство ЕС в дела его региона невозможно.
Несмотря на противодействие Риги, в перспективе выделение Латгалии в автономию, а то и полное обособление от центра вполне возможно. Оно в духе времени и соответствует наметившемуся в последние годы в Европе тренду. Все больше национальных и исторических регионов ЕС требуют независимости и выступают за сотрудничество со своим центром лишь в рамках объединенной Европы, а не единого государства. Происходит это не только в таких неблагополучных с точки зрения экономики странах, как Испания, но и вполне зажиточных – Великобритании, Бельгии и даже Германии, где богатая Бавария не желает финансировать бедный восток страны. Так что история с Латгалией, пусть и самой депрессивной территорией Латвии, в эти тенденции попадает идеально.
