У великого знатока крестьянской жизни Александра Энгельгардта есть такое выражение: «Не тот пахарь, который хорошо пашет, а тот пахарь, который любуется своей пахотой. Пахать многие хорошо могут, а любоваться не всякий способен».
Эти слова невольно всплыли в памяти, когда председатель СПК «Городея» Николай Соловей знакомил меня с сельскохозяйственным предприятием. «Вот эта ферма — вторая половина прошлого века. Эта, пожалуй, конец. А вот эта — уже XXI век. Вы только взгляните: ну, разве не чудо?!»
Говоря эти слова, председатель не скрывал своих чувств. Он любовался новой роботизированной фермой. И, право, было чем восхищаться. Доильные цехи, компьютеры — все это видел я не раз. Да, впечатляет. Но здесь было нечто иное.
Огромное, пожалуй, по площади не меньше футбольного поля, помещение освещалось не подслеповато, а в полной мере. (В ночное время освещение, разумеется, будет ночным.) Вместо массивных железобетонных плит — легкие, изящные конструкции из металла. Под самым потолком мощные вентиляторы с размахом лопастей под стать вертолетным. Температура — как в жилом помещении. И никакого запаха.
Буренки перемещаются свободно, словно хозяйки в своем доме. Хотя у каждой есть свое место. У доильных станков (а их на ферме четыре) небольшая очередь. Животные терпеливо ждут, когда освободится место. Вот корова заходит. Пристраивается к кормушке с комбикормом, и тут же включается робот. Тщательно, аккуратно (так и не каждая доярка сумеет) готовит корову к дойке, а затем начинается доильный процесс. Молоко пульсирует по молокопроводам, а буренка спокойно жует комбикорм. Ни воздух, ни руки доярки к молоку не прикасаются. Поэтому в холодильные установки оно поступает абсолютно стерильным. Отсюда и качество: только экстра–класса.
Но вот что интересно. Никто коров в доильные станки не загоняет. Они идут туда сами, когда почувствуют в этом необходимость. Причем такая вольность не влияет на надои. Наоборот: на новой ферме они самые высокие. От каждой коровы за сутки здесь получают около 30 литров молока. Ну а все показатели — и сколько надоено, и жирность молока, и вес коровы — заносятся в компьютерную память и выводятся на дисплей. Все на этой ферме под разумным контролем...
— Через сколько же лет такая ферма окупится? — спрашиваю я у председателя. — Небось, лет десять пройдет, а то и больше?
— Ну что вы! Через пять лет. Полная гарантия. Мы выбрали голландский вариант. По цене он наиболее доступный. Меньше года понадобилось на ее возведение. Причем и строили помещение, и монтировали оборудование не зарубежные специалисты, а инновационная компания из Гродненской области. Они же и специалистов наших обучали. Обошлась же нам роботизированная молочнотоварная ферма в 8 млрд. рублей. Есть у нас задумка построить еще одну такую. Стоящее это дело...
Все новое, безусловно, имеет свою привлекательность. Но у настоящего хозяина и старое служит, как новое. Фермы из минувшего века — подновленные, реконструированные — живут полноценной жизнью. Ведь чтобы содержать под крышей 2.000 голов молочного стада, 6.500 на откорме, сколько же надо иметь квадратных метров коровьего жилья... И они есть. Причем проблема решается самым неожиданным образом. Одно дело — капитальное строение. И совсем другое — соорудить каркас, покрыть сверху шифером, а вместо стен пусть гуляет вольный ветер. Вот на таких площадках и содержится молодняк с весны и до поздней осени. А с наступлением зимы стенные проемы закладываются квадратными тюками соломы. И никаких затрат.
В СПК «Городея» самая высокая плотность крупного рогатого скота на 100 гектаров пашни. Если в Минской области она составляет 60 голов, в Несвижском районе — 95, то в «Городее» — все 200. Достойный показатель. Впрочем, как и надои — по 8 тысяч килограммов молока за год от каждой коровы. Как и привесы — по 930 граммов за сутки. А когда Николай Александрович Соловей принимал хозяйство (с тех пор прошло 14 лет), здесь в среднем надаивали от коровы по 3.200 килограммов молока в год. Что и говорить, существенные перемены. Причем не только в производстве, но и во всей жизни села...
Зимний день короткий, да и сереньким выдался. Не успел приехать в хозяйство, как начало смеркаться. Небо повисло над самой землей. Но, похоже, председателя это мало трогает. Что бы ни происходило в природе, он воспринимает все как данность, оспаривать которую не имеет смысла. И никогда, ни при каких обстоятельствах свои неудачи Николай Александрович не списывает на капризы матушки–природы. Тем более — на людей.
Говорят, каждый человек носит свое небо с собой. Какое же небо у Николая Соловья? Сказать, что оно всегда ясное, без единой грозовой или градовой тучи, было бы явным преувеличением. Но жить под этим небом неторопливо, так, чтобы чередовались зимы и весны, ненастные и солнечные дни, напряженный труд и сладостный отдых, — увы! — не получается. Быть председателем означает одно: беспощадно тратить себя. Без этого восхождения не совершить. А без него и жизнь не имеет смысла.
Окончив Белорусскую сельскохозяйственную академию, Николай Соловей получил диплом инженера–механика. Поработал некоторое время в Несвижской райсельхозтехнике. А потом стал главным инженером в родном колхозе «Заветы Ленина». Через полгода никто из родичей с его родителями не здоровался.
Наплевательское отношение к тому, что думают о тебе, руководителе, люди, всегда чревато последствиями. Стать своим, заслужить доверие — это не механический прием, а, пожалуй, мастерство сердца. Но оно приходит не сразу. Нельзя уравнивать неравных, но и давать поблажку, создавать необоснованные преимущества своим родственникам — гиблое дело. Авторитет после этого никогда не заработаешь. Николай Соловей понимал это прекрасно. Никто не смог уговорить его относиться к своим родичам не так, как к другим колхозникам. Для него все люди были свои. Трудно сказать, к чему привела бы эта напряженка, если бы не последовало предложение от председателя агрокомбината «Снов» Михаила Александровича Карчмита. А должность молодому инженеру была предложена весьма высокая: заместитель председателя по подсобному производству. И пришлось Николаю Александровичу заниматься делом, которому не обучали в академии, — создавать собственные перерабатывающие цехи. Открывать свои торговые точки.
Опыта никакого. Пришлось все постигать на ходу. С огромными трудностями (произошел развал СССР) довелось добывать оборудование, искать и находить специалистов. Молодому, энергичному, общительному, азартно влюбленному в свое дело инженеру люди верили. В Снове им гарантировали приличное жилье и высокие зарплаты. Так оно и было. В 1992 году стал выдавать продукцию мясоперерабатывающий цех, а потом и молочный. Дело, от которого зависела дальнейшая судьба агрокомбината «Снов», было сделано. А через четыре года Николай Александрович Соловей возглавит СПК «Городея».
Председателю на роду написано видеть больше и чувствовать глубже тех, кто идет с ним рядом. И нельзя допустить расхождения между желанием, словом и делом. Николаю Александровичу казалось, что он сумеет раскачать самые инертные, самые вялые души. Ведь он пришел к людям с добром. Не получилось. Со многими пришлось расстаться. А что делать, если лимит доверия исчерпан до последней капли? Пришлось искать людей в других местах. Но откуда взять столько жилья? Скупали по деревням брошенные дома. Доводили их до ума и заселяли семьями, которые хотели и умели работать по–настоящему. Давно эта горькая страница из жизни «Городеи» стала прошлым. Но сердце председателя болит не только за сегодняшний день. Что будет завтра? Кто заменит пожилых сельчан, когда уйдут они на пенсию? И почему многие, в том числе и сельские руководители, стремятся вытолкать своих детей в город? Какие бы роботы ни пришли в село, но без пахаря, земледельца земля хлеба не родит...
Фото автора.
