Не стреляйте в футуриста

Некоторые восхищались им, как героем. Другие были иного мнения. Максим Лужанин называл его "лiтаратурны клоун". Сергей Граховский отзывался так: "галасiсты, крыкун, нахабны, бесцырымонны". Борис Микулич говорил о "тыповым авантурысце i гiстэрыку". А вот его портрет в исполнении Янки Скрыгана: "чалавек агнявой натуры, добрага, шчырага сэрца, партызанскай зухаватасцi i брацтва".

Даже даты его рождения нет. Известно только, что в этом году исполняется ему сто лет. Он вошел в историю литературы фактически в отсутствие произведений - хотя был поэтический сборник "Акрываўленая зямля", поэма "Акорды дзён"... Но его личность совершенно затмевает творчество. Сегодня это не редкость. Каждый знает, что написать хороший роман - дело десятое, главное - устроить публичный скандал.

Кто же он такой, Павлюк Шукайла?

Мы с Марксом на одной стене

Павлюк Шукайла родился в деревне Малая Лапеница Волковысского района, на территории Западной Белоруссии, оказавшейся в составе Польши. И то ли в начале 1925 года, то ли в конце 1924-го нелегально перешел границу БССР. Впоследствии на всех выступлениях Павлюк рассказывал о своей геройской юности, о том, что с 16 лет был "змагаром-партызанам", "парабэлум змянiў на пяро". Писатель Виталь Вольский, работавший на заставе, описывал его появление так: "Прывялi нейкага рыжага хлопца у свiтцы, у лапцях, з торбаю. "Што там? Бумагi нейкiя?" - "Вершы". - "Вершы? Ты што, вершы пiшаш?" - "Пiшу. Я ж паэт". - "А зваць цябе як?" - "Шукайла"... Перебежчика приняли.

По натуре он мог быть только лидером. Павлюка назначают редактором слуцкой окружной газеты "Вясковы будаўнiк", потом, когда газета закрылась, - секретарем райкома партии в Россонах. В его кабинете на стене висели рядом два портрета - Карла Маркса и... Павлюка Шукайлы. Но самое интересное для него - литература, а именно ее "левая плынь". Павлюк активно включается в литературный процесс, печатается, вступает в "Молодняк"... Сегодня трудно найти его стихи, чтобы составить о них представление, - их не включают даже в антологии. Звучали они приблизительно так:

"Вызваленне чалавецтва

ад прытухлых, заскарузлых

конанаў, традыцый,

архiўных вякоў"...

Но организатором Павлюк был исключительным. Он сколачивает филиал "Молодняка", вокруг него собираются талантливые люди - писатели Янка Скрыган, Петрусь Бровка, Юрка Лявонны... Шукайла пытался наставить всех на "путь футуристический", декламируя Маяковского и себя, заставляя всех писать "лесенкой". Вот только сей формалистический изыск вчерашним деревенским паренькам был чужд, хотя, по свидетельству Янки Скрыгана, каждый из них "аж выпiнауся, каб толькi папасцi у той футурызм". Умел Шукайла и выступать. Вот как это выглядело: "На сцэну выходзiу малады, шырокаплечы дзядзька у беларускай вышыванай кашулi, яму было тады усяго 20 год, але ен выглядау значна старэйшым. Iльвiная грыва русых валос надавала шырокаму твару мужнасць i паважнасць. /.../Ягонае выступленне зауседы суправаджалася бурнымi воплескамi".

"З нагана у жабу - бац!"

Павлюк поступает на литературно-лингвистическое отделение университета и перебирается в Минск. Простор для амбиций! Фигуру Шукайлы узнавали в минских кафе, его звучный голос раздавался на всех поэтических вечерах. Но почему-то великим поэтом "партызана-змагара" с его "налева ббi, направа ббi" признавать не спешили. Павлюк выходит из "Молодняка" и организовывает свою "Лiтаратурна-мастацкую камуну" - "Росквiт". Выпрашивает у Голодеда деньги на издание альманаха. В "Росквiце" - железная дисциплина. Когда в Минск приехал выступать поэт Михаил Светлов, "Росквiт" в полном составе (человек 25) явился на выступление и устроил гостю, чем-то не угодившему им, грандиозную обструкцию. Шукайла провозглашает речи типа: "На першых парах маладая лiтаратура замест трухлявага звону старой лiтаратуры запела баявую песню... Большая частка пiсьменнiкау адарвалася ад нас, ад гэтай жывой крынiцы - i у iх перасохла у горле, i песнi атрымалiся хрыплыя."

К тому же берет на себя роль "пролетарского критика". Под его удары попадают многие - Алесь Дудар, Валерий Моряков, Сергей Дорожный, Язэп Пушча, Павлюк Трус и другие. "Паэты пяшчотных струн, iльдзяных гiтар, пярыннага блажэнства i лiтаратурнай пустазвоннiцы" - так аттестовал Шукайла наиболее талантливых своих современников. Против агрессивного пафоса в творческой среде всегда было оружие - смех, карнавал, мистификация... Кондрат Крапива изобразил Павлюка в своей фантастическо-сатирической поэме "Хвядос - Чырвоны нос". А вскоре в редакциях стали появляться странные рукописи стихов Павлюка Шукайлы - их разносил поэт Сергей Дорожный. Среди прочих там был такой "перл", ставший "визитной карточкой" Шукайлы-поэта:

"Выйду я на сенажаць,

ды з нагана у жабу - бац!"

Вскоре выяснилось, что стихи были пародией. Шукайла оскорбился и выступил с открытым письмом, в котором доказывал, что не могли родиться у него строки про наган и жабу. Литературная общественность веселилась. Кто был автором пародий? Максим Лужанин уверял, что Кондрат Крапива. Сергей Дорожный твердил об авторстве Михася Багуна... Хотя многие считали, что писал от имени Шукайлы Сергей Дорожный. Интересно, что именно эти строки и остались в людской памяти от всего Шукайлова наследия...

В академики пойду - пусть меня научат

Между тем "Росквiт" распался. В 1928 году Шукайлу командируют в Москву, в Коммунистическую академию, на факультет "красной профессуры". Хотя есть свидетельства, что факультет он так и не окончил, но Москва - это же какие возможности! Шукайла организовывает белорусскую секцию Московской ассоциации пролетарских писателей, которую, естественно, сам возглавляет (собиралась один раз). Новоиспеченный "красный профессор" приходил в Дом писателя в бобровой шапке такой величины, что она напоминала боярскую из театрального реквизита, в пальто с кенгуровым воротником, с неизменной тростью... Которую, кстати, моментально пускал в ход против врагов, изгоняя их из помещения.

Разумеется, были разные ипостаси скандалиста Шукайлы. В то время он был женат. В его квартире часто собирались белорусы, крутили на патефоне пластинки с народными песнями. Пели сами. Павлюк особенно любил песню "Перапёлачка". Вообще, был патриотом, что проявлялось даже в мелочах. На дверях квартиры висела табличка с его именем на белорусском языке, что профессор комментировал так: "Няхай i тут застанецца наш правапiс". Ходил в рубахе-вышиванке и домотканом галстуке. Благодаря Шукайле в Москве выходит альманах белорусской поэзии "Наступ".

Карьерный рост молодого профессора фантастичен. Он возглавляет кафедру в Институте кинематографии, редактирует московскую газету "Кино", работает директором Центрального техникума театрального искусства... Правда, нигде долго не задерживается. А с 1932 года становится вице-президентом Государственной академии искусств в Ленинграде. Нетрудно подсчитать, что Павлюку было в это время 28 лет. Это пик его карьеры. Говорят, что назначали-то его директором Института кинематографии. Но Шукайла, приняв бразды правления, тут же переименовал институт в академию, а себя - в ее президенты, заказал соответствующие бланки и печати... Это был очередной пункт в длинном списке прегрешений скандального поэта перед властью. Шукайла всегда балансировал на грани. Однажды, когда ему нужно было достать билет на поезд, он послал железнодорожному начальству телеграмму от имени Берии с просьбой посодействовать академику Павлюку Шукайле. Возможно, это просто анекдот. Но не эта ли выходка послужила последней каплей на весах сталинского правосудия?

Заговорщик и шпион

Павлюка Шукайлу арестовывали еще в 1930-м. Тогда обошлось... 1 ноября 1938 года арестовали вновь: пронеслась очередная буря, тогда вылавливали "троцкистов". Приговор от 13 апреля 1939 года, утвержденный Л.Берией и А.Вышинским, касался 931-го "активного участника контрреволюционной правотроцкистской заговорщицкой и шпионской организации". 198 человек подлежали расстрелу. Среди них - Павлюк Шукайла, так и не признавший на допросах свою вину. Приговор был приведен в исполнение 14 апреля 1939 года. Ровно через 20 лет, день в день, первый белорусский футурист был реабилитирован. В документах он проходит как "профессор киноведения, персональный пенсионер".

"На Беларусi

вада з крывi,

палеткi з курганоу i крыжоу".

Это тоже - Павлюк Шукайла. Процитированные строки хотел взять эпиграфом к своему роману "Крывiчы" Михась Зарецкий, но их почему-то вычеркнули...

Сегодняшние наши молодые авангардисты интересуются футуристом Шукайлой, хотят видеть в нем своего предшественника. И мне кажется, что без этой фигуры, одиозной, яркой, в сущности трагической, история нашей литературы была бы беднее.