Не правда Ли?

Очевидцы  —  о  том,  как  Освальд  не смог  подстрелить  зайца, чуть  не  умер  от  русской  водки и  едва  не  устроил  драку  на  работе 

Материал «Они работали с Ли Харви» был опубликован в «Р» год назад. В нем рабочие завода «Горизонт» делились со мной воспоминаниями об Освальде, который с 1960-го по 1962 год трудился здесь слесарем. А недавно российский тележурналист Леонид Млечин предложил помочь ему в подготовке документального фильма о знаменитом американце.  Вместе с его съемочной группой я навестил других очевидцев  и расспросил их. Сегодня наша газета публикует отрывки из этих откровений. 

Первый, к кому мы обратились, был друг Освальда Эрнст Титовец. Сегодня он — доктор биологических наук, профессор, автор книг, в том числе и довольно известной «Аквапорины человека и животных». Эрнст Петрович превосходно владеет английским языком. На нем он, в частности, написал еще одну книгу — «Ли Харви Освальд: взгляд изнутри». Сейчас она лежит у его литературного агента в Лондоне. Правда, за несколько лет книга так и не издана. Профессор Титовец уверен, что причина тому – в ее содержании: он показывает Освальда совершенно отлично от того, как это принято в западной литературе. 

— Английский — моя страсть со школы. Поэтому мне сразу сказали, что в городе появился некий американец, а где-то через полгода я с ним познакомился на вечеринке. Мы с Освальдом как-то сразу сошлись. Хотя в первую же встречу у него была возможность послать меня ко всем чертям. Когда мы возвращались, я решил извиниться за то, что целый вечер приставал с вопросами. На ум ничего не приходило, и  неожиданно вышла фраза «I shall expose you» («Я тебя разоблачу»). На самом деле я хотел, конечно, сказать что-то вроде «I’ve been exploiting you» («Я тебя эксплуатировал»). Услышав, Ли просто взорвался, начал кричать! Но потом посмотрел на меня, понял, что я что-то сморозил, и кончилось тем, что он меня проводил до остановки и мы договорились, что встретимся еще. В следующий раз уже пошли в оперный театр. Ли взял билеты на «Евгения Онегина» — он любил классическую музыку… 

Освальд был американским патриотом. Он считал, что американское все лучшее. Когда, скажем, мы сравнивали армии наших стран, он защищал свое, а я свое. Выяснилось, например, что поворот кругом у нас и у них разный. И он говорил, что американский вариант лучше. Зато признал, что парадный шаг лучше советский. Показывал мне приемы американского рукопашного боя. И что характерно, в нем не было злости. Он был уравновешенный, спокойный… 

У Освальда было великолепное, хоть и своеобразное чувство юмора. Например, мы ходили на танцы, бродили по закулисью. И были такие ситуации: дверь — не знаю, что за ней. Ли изображал любопытство, желание заглянуть туда, но в то же время боязнь и робость — все это было настолько смешно!..  

По-английски «жучок» — это «bug», «клоп». И когда Освальд однажды сказал, что у него в квартире есть какие-то клопы, я начал ему помогать их искать. Потом выяснилось, что это такое, и я был в шоке! Ибо мы ведь и девочек приглашали. Там ничего такого не было, но с точки зрения морали комсомольца... Конечно, ничего мы тогда не нашли… 

Леонид Цагойко, слесарь завода «Горизонт», охотник: 

— Я, как услышал по телевизору, что убили Кеннеди, сразу сказал: Освальд — козел отпущения. Почему? Плохой он стрелок был, даже по зайцу не мог попасть. Может, правда, позже стрелять научился? 

Освальда мы взяли с собой на охоту только один раз. Было это зимой, в воскресенье — мы ведь тогда по субботам работали из-за шестидневки. Освальд сам узнал, что мы с ребятами из цеха собираемся, и напросился. Хотя у него не было охотничьего билета и разрешения. Но мы согласились на свой страх и риск поводить его по лесу. Дали одностволку, патроны, оделся он как положено. 

Охотились мы обычно недалеко, километрах в 30—40 от Минска в сторону Логойска. Садились в маршрутный автобус утром, приезжали на место, а потом ходили цепочкой целый день. Промышляли зайца, когда попадется. А так чаще ни с чем возвращались тем же путем: выходили на трассу и ловили автобус. 

Так же было и в то воскресенье, с Освальдом. Приехали, пошли цепочкой. Нас было шестеро, он последним, за мной. И вот идем мы, идем, и вдруг – раз! — выстрел сзади. Я поворачиваюсь: «Освальд, что ж ты делаешь? Ты же меня убьешь!» А он на меня глаза так выставил и — «бу-бу-бу!» — объясняет что-то. Испугался. И показывает на зайца, который улепетывает. Нам уже поздно было стрелять. А у него заяц из-под ног выскочил, даже по прикладу вроде ударил. Мы прошли как-то, не заметили: лежка у него, видно, хорошая была.  А Освальд  зайца задел или наступил. 

В тот день мы больше никаких зверей не встретили и возвратились вечером без добычи. А после нас вызвало начальство и запретило брать Освальда на охоту. Почему? Кто его знает. Там, где мы ходили, объектов никаких военных не было. Но факт тот, что больше не брали. Хоть он и просился: походить по лесу зимой — это ведь удовольствие… 

Сергей Скоп, слесарь завода «Горизонт»: 

— С Освальдом мы общались хорошо. Звали его Алик. Нас, конечно, инструктировали, как с ним общаться. Особо говорили самим не лезть, а если что спросит, тогда отвечать. Освальд был нормальный, культурный человек. Симпатичный, высокий, улыбчивый, ходил всегда в темных очках. Работой он особо не увлекался, но, в общем, работал  нормально… 

Мы жили с ним в одном доме, буквой Г, на круглой площади. Он, получалось, по Коммунистической, а я на Сталина. Поэтому вместе ходили на работу и с работы, разговаривали о жизни. Другой раз он скажет, например: «Сегодня у меня сложная работа, к вам подойти можно будет?» Я говорю: «Пожалуйста, конечно…» 

С женщинами Освальд общался исключительно, у него это было отработано. И у девушек пользовался успехом. Идем утром на работу, я его спрашиваю: «Почему ты такой уставший?» — «Ой, — говорит, — у меня сегодня ночью любовь была». 

Свою жену Марину он встречал с работы всегда с розой, даже когда уже женаты были. Несколько раз я это видел. Он ее очень любил. За плечи обнимал, и шли так вместе… 

Однажды Освальд чуть не подрался с еще одним рабочим цеха, Николаем Сусолкиным. Это на моих глазах было. Что-то они между собой не поделили, и Освальд выругался на него: «русская свинья». Он вообще ругался по-русски так, как мало кто из нас смог бы. А Николай Леонидович фронтовик, войну прошел, и к нему. Но, к счастью, все мы разом тут же налетели на них, развели, успокоили… 

Ходили мы с Освальдом на маевки, на лыжах катались в доме отдыха. Он хорошо на лыжах стоял. После приходили в столовую, на четверых выпивали бутылочку. Он не отказывался пить… 

Галина Маковская, монтажница завода «Горизонт»: 

— Освальд почти ничего не делал на работе. Спал больше. Спрашивают его: «Чего спишь?» — «Любил много», — отвечает. Он вообще был такой неповоротливый, ничего не умел делать. Мы очень удивились, что он пришел, и ему стали сразу платить много и дали квартиру. Я у него даже спрашивала: вот если б я к вам приехала, вы б мне такое же дали? Нет, конечно… 

Освальд в цеху больше с мужчинами водился, а не с женщинами. Хотя мы компанией гуляли, ходили на танцы в парк Челюскинцев. Тогда у нас танцевали вальсы, фокстрот… Освальд тоже пытался топать, но у него мало что получалось, поэтому он в основном стоял, улыбался. Девушкам, по-моему, он не нравился… 

Однажды наши хлопцы решили Освальда крепко напоить. Специально сговорились. Когда он потом пришел на работу, говорил, что очень ему было плохо, чуть не умер, что очень горькая эта водка русская. И после он уже никогда не пил наравне с нашими, боялся… 

После убийства Кеннеди в телерепортаже показали: Освальда вели под руки в тюрьме, и он шел точно так же, как ходил и здесь у нас: перекинув пиджак через плечо... 

Автор выражает благодарность аналитическому центру «ЕсооМ» за помощь в подготовке материала