Не эмигранты, а кровная родня

Уроки прошлого — компас будущего». Еще раз вспомнил эту поговорку, когда недавно наша газета рассказала читателям о проблемах с борщевиком Сосновского: борьба с этим растением идет в стране нешуточная, требует много усилий, денег, научных исследований. По оценкам специалистов, этим сорняком у нас заражено более 3000 гектаров. Названный в честь исследователя флоры Кавказа, этот вид борщевика очень опасен: провоцирует долго незаживающие ожоги, при попадании сока растения в глаза велик шанс наступления слепоты. Да и вообще, борщевик Сосновского занесен в Книгу рекордов Гиннесса как самый крупный и опасный сорняк на планете.

А ведь совсем еще по историческим меркам недавно, каких–то лет сорок назад, это растение было никаким не сорняком, а главной надеждой в решении кормовых проблем животноводства. Причем во многих странах мира и на разных континентах. Ставку на него делали и в СССР. Растение казалось в этом плане сказочно перспективным: высота – более 4 метров, диаметр стебля — до 10 сантиметров, накопление зеленой массы — просто невероятное! На направление главного удара «бросили» науку, посыпались кандидатские и докторские диссертации по этой теме.

Без участия прессы любое внедрение тогда было невозможно. А поскольку я начинал журналистскую деятельность в отделе животноводства республиканской «Сельской газеты», то фуражная тема считалась у нас основной. «Кормопроизводсто — ударный фронт!» — эта рубрика была ежедневной.

Понятно, что «объехать» такую перспективную тему, как «внедрение борщевика Сосновского», в нашем отделе было нельзя. В одну из таких тематических командировок вместе с кандидатом наук послали и меня. Но в колхозе, куда мы приехали «освещать передовой опыт», наш пыл как–то угас: местные хлопцы–агрономы что–то подозрительно «чухалi патылiцы», были немногословны и явно озадачены. У меня же нехорошо екнуло сердце при одном виде опытного поля четырехметровых «лопухов»...

Словом, сколько лет прошло, а эту агрессивно–зеленую массу, словно с другой планеты, помню до сих пор. Поэтому и статья в газете у меня получилась не «ударная», а , как тогда говорили, «конструктивная, с выходом на проблему». И проблемы эти стали нарастать так быстро, что тему с борщевиком как чудо–растением в кормопроизводстве быстро закрыли. Но, как оказалось, было уже поздно: этот зеленый «эмигрант» оказался настолько опасен для наших полей–лугов, что сейчас наличие его цветущих особей (размножается только семенами) рассматривается как чрезвычайное происшествие в деятельности лесных, природоохранных и коммунальных служб. Такая вот грустная история и сегодняшняя быль.

А вот с еще одним зеленым «эмигрантом» — кукурузой, как бы там поначалу ни ругали Никиту Хрущева, нам несказанно повезло. Хотя и методы внедрения были сугубо нашими: ученые решительно «пририсовывали» урожайность, в колхозах–совхозах напропалую рапортовали о невиданных урожаях, в райкомах–обкомах задорно округляли цифры. А пресса вообще, как нынче говорят, безумствовала. В генетику смело ворвались белорусские фотокорреспонденты. Мало какой из них не ставил колхозного бригадира на колени, чтобы на снимке в газете кукуруза была не по пояс, а во весь, так сказать, человеческий рост! Ученые хватались за голову, но куда ж попрешь против таких фотоисследований? Словом, «ширилось–росло заболе...», т.е. соцсоревнование.

И ведь как красиво в итоге все получилось! Сейчас кукуруза — наша сплошная радость: дает и зерно, и зеленую массу. Эта культура сейчас на наших полях чрезвычайно популярна, площади под ней в последние годы выросли многократно, это основа кормовой базы животноводства. И вообще, культура какая–то веселая, любимая художниками — каких только агитационных плакатов с улыбающимися кукурузными початками они не рисовали! Может, от этой веселости да доброты и результат получился такой хороший?!

Ну, и как не вспомнить еще одного нашего такого родного зеленого «эмигранта» — картофель. А ведь тоже внедряли его поначалу силой, даже «картофельные бунты» народ устраивал. А сейчас выедешь за город, глянешь на зеленое море кукурузы, длинные ряды картофеля, золотые поля пшеницы (тоже «эмигрантка»!) — и сердце радуется. И на душе за будущее и свое, и всей страны как–то спокойнее становится: надежные растения, не подведут!
И вообще, история с зелеными «эмигрантами» легко, говоря по–научному, экстраполируется, т.е. переносится, на человеческий мир. Всякие есть эмигранты. Одни уживаются в чужом «огороде», делая его красивее и богаче, а других проще вообще не пускать, чем потом всеми способами избавляться.


Павел СТАСЕВИЧ
stasev@sb.by