День Победы, который мы в очередной раз только что отметили как всенародный праздник, невольно подводит нас к возвращению в прошлое, к мысли о том, что довелось пережить всей нашей большой стране, ее народам, и особенно белорусскому, который потерял на войне, развязанной гитлеровской Германией, миллионы лучших своих сынов и дочерей.Забыть о войне, как это советуют нам сделать некоторые «либералы», — значит не только совершить предательство по отношению к памяти тех, кто тогда воевал или стал жертвой войны. Это еще и пренебречь уроками, которые преподнесла война нашему народу. А не извлекая уроков из прошлого, нельзя выстраивать свое настоящее и будущее. Будущее всегда впитывает в себя крупицы прошлого.
Завоеватели во все времена, повергнув врага, первым делом уничтожали тех, кто был хранителем исторической памяти, которая в сознании любого народа всегда держится на том, чем можно гордиться.
Сегодня мы живем в иное время. Сегодня можно обходиться и без смертоубийства. Достаточно вытравить из исторической памяти подлинную суть происходившего шестьдесят с лишним лет назад. Тем более что подрастает новое поколение. Нам, участникам и очевидцам той войны, иногда кажется, что оно помнит все то, что помним мы. Ведь все это вроде бы было так недавно и очевидно. И вдруг в какой–то момент понимаешь, что это далеко не так. И то, что помним мы, старики, помнят и знают уже немногие. А скоро вообще наступит время, когда, как писала Анна Ахматова, уже не будет «свидетелей событий, и не с кем плакать, не с кем вспоминать». Поэтому мы должны сделать все для того, чтобы у нашей молодежи не было беспамятства и социального безразличия. Беспамятный человек — это прежде всего человек неблагодарный, бессовестный, безответственный.
Только память противостоит уничтожающей силе времени, не оставляет человека равнодушным, бездеятельным. В этом ее величайшее нравственное значение. Применительно к той войне, к нашей выстраданной Победе это означает: все, что связано с Великой Отечественной, должно навсегда остаться с нами и нашими потомками. И самое главное, самое важное, о чем надо помнить, это:
— за что мы воевали?
— что было бы с нами, если бы в войне победили не мы, а Гитлер?
Вопросы эти не пустые и праздные. Ведь в той войне дело не сводилось к решению тех или иных территориальных споров. Стратегическая цель Германии состояла в организации национальной катастрофы для многих народов, населявших Советский Союз, и прежде всего для славян, в том числе и для белорусов, путем планомерного, всесторонне продуманного геноцида.
В концентрированном виде программа уничтожения славянства, обретения и освоения «жизненного пространства на Востоке» была изложена в так называемом генеральном плане «Ост». Этот план постоянно уточнялся, перерабатывался, дополнялся сотнями других подобных ему документов. Он вовсе не являлся порождением больного воображения Гитлера. В нем до скрупулезности глубоко проработаны не только общая концепция, но и каждая деталь программы колонизации и германизации Восточной Европы.
Первый вариант плана «Ост» был составлен весной 1940 года доктором Конрадом Майером, руководителем Имперского исследовательского совета, директором Института сельского хозяйства и аграрной политики Берлинского университета. Его имя в ту пору было широко известно в научных кругах не только Германии, но и ряда других стран, но, конечно, не в связи с разработкой человеконенавистнических программ. Этим Майер занимался как бы «впристяжку», в качестве дополнительной нагрузки, что ли. Ведь он был не только ученым–аграрником, но еще и штандартенфюрером СС. Причем план этот делал не в одиночку, в компании с ним трудились сотни его коллег, а также представители промышленности, банков, органов безопасности, армии, общественных объединений.
Текст этого варианта плана «Ост» до сего времени так и не найден, его уничтожили немцы. Однако его содержание легко просматривается из ряда сопутствовавших плану документов, которые удалось обнаружить. Сохранился второй вариант плана, утвержденный рейхсфюрером СС Гиммлером в июне 1942 года. Был и третий вариант, представленный тому же Гиммлеру в феврале 1943 года.
Что же намечалось сделать? Первой и важнейшей задачей было расчленение Советского Союза и создание на этом пространстве конгломерата мелких образований колониального и полуколониального типа.
Причем разгром государства с центром в Москве, как указывал Гиммлер в своих замечаниях к плану «Ост», еще не будет означать полного решения русской проблемы. Надо, подчеркивал он, разгромить русских как народ и разобщить их. Для этого намечалось разделить территории, населяемые русскими, на различные политические единицы с собственными органами управления, чтобы обеспечить в каждой из них обособленное национальное развитие. Планировалось, в частности, учредить особый имперский комиссариат на Урале, прорабатывался вариант отделения севера России и разделения центральных областей. Такое административное дробление советской территории и планомерное обособление отдельных областей, считал Гиммлер, несомненно, окажется одним из средств борьбы против усиления русского народа.
Но и этого нацистам было мало. Они намеревались путем геноцида ослабить славян, и в первую очередь русских, «в расовом отношении», «подорвать их биологическую силу». Тот же Гиммлер ставил задачу добиваться того, чтобы на «русской территории население в своем большинстве состояло из людей примитивного полуевропейского типа». Эта масса «расово неполноценных, тупых людей» не должна была доставлять много забот германскому руководству, которое хотело распоряжаться толпами послушных и дешевых рабов.
Что касается Белоруссии, то в отношении ее нацистские главари так и не пришли к единодушному мнению. Гитлер и его министр по делам восточных территорий Альфред Розенберг не знали, на чем остановиться: то ли с течением времени сделать Белоруссию частью Германии, то ли считать колонией. На первых порах было решено расчленить ее, искромсать. Южные районы вместе с городами Мозырь, Пинск, Брест присоединялись к так называемому рейхскомиссариату «Украина», Гродненщина включалась в состав Восточной Пруссии, а несколько северо–западных районов были отнесены к генеральному округу «Литва». Оставшуюся территорию, а это всего лишь четверть довоенной, разделили на 10 округов (гебитов) и создали здесь генеральный округ «Белорутения», который наряду с Литвой, Латвией, Эстонией включили в состав рейхскомиссариата «Остланд» с административным центром в Риге.
По мнению нацистской верхушки, перед администрацией округа «Белорутения» открывалась «красочная перспектива» работать в «самом неизведанном крае Европы с неочерченной территорией и политическим будущим», искусственно и временно связанным с Прибалтикой.
Но пока суд да дело, оккупанты принялись выполнять здесь программу геноцида, намеченную планом «Ост». А этим планом предусматривалось 25 процентов белорусского населения онемечить, а остальные 75 процентов выселить с занимаемой территории. Вроде бы планировалось отправить его в Сибирь. Во всяком случае, так говорилось в документах. Но термин «выселение», «освобождение территории», гитлеровцами никогда не истолковывался однозначно, чаще всего им прикрывались акции физического уничтожения людей.
На территории Белоруссии существовало более 260 мест принудительного содержания гражданского населения и военнопленных: концлагерей и лагерей уничтожения, гетто, тюрем и т.п. В Минске и его окрестностях было более 10 таких мест. Одно из самых страшных — лагерь смерти возле деревни Малый Тростенец. По количеству уничтоженных здесь людей — 206.500 человек — он стоит на четвертом месте после таких «фабрик» смерти, как Освенцим, Майданек и Треблинка в Польше.
На полное уничтожение было обречено все еврейское население. Жертвами Холокоста стали 715 тысяч белорусских евреев и 90 тысяч евреев из стран Европы, привезенных сюда на погибель.
За годы оккупации гитлеровские захватчики разрушили и сожгли в Белоруссии 206 городов и 9.200 сел и деревень, причем 5.295 населенных пунктов было уничтожено вместе со всем или частью населения.
Уничтожение населенных пунктов вместе с жителями должно было по замыслам гитлеровцев навести страх и ужас на всех, кто проживал на оккупированной территории. Делалось это якобы под предлогом борьбы с партизанами. Но не было в июне 1941 года никаких партизан, скажем, в деревне Хотислав Малоритского района, а тем не менее уже в это время там вместе с жителями было уничтожено 109 дворов. И в деревне Чадель Пружанского района в июле 1941 года о партизанах никто не слыхал, но почти вся она вместе со всем населением была уничтожена. В июле 1941 года такая же участь постигла деревни Заозерье Белыничского и Темровичи Чаусского районов, в августе того же года — Великая Гать и Святая Воля Ивацевичского и Запесочье Житковичского районов, в сентябре — деревни Байки и Попелево Пружанского района. Делалось это обычно так: каратели окружали населенный пункт, сгоняли людей в один дом, сарай или гумно, наглухо его закрывали, а затем поджигали. Именно таким образом были уничтожены известные сегодня всему миру Хатынь и Дальва.
Нет, все эти злодеяния нельзя рассматривать только как «ответные меры» гитлеровцев на действия партизан и подпольщиков. Они были заранее, еще задолго до начала войны, тщательно разработаны руководством нацистской Германии.
«Название «партизан», — как сказано в приговоре Международного военного трибунала в Нюрнберге, судившего главарей гитлеровского рейха, — служило лишь прикрытием для истребления ни в чем не повинных людей».
Заранее разработанная политика «выжженной земли», обезлюдение территории осуществлялись с изуверской последовательностью. Некоторые деревни и села уничтожались по нескольку раз. Например, в Витебской области по 243 деревням прошлись огнем дважды, по 83 — трижды, по 22 — четыре раза. На Минщине деревни Междуречье Пуховичского и Просток Любанского районов сжигались 5 раз, Рудня Червенского — 6 раз, Ходоки Логойского — 7 раз, Людвиково этого же района — 8 раз. Скорбный этот список можно продолжать и продолжать.
Проиграв войну, многие немцы в Германии поспешили заявить, что немецкий народ будто бы ничего не знал о планах Гитлера. Фюрер, мол, просто обманул миллионы добропорядочных граждан. Но так ли это было на самом деле? Ведь организацией массовых расстрелов занимались вовсе не одиночки и не только эсэсовцы. Участвовали в этом тысячи офицеров и солдат вермахта.
А разве не бегали сотни этих добропорядочных немцев на вокзалы смотреть, как разгружаются поезда с награбленным продовольствием и добром с Восточного фронта? Разве не ходили они в так называемые бюро по труду выбирать себе свежепривезенных русских, белорусских, украинских рабов? Ведь в Германию из Белоруссии было вывезено в рабство около 400 тысяч человек, в том числе более 24 тысяч детей. Можно ли это забыть?
У Гитлера все было разработано и продумано заранее, до начала войны. И система оккупационной власти, и кадры на важнейшие посты в будущих оккупированных восточных областях. Специальный указ о создании корпуса руководителей для этих областей был издан им еще в январе 1941 года. Во главе генерального округа «Белорутения» был поставлен бывший обер–президент Берлина Вильгельм Кубе. Некоторые берлинские политики возражали против его назначения. По мнению тех, кто его хорошо знал, у Кубе был порывистый, импульсивный характер, он мог совершать противоречивые поступки. Но Гитлер настоял на своем, потому что не сомневался в том, что этот «старый борец» будет твердо и решительно проводить его политику. Так и было.
Вскоре, однако, против Кубе начали накапливаться критические материалы. В мае 1942 года один из командиров СД — службы безопасности — докладывал в Берлин, что Кубе в «еврейском вопросе» слишком мягок и не обладает требуемой для Востока твердостью. В чем же это заключалось? Оказывается, когда в Минске полиция СД принялась расстреливать привезенных сюда для уничтожения немецких евреев, Кубе заявил, что «с людьми, прибывшими из нашего культурного круга» надо обходиться не так, как с «местными озверелыми ордами». Убийство сотен тысяч польских, русских и белорусских евреев его совершенно не трогало, а вот бывших подданных рейха, видите ли, сильно потрясло. Нет, Кубе не был противником уничтожения евреев, ему лишь не понравился сам способ убийства. Кубе даже назвал его «недостойным немецкого человека и Германии Канта и Гете». Таким сентиментальным оказался этот «старый идейный борец».
Начиная войну против нашей страны, Гитлер был уверен в победе и не считал возможным с кем бы то ни было делить эту победу. Он всегда был решительно против даже формального создания на оккупированной его войсками территории каких–либо представительских органов восточных народов. В своих «теоретических» беседах за вечерним чаем Гитлер говорил, что «наличие собственной государственной администрации дает этим народам возможность в широких масштабах объединиться и при случае использовать эти структуры против Германии». Самое большее, что мы можем разрешить им, считал он, — создать у себя из административных органов, — это общинное управление, и лишь в том случае, если это будет необходимо для сохранения рабочей силы.
Поначалу немцы были намерены управлять захваченной территорией исключительно собственной, привезенной из Германии администрацией. Но уже через несколько месяцев они обнаружили, что для этого у них людей не хватает, все людские ресурсы Германии съедал Восточный фронт. Пришлось сделать определенный поворот в колониальной политике, привлечь к управлению краем, так сказать, местные кадры. Вот тогда–то и выплыли на свет всякие козловские, ермаченки, кушели, арсеньевы, ивановские, соболевские, островские, которые под флагом белорусского национализма жаждали кое-что получить от кровавых гитлеровских убийц.
И Кубе вовсе не от пылкой любви к белорусам, которая якобы вспыхнула в его сердце, как это пытаются утверждать некоторые «продвинутые» историки, а исключительно в интересах Германии, наилучшего проведения ее колониальной политики, решился летом 1943 года пойти на создание какого–то жалкого подобия местной исполнительной власти, так называемой «Рады даверу». Рада эта выполняла функции лишь некоего информационного центра при комиссариате генерального округа и никакими властными полномочиями не обладала.
После того как белорусский народ исполнил в отношении Кубе свой справедливый смертный приговор, сменивший его генерал полиции Курт Готтберг, поначалу вообще не хотел иметь никакого дела с белорусскими националистами и целиком игнорировал «Раду даверу». Но потом все более ухудшавшееся положение на фронте, острая нехватка людских ресурсов побудили его приступить к мобилизации белорусского населения в немецкие войсковые формирования. Для пропагандистского прикрытия этого шага и понадобилась Белорусская центральная рада, которую возглавил «президент» Радослав Островский. Никакой властью она не обладала, даже своего бюджета не имела, жила на дотации из кассы окружного комиссариата.
...Гестапо и ведомство Розенберга еще в конце 30-х годов принялись готовить кадры для администрации в Минске. Находили их в самых непристойных углах Германии, покоренной Польши и в Чехии. 22 июня 1941 года стало для этих подонков сигналом «Сбор!» Сразу же после нападения Германии на Советский Союз они пошлют приветственную телеграмму главе рейха, теперь уже Адольфу Гитлеру — «освободителю и вождю».
Ох как потом, спустя много лет, им хотелось откреститься, отречься от этого верноподданнического послания! Во всем, мол, виноват авантюрист Иван Ермаченко, бывший адъютант генерала Врангеля. Это он на том собрании в Праге буквально всем не дал даже опомниться, заставил быстренько единодушно проголосовать за текст телеграммы.
Будто имелись такие, кто не был согласен с текстом. Будто не знали, что еще в апреле 1939 года, сразу после занятия Чехии немецкими войсками, престарелый Василь Захарко — символичный лидер БНР в эмиграции вместе с тем же Иваном Ермаченко послали Гитлеру мемориал с просьбой принять во внимание белорусский вопрос в планируемом разгроме СССР, и это послание не было проигнорировано. В результате в августе того же 1939 года этих деятелей пригласили в Берлин на конференцию в министерство иностранных дел, где Захарко и Ермаченко представили целую программу белорусско–немецкого сотрудничества.
Да, в ту пору существовало несколько объединений белорусских националистов. Были среди них и крайне правые, как, скажем, идеолог и предводитель белорусских национал–социалистов Фабиан Акинчиц, который безуспешно пытался создать Белорусскую национал–социалистическую партию. Он и его соратники считали, что «бумажные генералы, профессора и врачи» не могут возродить Беларусь сверху, белорусское возрождение надо начинать снизу, под немецким руководством, а поэтому надо быстрее организовывать курсы военной подготовки, шпионской и пропагандистской деятельности против Советской Белоруссии и обученные кадры забрасывать на территорию СССР для террористических и саботажных целей.
Были и более осторожные националисты, до поры до времени державшие свои замыслы в тайне, как, скажем, Вацлав Ивановский. В период немецкой оккупации он был главой городской управы Минска, а с конца июня по декабрь 1943 года еще и председателем «Рады даверу» при генеральном комиссаре генерального округа «Белоруссия». Ивановский все время вел свою тонкую игру, он считал, что поражение Германии произойдет прежде всего на Западном фронте и она капитулирует перед США и Великобританией. Вот от этих–то стран, по его мнению, и надо надеяться на поддержку белорусской независимости. Правда, развернуться в этом направлении ему не довелось. Его уничтожили, как и многих других предателей...
Да, среди националистов были люди с разными взглядами. Но было у них и общее — желание силой навязать белорусскому народу при поддержке иностранных держав свои рецепты решения вопросов государственного обустройства. Поэтому и стремились они всячески заполучить признание и поддержку у немцев. Развилась даже своеобразная конкуренция за право использования наиболее обещанных возможностей в управленческом аппарате «третьего рейха». В этих целях они то и дело один на другого стряпали доносы, пытались доказать, кто из них сможет выслужиться лучше.
Немцы активно использовали своих подручных для разжигания межнационального антагонизма, пытались с их помощью поссорить белорусов с русскими, стравить с поляками. В отношении к русским, например, широко использовалось утверждение, что белорусы по своему происхождению не имеют ничего общего со славянами, хотя и разговаривают на славянском языке. Белорусы, мол, утверждал на страницах издававшейся в Риге газеты «Остланд» некий В.Эссен, когда–то, в далеком прошлом поглотили многочисленные балтийские племена и даже германские элементы и потому принадлежат к арийской расе. Впрочем, это не было каким–то открытием. Еще в начале тридцатых годов белорусский историк Вацлав Ластовский в своей неоднократно переиздававшейся брошюре «Што трэба ведаць кожнаму беларусу» писал: «Мы, беларусы, людзi арыйскай расы». Но принадлежность к этой, высшей, по мнению нацистских вождей, расе не спасала наш народ от массового уничтожения и онемечивания.
Нельзя обойти здесь и то, как с активнейшей помощью националистов создавалось так называемое «беларускае войска». Как известно, в концепцию Гитлера не вписывались какая бы то ни было русская, белорусская, украинская или литовская армия, пусть и антибольшевистская. Он, кстати, и во Власове, этом беспринципном изменнике родине и присяге, не хотел видеть какого–то партнера. На протяжении многих месяцев немцы держали его в черном теле, позволяя лишь подписывать листовки с призывами сдаваться в плен да обучать под Берлином «политофицеров» для подразделений, формируемых из перебежчиков и военнопленных, вынужденно согласившихся пойти на службу к врагу. Вплоть до осени 1944 года предложения Власова создать так называемую «освободительную» армию поддержки Гитлера не встречали. Самое глупое, что можно сделать на оккупированных территориях, говорил Гитлер, это выдать покоренным народам оружие. История учит нас, подчеркивал он, что народу–господину всегда была суждена гибель после того, как он разрешал покоренным им народам носить оружие. Необходимо, чтобы спокойствие и порядок на всем оккупированном русском пространстве обеспечивали только наши собственные силы.
И лишь тогда, когда у немцев стало уж совсем худо с людьми, фюреру пришлось, как говорится, закрыть глаза на свои убеждения. Причем и «Беларуская самаахова», организованная для борьбы с партизанами еще Кубе, и «Беларуская краевая абарона» — детище Готтберга — создавались путем насильственной мобилизации. Один из пунктов распоряжения «президента» Островского о создании БКА гласил: «Кто по получении приказа не явится в назначенное время и место (призыва), объявляется изменником и будет наказан чрезвычайным судом карой смерти».
Доверия к этим войскам у немцев не было. Всеми частями командовали офицеры вермахта или СС. На каждый батальон по штату приходилось 74 немецких офицера и фельдфебеля.
Не было тогда ни «беларускага», ни литовского войска. И нынешний президент Литвы Валдас Адамкус в 1944 году вступал добровольцем не в «литовское войско», как он пишет в своих мемуарах, а в немецко–литовские военные формирования. У немцев в годы войны даже речи не шло о предоставлении Литве какой бы то ни было независимости.
Трудная судьба выпала на долю тех, кто по каким–то причинам не смог уйти в партизаны или как–то еще уклониться от мобилизации и вступил в эти вражеские формирования по принуждению. Но ведь немало было и таких, кто, поверив пропагандистским обещаниям националистов, пошел служить туда добровольно. Многие потом погибли в боях, оказались в лагерях, тюрьмах и ссылке. Наказание они понесли заслуженное, потому что оказались соучастниками преступлений гитлеровцев. Именно так — «Саўдзельнiкi ў злачынствах» назвал свою книгу, изданную еще в шестидесятых годах прошлого века, мой друг, а нередко и соавтор, ученый–историк Василий Филиппович Романовский. Он долгое время занимался изучением особенностей немецкого оккупационного режима в Белоруссии и деятельности коллаборантов — пособников этого режима. Его публикации отличались не только наличием большого числа документальных фактов, но и публицистической остротой. К сожалению, Василий Романовский рано ушел из жизни.
В начале 90–х годов поиском новых, непредвзятых подходов при исследовании коллаборационизма в Белоруссии занялся заведующий отделом военной истории Института истории Национальной академии наук Беларуси Алексей Литвин. Ему удалось обнаружить много до этого не известных нашим исследователям фактов, выйти на серьезные актуальные проблемы, издать книгу, посвященную актуальным вопросам истории сопротивления гитлеровской оккупации и коллаборационизму. Но до сих пор у нас нет фундаментальной, всесторонней работы, посвященной так называемому «белорусскому национальному возрождению», предательской роли лидеров и участников этого движения по отношению к своему народу. А она крайне необходима. Ведь горбачевская перестройка под видом переосмысления нашей истории открыла все шлюзы для самооправдания коллаборантов в глазах народа. К тому же в конце 80–х — начале 90–х годов в Советском Союзе, в том числе и в Белоруссии, началась повальная реабилитация лиц, осужденных в свое время по политическим мотивам. Это часто вносило сумятицу в общественное сознание. Да и сейчас нередко вносит.
Абсолютно прав был польский историк Юрий Туронок, когда в своей работе «Беларусь под немецкой оккупацией», подготовленной главным образом по материалам американских и немецких архивов, утверждал: действия белорусских националистов в годы войны имели характер политического самоубийства. Несмотря на все их усилия, белорусский народ за ними не пошел. Добавим: и сегодня не хочет смотреть в сторону самзванной «начальницы» канадской пенсионерки Ивонки Сурвилы...
Победа Гитлера обернулась бы для белорусского народа, для всех народов, населявших Советский Союз, непоправимой катастрофой. Чтобы не допустить этого, чтобы сохранить страну и народ, нам пришлось пойти на неслыханные лишения и жертвы. Нам нужна была победа — одна на всех. И народ за ценой не постоял, потому что другого выбора не было. Война сплотила всех подлинных патриотов — от мала до велика — и белых, и красных, и фанатов идеи, и равнодушных. Мы выиграли ту страшную войну исключительно потому, что она была справедливая. Мы обороняли свою землю от оккупантов, мы защищались от расизма, от желания считать нас людьми второго сорта. И это никогда нельзя забывать.
