Кинорежиссер Валерий Рыбарев — не только имя, но, как принято говорить сегодня, бренд. Еще в советское время, когда на киностудии «Беларусьфильм» работали такие корифеи, как Виктор Туров, Михаил Пташук, режиссер Валерий Рыбарев выделялся особым художественным виденьем, философским складом ума, умением глубоко и всесторонне показать национальный характер, душу белоруса. Его фильмы «Живой срез», «Чужая батьковщина», «Меня зовут Арлекино», «Свидетель» завоевали не только международные награды, похвалу критиков, но, что еще более важно, получили признание у зрителей, активно воздействовали на формирование их миросознания. «Меня зовут Арлекино» только в советском прокате собрал около 45 миллионов зрителей. Он был продан в 52 страны. Никакой другой белорусский фильм, созданный на нашей студии, ни до, ни после «Арлекино» не смог повторить этого успеха.
Сегодня я беседую с заслуженным деятелем искусств Республики Беларусь, кинорежиссером Валерием Рыбаревым (на снимке) о наболевших проблемах в нашем кинематографе.
— Известно, что в белорусском кинематографе кризис длится уже не один год. В конце концов в сложившуюся ситуацию вынужден был вмешаться Президент. Своим указом он назначил нового директора.
— На встрече Владимира Заметалина с коллективом «Беларусьфильма» из его выступления мне запомнились два момента. О «Божьем поцелуе», которым мы, оказывается, отмечены, и обещание «уважать творческую среду». Никто из предыдущих директоров так с нами не разговаривал. Я воспринял это буквально. Значит, нас будут ценить и творчество наконец станет главным ориентиром. А национальная киностудия не будет иметь вид задрипанной конторы.
Но дело даже не в том, чтобы осуществить евроремонт и выкрасить фасад здания. Или отправить под суд тех, кто опустошил склады во многом музейного реквизита и мебели. И, наконец, наказать других, которые распилили и выбросили на свалку десятки уникальных, еще новых машин, щедро подаренных для будущих съемок нашей армией. Дело в возрождении студии, а вместе с ней белорусского кино. Сегодня она ориентирована на услуги различным кинодельцам, растратила творческий потенциал, потеряла свое лицо. Наши фильмы сползли на невероятную упрощенность. Мне кажется, новый директор видит необходимость преобразований.
— Но директор же не будет за вас делать настоящие картины.
— Конечно, нет. Этого от руководителя и не требуется. Но создать нормальные условия для производства в его силах. Объединить разных творческих людей, с различными устремлениями и интересами общей целью — тоже задача руководителя. Все – художник, администратор, костюмер — должны быть заражены творчеством. Нам необходимо вернуть радость малых и больших побед.
— Эти разговоры о высоком, об искусстве мы слышим давно. Но не слишком ли все общо и абстрактно? В конце концов, работа на услугах, «на подхвате» многих устраивает. Дает возможность зарабатывать. И говорят, неплохо, что тоже немаловажно в наше рыночное время.
— Там, где искусство забывает о своем предназначении, начинается разлад, «мутные воды». У каждого художника должен быть стыд за небрежность в своей профессии, за откровенное делячество, за равнодушие к общему делу.
— Дай-то Бог. Но судя по фильмам, которые появляются на наших экранах, до этого еще ох как далеко!
— Действительно, никогда еще кинематограф не был таким агрессивным, примитивным и бессмысленным. Никогда на сознание зрителя не обрушивалось такое количество пошлости.
На «Лiстападзе-2007» жюри и зрители испытали настоящий шок, когда в программе фестиваля был показан российский фильм «Эйфория» режиссера Вырыпаева. Герои этого фильма живут какой-то животной жизнью. В их лексиконе не более трех нормальных слов, а в остальном – мат. Они спариваются, пьют, убивают животных и друг друга. Все мерзостное – обыденно, жестокость — предельная. Режиссер желает, чтобы эту черную жизнь, лишенную смысла, мы приняли как данность без сопротивления. И такая картина получает престижные призы в России и за рубежом. Значит, у режиссера есть поклонники и единомышленники.
— Но кто-то же этот фильм протолкнул и на наш национальный фестиваль, в девизе которого есть такое понятие, как духовность?
— После просмотра ко мне подходили растерянные зрители с тем же вопросом, а я ничего не мог им ответить. Мы все больше и больше уступаем культурное пространство. Еще Достоевский предупреждал об опасности «замутнения великодушных идей». Он говорил, что «если дать людям свободу и право на бесчестие, то они ринутся его осуществлять». И сегодня существует реальная опасность, которую современные философы определяют «как оскуднение и омертвление духовного мира», без которого человек уже не является человеком в истинном смысле слова.
Новое время постоянно испытывает нас. Чего мы хотим: права на изнеженное безволие, перевертывание знаков добра и зла, жизни, где властвует «принцип удовольствия»? Или все же нам придется осознать, что без усилий, жертвенности, без подлинно гуманистического искусства, которое всегда стремится подвигнуть жизнь к лучшему, невозможно ничего достигнуть? Мы не имеем права терять чувства идеального.
