Где находится родина баранок, национального российского лакомства? Конечно в России! — скажут многие. И не факт, что будут правы. Во всяком случае в белорусском городке Сморгонь уверены, что впервые этот кулинарный продукт начали выпекать именно у них. Баранки оказались очень удобны: не портятся, их можно размочить и есть с супом, чаем. А в качестве мерила для отверстия использовался палец пекаря: от мизинца до большого. В 1939 году около 60 пекарен делали эту продукцию.

Сморгонь — один из трех городков так называемого Северного кута (угла) Беларуси (это также Ошмяны и Островец, где строится первая белорусская АЭС). Недавно исполнилось 500, а по некоторым предположениям — 600 лет со времени первого упоминания о нем в исторических документах.

Местечко никогда не считалось крупным, статус города российский император предоставил ему лишь в 1904 году. Однако его значение в истории Беларуси и России повесомее, чем у иных мегаполисов. Здесь останавливался российский царь Алексей, а шведский король Карл ХII принимал короля польского и посланцев Мазепы. Отсюда Наполеон бежал в Париж, окончательно бросив остатки армии, и здесь же была ставка Кутузова. 

В окрестностях Сморгони заключались судьбоносные для Беларуси и соседних государств соглашения, а композитор Михал Огиньский написал самый проникновенный в мире полонез «Прощание с родиной». «Что за притягательное место такое?» — спрашиваю у руководителя краеведческого музея Павла Картавика. Сказывается соседство важного узла дорог, поясняет он, и характер жителей. Они не боялись браться за самую трудную и черную работу, выделку кож, например. И использовали разные технические новинки. Паровой двигатель тут появился одним из первых в Беларуси.

То, что произошло в Сморгони и окрестностях в годы Первой мировой войны, только подтверждает его особенность. Фронт подковой огибал город целых 806 дней. Только вдумайтесь: более двух лет он находился между линиями обороны русских и немецких войск! Пытаюсь найти в городе хоть какие–то постройки тех лет и нахожу лишь старинный костел, стены которого оказались не под силу артиллерийским снарядам и бомбам (чего не скажешь о звоннице — она укоротилась на треть). Практически все здания были разрушены, а из 16 с половиной тысяч жителей в городе остались... 156. Не случайно уже после Великой Отечественной войны Сморгонь назвали Сталинградом Первой мировой.

С драматизмом тех горьких лет и сейчас сталкиваешься повсеместно. Вот шоссе пересекает линию немецких бетонных дотов. Шрам, оставленный на бетоне снарядом, показывает, что безопасных мест под Сморгонью не было. Об этом напоминают и сохранившиеся с тех времен немецкие и русские кладбища. Но есть и памятник экипажу тяжелого бомбардировщика «Илья Муромец», мужественно погибшему в неравном бою. 

Здесь командовал армией генерал Антон Деникин и делили с солдатами окопную жизнь писатели штабс–капитан Михаил Зощенко и Валентин Катаев, дочь Льва Толстого возглавляла полевой госпиталь, водила в атаку единственный в мировой истории женский штурмовой батальон Мария Бочкарева. Наверное, именно Сморгонь стала в той войне средоточием боли, крайнего истощения человеческих сил, поскольку именно здесь русские и немецкие солдаты впервые начали брататься, а затем неподалеку, в местечке Солы, было подписано первое немецко–российское перемирие.

Однако история прорастает в современность. В том смысле, что трагедия Сморгони именно тот случай, когда ничто не забыто. Не официальной пропагандой, а простыми русскими и белорусскими людьми. Вместе с директором местного автопарка Николаем Самойловичем осматриваем монументальные бронзовые скульптуры, отлитые для памятника участникам и жертвам той давней войны. Подошли и другие работники предприятия, седовласые, умудренные годами. Спрашиваю, что чувствуют они, взяв на хранение столь необычную ценность. Общее мнение — памятник должен быть завершен.

— Это наша больная тема, — говорит заместитель председателя Сморгонского райисполкома Геннадий Бычко, сопровождающий меня по памятным местам города. — Средства на разработку проекта и отливку памятника в свое время выделил Постоянный комитет Союзного государства. Они полностью использованы по назначению. Теперь надо обустроить определенный для установки памятника участок, построить мемориальный комплекс в целом. Но средств больше нет. Возможностей местного бюджета недостаточно. Обращались в различные инстанции — помощи пока нет. Рассчитываем на инвесторов — госпредприятия, частных предпринимателей, общественность, духовенство. В крайнем случае начнем возведение комплекса методом народной стройки.

Эту тему «СОЮЗ» постарается продолжить. А пока вернемся в современную Сморгонь. Она и сейчас тысячами уз связана с Союзным государством. Но при этом сохраняет свою оригинальность, идентичность. Как уживаются эти тенденции? Ответ мы с фотокорреспондентом нашли на местном молокоперерабатывающем предприятии. Когда–то, в середине семидесятых прошлого столетия, сюда по распределению прибыла из Москвы чета молодых специалистов Курловых.

Сегодня глава семейства — директор предприятия, его супруга — главный метролог. На предприятии нас угостили фирменным мороженым. Специалисты подчеркнули: используются только натуральные материалы. Так, как оно было с момента запуска предприятия. Отменное качество его продукции, к слову, Роспотребнадзор засвидетельствовал с первого раза. Вот почему сморгонские сливочное масло, сухое молоко идут в России на ура — а это примерно половина всего объема производства.

С супругами Курловыми, к сожалению, побеседовать не удалось, они находились в отпуске. Но Олег Коновалов, также урожденный россиянин, директор Сморгонского агрегатного завода, выпускающего некоторые модели трактора «Белорус» и комплектующие для них, выразил, думаю, общее мнение:

— С пяти лет живу в Беларуси, поскольку отец был военным, сегодня я гражданин нашей страны. Не испытываю никаких проблем от того, что говорю по–русски. Нередко навещаю родных в Ульяновской области, и они не раз приезжали ко мне в гости. Никаких проверок на границах, виз и других формальностей — мы по–прежнему единое государство и один народ. И жена моя белоруска. 

Таких семей в городе немало. И никто не спрашивает, какой тот или иной человек национальности. Это одно из преимуществ, оставшихся от СССР, и Союзное государство призвано его укрепить. Интеграция Беларуси и России имеет огромное положительное значение. Но считаю, что идет она недостаточными темпами. Пора уже иметь и единую валюту, и общие органы государственного управления.

И сегодня россияне активно создают в Сморгони совместные предприятия, в основном в сфере переработки древесины, закупают высокотехнологичную местную продукцию. Чугунные люки местного литейного завода, к примеру, установлены в Москве и Санкт–Петербурге. Перечень можно продолжить.

— Мы ждем мощный всплеск сотрудничества по мере строительства первой белорусской АЭС в соседнем Островецком районе, — продолжает тему Геннадий Бычко. — Напрямую до нее около 30 километров. И наши предприятия там будут востребованы, а живописная природа может показаться работникам АЭС привлекательной для строительства жилья.

...А как же уникальность здешних мест? Когда–то в Сморгони существовала единственная в Европе медвежья академия. Отловленных в лесах медвежат учили танцевать, а потом скоморохи отправлялись с ними на ярмарки в Россию, Польшу, Венгрию, Германию. Сегодня в городе под эгидой погранвойск действует другая академия — собачья. Выдрессированных здесь четвероногих охранников можно встретить во многих странах. И таких параллелей в Сморгони немало.