Вести разговор с Дмитрием Лыбиным о чем–то еще, кроме его музыки, я не собиралась. Во–первых, повод: Минск только что покинул известный польский дирижер Роман Ревакович и не менее известный пианист Ян Кшиштоф Броя, навестившие «Белорусскую музыкальную осень» с его «Музыкой для города Несвижа». На международных фестивалях сочинения Лыбина звучат нередко, в том числе оркестровые, но белорусский симфонический оркестр исполнил его сейчас впервые. Вот и еще один повод для беседы... Также мне давно хотелось спросить, почему для своих произведений наш композитор выбирает такие литературные названия: «Отражения солнца в воде», «Приносимое к побережью» (в белорусскоязычном варианте оно звучит еще поэтичнее — «Бераг хваляў летуценных»), «Дом с привидением», «Провинциальная симфония»... Однако обсудить это так и не довелось. С самого начала разговор пошел вразрез с запланированным мной сценарием. И места лирическим отступлениям в нем не нашлось.
С Дмитрием Лыбиным, секретарем правления Белорусского союза композиторов, мы встретились «под Лениным» — но не у памятника, а возле огромного портрета вождя пролетариата, загромождающего сцену в скромном концертном зале союза. Часть своих площадей Белорусский союз композиторов сдает в аренду галерее «Верхний город», но места для хранения коллекции ее картин уже не хватает... 19 ноября откроется очередной съезд белорусских композиторов, однако большая часть их проблем очевидна даже тем, кто совершенно «не в теме».
— И не решаются эти проблемы уже лет 15! — восклицает в сердцах мой собеседник. — 10 лет назад за неуплату членских взносов нас даже исключили из Международного общества современной музыки, хотя деньги там не такие уж чтобы огромные — тысяча евро в год... Но, например, раньше действовала система советского авторского права. Из ВААПа, Всесоюзного агентства по авторским правам, мы получали определенные суммы, которые закрывали все наши финансовые вопросы. За использование любой, в том числе классической, музыки взимался процент от полученных доходов, и за счет этих процентов союзы композиторов прекрасно существовали. А сейчас у нас хоть и принят закон об авторском праве, но он не действует. Авторское право не работает — источников существования нет. Что мне остается? Идти в ресторан играть на пианино! Но я иду в Польский институт — прежде всего там, конечно, заинтересованы в продвижении польской культуры, но иногда готовы помочь и нашей...
— Кстати, насколько мне известно, предложение сыграть вашу музыку на концерте «Белорусской музыкальной осени» (приуроченном к XV съезду Белорусского союза композиторов к тому же) исходило от польского дирижера, хотя логичнее было бы наоборот...
— А до этого, много лет назад, «Музыка для города Несвижа» звучала в Беларуси только благодаря петербургскому дирижеру Дмитрию Евгеньевичу Зубову — в тот год, когда он был приглашенным дирижером Минского камерного оркестра (оркестр тогда исполнял и другие сочинения белорусских композиторов). Помню, еще покойный Владимир Алексеевич Шелихин вел тот концерт и объявлял меня «молодым белорусским композитором». В мои–то 37 — Моцарт умер в таком возрасте...
— Не подскажете, сколько членов союза композиторов у нас сейчас?
— Вместе с музыковедами — 130. Композиторов — около 100. Правда, из них человек 20 давно в эмиграции...
— А есть действительно молодые, до 30 лет?
— Безусловно, есть перспективные молодые люди. Но пока у них нет ни званий, ни заслуг, пробиться к публике им сложно. А ведь у некоторых семьи, их надо кормить. Это я холостяк всю жизнь, что многое упрощает... Дожидаясь хоть каких–то перемен, молодежь идет в аспирантуру, пишет диссертации о белорусской музыке. Приходят ко мне, просят ноты. Я, конечно, не отказываю, но все чаще у меня возникает впечатление, что свои сочинения я пишу только для диссертаций!
— Между прочим, в пресс–релизах к «Белорусской музыкальной осени» подчеркивалось, что в этот раз по случаю грядущего съезда там прозвучит особенно много произведений наших современных композиторов...
— Но обратите внимание, что в афише Государственного симфонического оркестра в основном те, кого исполняли и 20 — 30 лет назад. Смольский, Кортес, Горелова, Кузнецов... Иными словами, те, у кого есть звания, премии, профессура. Других же у нас исполняют весьма неохотно, опасаясь, что темная лошадка не соберет зал.
— Интересно, а может ли ваш съезд обернуться скандалом? В России вон председателю союза композиторов накануне последнего съезда даже гранату в авто подбросили...
— Помню, помню. Но часто такие вещи — всего лишь игра на публику. Так что скандала, думаю, у нас не будет... Тут ведь, понимаете, какая ситуация сложилась. Сейчас у нас все держится фактически на репутации одного человека. Пользуясь своей, еще советской известностью, председатель Белорусского союза композиторов Игорь Михайлович Лученок может порой что–то пробить, кому–то помочь. Но альтернативы ему нет. Хотя сам Игорь Михайлович давно устал удерживать на плаву погибающую организацию, но других, таких же влиятельных и благожелательных, в союзе сейчас едва ли можно найти... Конечно, я надеюсь, что так будет не всегда. И потом — что за традиция представлять современных композиторов публике только по случаю съезда? В большинстве стран давно уже отказались от устаревшей практики таких съездов. Остались только конференции и фестивали. В одной только Польше, например, 20 фестивалей современного творчества...
— Но, возможно, современным белорусским композиторам мешает реализоваться что–то другое? Недостаток таланта, например?
— Не бывает бездарных наций! Однако для того чтобы в Польше появился такой большой талант, как Лютославский или Пендерецкий, на протяжении всего XX и до начала XXI века нужно было поддерживать высокое состояние академической музыкальной культуры. Нужны были эти 20 фестивалей, на которых ежегодно исполнялись современные сочинения, поскольку музыкальное творчество — это совсем иное, нежели изображение на бумаге графических символов. Чтобы оно могло развиваться, его надо как следует исполнить, услышать, увидеть реакцию аудитории. Чтобы композитор учился не только на чужих, но и на своих ошибках!
Недостаток таланта, вы говорите... Но если Александра Литвиновского, Евгения Поплавского, Галину Горелову, Сергея Бельтюкова приглашали в Америку, в Польшу, Германию, Чехию, Швейцарию, Нидерланды и другие страны, если мои сочинения играли в разбомбленном Белграде, Любляне, Кракове, Варшаве, Лейпциге, Бонне, Монреале, Риме или на фестивале Чюрлениса в Литве, значит, коллег чем–то заинтересовала эта музыка. Которая на родине часто не звучала вовсе.
— А у вас никаких званий нет?
— Только шахматные.
— Да, я знаю, вы — международный гроссмейстер, арбитр... К слову, и худрук филармонии Юрий Гильдюк, и ваш учитель Дмитрий Смольский с азартом играют в шахматы. А ведь это, как мне кажется, предполагает особый склад ума, рациональный подход к жизни. И вдруг такой тупик, в который зашла современная белорусская музыка...
— Все это действительно очень печально... Впрочем, есть серьезная проблема и в сознании самих композиторов: к примеру, сохранившееся еще с советских времен убеждение некоторых старших коллег, что разруливать ситуацию должен кто–то другой. Скажем, решили мы сделать концерт съезда композиторов не в Минске, а в Гомеле. Предлагаю одному из наших уважаемых композиторов передать дирижеру оркестра свои ноты. Так знаете, что он мне ответил? Ноты, мол, лежат в библиотеке авторского фонда (а библиотеку эту после ликвидации фонда передали Академии музыки, и библиотекарь там приходящий), значит, пусть дирижер их там поищет. Но для этого нужно сначала договориться с руководством академии, найти ноты моего коллеги, размножить их на ксероксе, чтобы раздать музыкантам, — и всем этим должен заниматься дирижер? За свою более чем скромную зарплату? Потом и концерт отменили из–за недостатка денег...
— А в итоге у нас мало кому известно, что в Беларуси есть даже свой музыкальный авангард...
— На самом деле авангард — ведущее музыкальное направление XX века. А сейчас у нас XXI, и в Европе вовсю обсуждается уже поставангард. Возвращаются воспоминания о романтизме, о классиках далекого прошлого... Как явление белорусский авангард существовал в 90–х. Но только «Классик–Авангард» брался исполнять эти сочинения. Причем со временем — все реже... К сожалению, не особенно увлек авангард нашу публику.
— А что нужно, чтобы белорусская музыка и у себя дома собирала аншлаги?
— Во–первых, правильная репертуарная политика. Нельзя нам сразу начинать с фестиваля формата нынешней «Варшавской осени» — как–никак в Польше к этому 50 лет шли. На первых фестивалях там даже Чайковского играли, постепенно, осторожно приучая публику к восприятию новой музыки. Зато сейчас это — один из крупнейших авангардных фестивалей. А для другой современной музыки в Польше есть еще два десятка форумов и оркестров, не опасающихся исполнять сочинения своих композиторов.
— Значит, для начала Минску нужно учредить свой ежегодный фестиваль современной музыки, но не концентрироваться сразу на исполнении одних только белорусских произведений?
— Можно проводить его и раз в два года — пусть у композиторов будет больше времени на создание хорошей музыки. Но важно, чтобы на него приезжали зарубежные гости, важно, чтобы был международный резонанс... А может, и не нужно сразу специального фестиваля. В принципе, у нас их и так немало — музыкальные «осень» и «весна» в Минске, фестиваль Соллертинского в Витебске, где, думаю, уже и забыли, когда белорусские композиторы звучали там в последний раз. Вот если бы в каждом из этих фестивалей исполнять... ну пусть даже не по концерту, а хотя бы несколько произведений наших авторов с участием 1 — 2 гостей, которые могли бы отдельно заинтересовать публику, причем исполнять постоянно... Если бы наши коллективы перестали относиться к сочинениям своих авторов с таким опасением... Думаю, так и у нас дело бы пошло.
