Кем Михаил Жванецкий был в большей степени – эстрадным артистом или великим писателем?

Неделю назад умер писатель‑сатирик, исполнитель собственных произведений, киносценарист и актер Михаил Жванецкий. На постсоветском пространстве немедленно развернулись споры о роли его личности как в писательском, так и в актерском искусстве. Кто‑то с упоением копался в финансовых делах артиста, кто‑то рылся в его личной жизни, а остальные не сошлись во мнениях, кем же известный одессит был больше: всего лишь эстрадным артистом старых времен, чья слава давно и безвозвратно прошла, или все‑таки пророком и народным глашатаем, серьезно повлиявшим на общественное сознание в странах бывшего СССР.

Золотая лестница без перил

Есть известная байка о Федерико Феллини, который однажды обвел взглядом полупустой зал на премьере своего очередного фильма и сказал: «Мой зритель уже умер». Так безжалостно на кассу работает капитализм, и никакие былые заслуги не могут удержать трижды гениального автора в трендах. У нас, как мне кажется, система выстроена намного человечнее, она любимые имена долго держит. Мы скорее от зрителей услышим трагическое: «Умер наш автор! Ушла эпоха!», и провожать ее будем с каждым разом все торжественнее и с большими почестями.

Помнишь, Роман, как мрачно шутил Довлатов: «Не знаю, где жил ваш Бродский, но умирать ходил на Васильевский остров». К счастью, для многих артистов эстрады прошлого времени у нас как бы не существует, оно свершается и свершается регулярно в настоящем — «ходил умирать». Можно 20 лет не писать новых песен, при этом оставаться Примадонной, каждый шаг которой будет отслеживаться папарацци: «Пугачева высказалась о Бузовой». Боже мой, какая замечательная свежая новость. Можно битой молотить на заправке по чужим автомобилям и ничем больше особо не увлекаться, при этом слыть поэтом‑песенником на все времена, чьи юбилеи будут отмечать на всех первых кнопках такой большой страны, как Россия: «Юрий Антонов: 50 лет на сцене». Очаровательно. Ушедший недавно Михаил Жванецкий, по моему мнению, тоже был заложником этой увлекательной игры под названием «Ностальгия». Как человек умный и тонкий он тяготился своей вторичностью и понимал, что пишет в последнее время не смешно. Вместе с развалом СССР его писательский портал в одночасье захлопнулся: на полках в магазинах все есть, говорить можно о чем угодно, что только в голову взбредет. И как он сам признавался: «Это стало противно! Пусть чего‑то не хватает!»

Но простого прошлого времени у нас не существует. Михал Михалыч со своим потертым портфелем до последнего дня продолжал гастролировать по странам, вновь обретшим независимость, но так и не утратившим интерес к советским кумирам. Вновь и вновь он читал со сцены одни и те же монологи о раках по пять рублей и тщательности ребят. Возможно, и хотел бы предложить публике какие‑то новые зарисовки о дне сегодняшнем, но, во‑первых, хуже в нем ориентировался, во‑вторых, так уж поклонник у нас устроен: «Давай лучше про раков!» И этот толстоватый лысоватый человек, покорно утершись платком, заводил свои старые миниатюры, благодаря которым прославился 40—50 лет назад.

Сейчас ты мне возразишь: он ведь по стране «дежурил» и довольно часто у микрофона искрил экспромтами. Вынуждена тебя разочаровать, всякая его импровизация была довольно тщательно отрепетирована в изнурительных поездках по городам и весям. Об этом я слышала лично от него. В Минске Михаил Жванецкий бывал часто. Когда первые продюсерские фирмы в начале нулевых заманили его к нам на гастроли, помню, всем артистам хотелось, чтобы у них непременно были райдеры, как у заокеанских звезд, с модными требованиями. Мой приятель — организатор гастролей — позволил мне сделать интервью с сатириком, но по дороге велел заскочить в первый в Минске магазин колониальных товаров и купить там для Жванецкого яблоки «голден делишес» — такой был гастрономический каприз высокого гостя. Сейчас смешно вспомнить, конечно. Позже, когда мы к супермаркетам привыкли, выяснилось, что, несмотря на пышное название, сорт‑то довольно примитивный. Но мне эти яблоки запомнились, до сих пор беру только их и вспоминаю Жванецкого: усталого, несколько обиженного отсутствием внимания со стороны властей человека, чей поезд давно ушел.

Возможно, как предполагают поклонники, Михал Михалыч толком не прочитан или в его наследии я пропустила самые интересные страницы. Но ничего не могу с собой поделать: многое в его творчестве мне давно казалось не смешным, исполняемым по инерции, без огня и внутреннего свечения.

viki@sb.by

Виктория ПОПОВА

Салтыков-Щедрин нашего времени

Признаюсь, Виктория, меня несколько покоробил твой монолог. О великом сатирике, мудреце и философе ты говоришь, как мне показалось, пренебрежительно и даже снисходительно. Мол, неплох, конечно, старичок… был. Но, увы, отжил свое. Отработанный материал, чуждый капитализму продукт, жалкое наследие советской эпохи. Вот такие интонации мне послышались. Ты и про ностальгию говоришь так, будто это что‑то плохое. Хотя на самом деле это тоска не просто по тем временам, когда на столе оливье, за окном порядок, а на экране неизменный Жванецкий. Это ностальгия по эпохе, когда все было настоящим. Улыбки искренние, а не дежурные. Юмор интеллектуальный, точный и добрый, а не целлулоидно‑искусственный, основанный на том, что ниже пояса. Ты говоришь, что Михаил Жванецкий — человек из прошлого. С тобой сначала даже соглашается другой комик, молодой Сергей Светлаков. Но потом делает существенные дополнения. Он сказал: «Ушел единственный человек из прошлого, умевший осознавать настоящее и предвидеть будущее».
Понимаешь, в чем ценность его таланта? И в чем причина общего сожаления? Нас покинул острый и наблюдательный ум, умевший подмечать комичные стороны вроде бы серьезных явлений, делая последние понятными и доступными. Даже события, от которых хочется плакать, Жванецкий переводил в разряд смешных и потому нестрашных. Другого подобного сочетания в одном юмористе таких писательских, артистических и человеческих качеств может и не повториться. Так что большинство грустит о потере редкой, штучной личности, а вовсе не потому, что мы лишились возможности всласть посмеяться над новым монологом Жванецкого.

А ты, как мне кажется, относишься к его следу в нашей общей истории легковесно, если не сказать примитивно. Ну в самом деле, какая разница, был ли у Жванецкого райдер и пытался ли он «удержаться в трендах». Михаил Михайлович был выше трендов. Как Высоцкий, которого слушают до сих пор. Кстати, именно с ним Жванецкого сравнивают по уровню народной любви. Вообще, друзья, коллеги и ученики уже высказались о сатирике куда лучше, чем скажу я. Например, писатель‑сатирик Виктор Коклюшкин: «Он покинул нас, но останется с нами. Постоянно слышится фраза «как сказал Жванецкий», мы долго будем говорить его словами. Грустно. Уходят большие люди, и мы должны с благодарностью помнить, что они были». Или писатель Лион Измайлов: «Это самый лучший писатель‑юморист в истории, лучше его, по‑моему, не было. Я думаю, что он на одном уровне с Аверченко, Зощенко — сегодняшний Салтыков‑Щедрин».

Про Жванецкого говорят, что краткость была сестрой именно его таланта. В нескольких фразах он был способен выразить больше, чем в иных толстенных романах. Превратить короткую строчку в концентрированную мысль, которая впоследствии становится ярким бессмертным афоризмом. Вот перечитай, Вика, несколько метких, язвительных, но беззлобных цитат:

«Лучше с любовью заниматься трудом, чем с трудом заниматься любовью».

«Жизнь как рояль: клавиша белая, клавиша черная… крышка».

«Если появился кто‑то, готовый свернуть горы, за ним обязательно пойдут другие, готовые свернуть ему шею».

«Мудрость не всегда приходит с возрастом. Бывает, что возраст приходит один».

«Ничто так не ранит человека, как осколки собственного счастья».

Согласись, на фоне этих точных и емких выражений меркнет нужда в информации, яблоки какого сорта предпочитал великий юморист.

rud@sb.by

Брейк!

Тут, дорогие мои друзья, радостного мало в любом случае. По‑человечески мне Жванецкого очень жаль — как было бы жаль любого другого неплохого, наверное, человека, к которому окружающие испытывают привязанность. Но все‑таки, увы и ах, права Виктория: и поезда ушли, и самолеты. Да и в советское время я, признаться, не слишком жаловала это многословие — случались на эстраде и более интересные сатирики. На мой взгляд, своей популярностью Жванецкий обязан двум прекрасным актерам — Аркадию Райкину и Роману Карцеву, последний силой своего таланта и личностной фактурой сумел из абсолютно несмешного скетча про раков сделать довольно‑таки занятную миниатюру, ушедшую в народ. Вообще, с текстами такое случается: есть вещи, кое‑как звучащие при чтении вслух, но стоит взяться за них на бумаге, и остается сугубо чувство недоумения. Возможно, отторжение вызывает поза мудреца, знающего все и за всех и не стесняющегося мягонько, но все же поучать сограждан, как им дышать и что думать. Ну зачем вообще юмористу пасти народы?! В этой позе попытка разговаривать со слушателем афористично вырождается в изречение трюизмов, а слушать жалобы на неправильную реальность и вовсе невыносимо.

Впрочем, не исключаю, что я могу ошибаться — у журналистов в силу необратимой профессиональной деформации чаще всего категорически нет чувства юмора: нам его давно и прочно заменяет сарказм. Хотя я в целом ни разу не наблюдала среди знакомых тех, кто бы хватался за животик и покатывался от хохота над изречениями Жванецкого. А вот погрустить там и правда есть о чем. И возможно, в качестве печального летописца уходящей натуры Жванецкий будет гораздо более ценен.
ovsepyan@sb.by