Одиннадцать лет назад, когда одно тысячелетие плавно переходило в другое, а многочисленные астрологи и гадалки дружно обещали нам конец света, в подробностях описывая, как будет трескаться земная кора и вздыбливаться волнами мировой океан, у минчанки Ирины Стародубовой произошел свой личный апокалипсис: у нее забрали детей. «Вы бы хоть одежду им с собой сложили», – тихонько советовала женщине представитель опеки, глядя, как растерянно мечутся по квартире в поисках своих вещей 14-летняя Надюша, 
13-летний Юра и 6-летний Максим, с головой-«дынькой», трогательными большими ушами и худыми мальчишескими коленками. Но Ирина лишь равнодушно пожимала плечами: ей было все равно…
«Никогда не забуду день своей свадьбы – сальные тосты, бидоны с самогоном…»
Не верьте, если вам однажды скажут, будто алкоголизм тактично обходит стороной интеллигентные семьи, выбирая себе в жертвы исключительно детей непутевых родителей – недосмотренных, недохваленных, недолюбленных. «Я была настоящим баловнем судьбы – мне даже горшок ставили на стол, а не на пол, чтобы не дай бог не продуло, – вспоминает Ирина Аполлоновна. – Кстати, несмотря на то что моя историческая родина – Краснодарский край, который в шутку называют землей трех морей – Черного, Азовского и моря вина, – застолья в семье моих родителей, приехавших в Минск по распределению инженеров-газовиков, никогда не практиковались. Может быть, именно поэтому мне так врезался в память день моей свадьбы: сальные шуточки отца мужа, рабочего-телятника, бидоны с самогоном… Приехав после росписи к ним в деревню и оценив всю «прелесть» сельской гулянки, я сорвала с головы фату и умоляла папу увезти меня обратно. Но было уже поздно – я стала женой…»
Впрочем, вскоре Ирина свыклась с привычкой молодого мужа, от которого она родила первого сына Сашеньку, опрокинуть за ужином бутылочку недорого вина, и даже без долгих уговоров сама составляла ему компанию. Да и специфическая работа – девушка задумала пойти по стопам родителей, но решила начать свой подъем с самой первой ступеньки и потому, окончив политехнической колледж, устроилась слесарем в Мингаз – накладывала свой отпечаток. Постоянное мужское общество и благодарности от признательных клиентов в виде традиционных ста граммов сделали ее резкой, грубой – она даже не заметила, как отдалилась от родителей и потеряла на дне бутылки саму себя.
Дальше события разворачивались наподобие снежного кома: Ирина развелась с первым мужем, вышла замуж за другого, получила от работы квартиру – и практически сразу оставила службу, доверившись новому спутнику, который убеждал, что он мужик и семью обеспечит… Затем этот самый «мужик» прямо на глазах у жены пырнул ножом своего приятеля, попал в тюрьму – и она еще долго возила ему передачи, прижимая к себе грудничка Надюшу и нося под сердцем сына Юрочку. «Чаша моего терпения переполнилась, когда супруг, которого я, несмотря ни на что, все-таки ждала, по возвращении домой нашел себе любовницу и даже имел наглость меня с ней познакомить. Тогда я выставила его вон, сожгла в тазике все его фотографии и… запила по-черному».
«Когда я твердо решила завязать, остановилось сердце»
Несколько лет в доме Ирины царил полный разлад и разруха: старшие дети, лишенные контроля, не ходили в школу, младшего Максима, которого женщина успела родить от очередного сожителя, никто не забирал из сада, – так что появление в этой квартире представителей опеки сложно назвать громом среди ясного неба. «Честно говоря, первые месяцы меня абсолютно не трогал тот факт, что трое моих детей – Саша к тому времени уже был совершеннолетним и жил своей жизнью – находятся в интернате, – вспоминает Ирина Аполлоновна. – Но потом меня стала все больше угнетать пустая квартира, все чаще я приходила к Максиму. Не имея постоянных заработков, старалась принести ему хотя бы одинокий чупа-чупс. Видно, тогдашний директор столичного детского дома № 8 Николай Жигамонт что-то во мне заметил, раз помог устроиться к ним уборщицей, чтобы я могла видеть своего младшенького как можно чаще. Я всегда буду благодарна Николаю Владимировичу за то, что он рассмотрел во мне человека – я и сама только тогда его в себе увидела».
Может быть, робкая надежда на новую жизнь так и затухла, если бы не группа Анонимных Алкоголиков, куда Ирину однажды командировал нарколог Михаил Потапчиц. «Я потом даже в шутку на него обижалась, мол, Демьяныч, столько лет меня таблетками пичкали, а в группу отправить не сообразили». Уже на первом занятии, лично убедившись в том, что люди, которые смогли завязать и отстроить свою жизнь заново, – это не миф, не сказка, Ирина Аполлоновна приняла самое важное в своей жизни решение, и организм, словно поняв, что его собираются лишить привычной подпитки, начал давать сбои: в эту же ночь женщину увезли на скорой, а по дороге в больницу у нее несколько раз останавливалось сердце. Но на этот раз от своего она не отступилась, для перестраховки отказавшись не только от «чернил» и «беленькой», но даже от кваса. И через шесть лет после их семейного апокалипсиса 12-летний Максим (на тот момент старшие дети уже выпустились из интерната и отправились в свободное плавание) на вопрос судьи о том, где он хочет жить дальше, уверенно ответил: «Дома!»
«Печально думать, что сын всему научился без меня»
Назад Ирина получила уже не того трогательного лопо-ухого мальчика со сбитыми коленками, а практически взрослого мужчину. «Печально осознавать, что сын всему научился без меня, – грустит Ирина Аполлоновна. – Есть яичницу с ножом и вилкой он стал в итальянской семье, любовь к книжкам, многие из которых такие мудреные, что я понимаю их через слово, ему привили в интернате. Но несмотря ни на что, взаимопонимание мы с ним не потеряли. Помню, Максим как-то признался: «В детском доме у меня было всё: и игрушек целое море, и обед из трех блюд, и новенькая кровать только-только с завода. Но все равно, просыпаясь по утрам, я мечтал о том, что сейчас открою глаза – и не увижу привычных коек в ряд. А увижу рядом с собой маму, одну-единственную, какой бы она ни была».
К сожалению, последствия разгульного прошлого дают о себе знать до сих пор: подорвав здоровье алкоголем, моя героиня обрела серьезные проблемы со щитовидкой, и теперь ее жизнь зависит от того, не забудет ли она принять с утра маленькую белую таблетку. Впрочем, куда больше ее удручает ограничение, наложенное врачами на любую физическую нагрузку, – с таким «белым билетом» устроиться на хорошо оплачиваемую должность практически невозможно. Сейчас Ирина на четверть ставки работает секретарем центрального офиса Анонимных Алкоголиков Беларуси – эту должность завели специально для нее, чтобы у женщины не опустились руки. «Но я не унываю, ведь быть счастливой можно совершенно бесплатно, – улыбается моя собеседница, – никто не возьмет с тебя денег за то, что ты окунешься в святом источнике в Логойске, или за то, что пойдешь на прогулку с дочкой и внуком Костей, или полистаешь энциклопедию с сыном-девятиклассником. Кстати, помню, как однажды в переломный период ноги сами принесли меня к музыкальному театру, и на последние деньги я купила билет на премьеру «Сильвы». И назавтра, глядя, как лихо отплясывает на сцене 70-летняя Наталья Гайда, я подумала: и с чего мне так раскисать, я ведь еще совсем девочка…»
Сейчас 52-летняя Ирина Стародубова сидит передо мной: лицо схвачено первым летним загаром, вьющиеся волосы аккуратно перехвачены на затылке резинкой, сияет белизной нарядная кружевная блузка. «Вы точно не хотите убрать из текста свою фамилию? – в последний раз уточняю я. – Не боитесь, что осудят?» «А чего мне бояться? – удивляется моя собеседница. – Все равно весь район помнит, в каком виде я разгуливала по этим улицам целых десять лет. А вдруг кто-то, убедившись, что моя история настоящая, не выдуманная, поверит в то, что человек может всё. И что никогда не поздно начать жизнь сначала».
Виктория КРУПЕНЬКОВА, «ЗН», фото из семейного архива Ирины Стародубовой
