Пятьдесят лет назад Мао Цзэдун начал в Китае “Великую пролетарскую культурную революцию”

Пятьдесят лет назад Мао Цзэдун начал в Китае “Великую пролетарскую культурную революцию”. За следующее десятилетие в стране погибло, по разным оценкам, от 500 тысяч до 2 миллионов человек. Самыми яростными и “богатыми” на жертвы были первые два года, потом товарищ Мао, непрестанно слабеющий физически, сам испугался того джинна, которого выпустил из бутылки. Революция пожирала своих детей: самых активных хунвейбинов (нет, это не ругательное слово, означает “красногвардейцы” — так назвали себя передовые отряды революции) отправили “на перевоспитание” в деревню. Но на их место тут же встали новые — не менее яростные.

Когда я жила в Китае, то повсюду натыкалась на следы Культурной (так она была названа, потому что боролась с “четырьмя старыми” — традициями, культурой, привычками и идеями) революции. В прекрасном деревянном доме в очень отдаленной от столицы деревне видишь израненную — очевидно, исполосованную топором — резьбу. “Почему?” — спрашиваешь у пожилой хозяйки. Пожимает плечами: “Хунвейбины”. Видишь бережно восстанавливаемые здания буддистских и даосских монастырей: “Культурная революция”, — легко объясняют разрушения. Любой специалист по китайской традиционной культуре объяснит: искать эту самую культуру нужно не столько в материковом Китае, сколько в Гонконге, Макао и на Тайване: местах, не узнавших тяжелую поступь хунвейбинов. Зато в самом Китае внешний антураж Культурной революции хорошо продается. Красные цитатники Мао (в 1960—1970-е они были обязательным подарком на свадьбу и главным учебником жизни, тираж достиг почти миллиарда) можно купить везде, на многих языках. Правда, найти экземпляры, изданные в 1960-х, становится все труднее, зато новоизданных “копий” — море. Несколько лет назад среди молодоженов было модно устраивать фотосессии в костюмах хунвейбинов — своеобразная мода на “ретро”. Оригиналы агитационных плакатов времен Культурной революции — коллекционные экземпляры, а их копии — отличные сувениры. На пекинском антикварном рынке Панцзяюань хорошо продаются и статуэтки времен Культурной революции — из не слишком качественного фарфора, но с понятными сюжетами: враги народа (интеллигенты в очках и с белыми колпаками на головах, на которых записаны их грехи перед партией и народом) и спасители нации — хунвейбины. Покупают охотно. И в этом, как мне кажется, противоречие загадочной китайской души.

Многим бывшим хунвейбинам сегодня около 70 — в основном это была молодежь. Их жертвам (тем, которые выжили и до сегодняшнего дня дожили) — примерно столько же, есть и старше. Работают и живут вместе, бок о бок строят процветающий Китай. Многие эксперты уверены: не будь “катастрофы” Культурной революции (это официальное определение, которое дала ей партия в 1981 году, отнеся к тем “30  процентам ошибок”, которые за свою долгую жизнь совершил товарищ Мао), не было бы и последовавших за ней экономических реформ. Инициатором которых стал бывший соратник Мао Дэн Сяопин, сосланный в свое время “на перевоспитание” на тракторный завод. Там теперь музей “Тропа Дэн Сяопина” (я там была): говорят, что именно прогуливаясь по этой тропе из дома на работу, и придумал товарищ Дэн про “не важно, какого цвета кошка, лишь бы ловила мышей”, хозрасчет и про то, что “бедность — это не социализм”. Шесть из семи членов Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК (а это и есть коллективное руководство страной) тоже “перевоспитывались”. Председатель КНР Си Цзиньпин жил в пещере и возделывал поля. Культурная революция не обошла стороной ни одну семью в Китае. Ни одну.

В учебниках истории об этом десятилетии — констатация исторического факта и упоминание о тех самых “30 процентах ошибок” Великого кормчего. Парадоксальным образом это все еще слишком чувствительная тема для общества: ее не обсуждают, не осуждают и не забывают. Хунвейбины по-прежнему молчат, а их жертвам не слишком дают слово. Это Китай.