На перекрестке улиц Ленина и Интернациональной есть заведение, которое многое связывает с прошлым Минска. Одно время здесь был ресторан «Крынiца», до него в тех же стенах работал «Потсдам», еще раньше по адресу Ленина, 2 был ресторан «Заря».
Идея отдать угол дома под ресторан пришла в голову архитектору Заборскому, который после войны спроектировал все дома по улице Ленина. Сам он жил в одном из них. В его теле оставался осколок вражеского снаряда, и архитектор плохо спал, наблюдая улицу Ленина ночью, вечером и ранним утром... Так, «благодаря» бессоннице мастера ресторан на первом этаже углового здания получил название «Заря». Каждое новое заведение в послевоенном Минске получало имя нежного природного явления: один за другим открывались «Радуга», «Лето», «Весна» и «Березка». Сегодня сложно сказать, кем были их завсегдатаи и сколько составлял средний счет на одного человека. Осталась история писателя Алеся Кожедуба об отце, который ужинал в «Заре» на Ленина: «Не успел он сделать заказ, как официантка принесла салат, котлету с гарниром и бутылку красного вина». Тот обычно заказывал водку и потому поспешил отказаться, но официантка объяснила, что сегодня день рождения поэта Якуба Коласа и всех гостей угощают за счет заведения. Отец Кожедуба был растроган и впоследствии признавался сыну: «Я выпил вина, потом добавил водки — и теперь никогда не забуду, кто такой Якуб Колас. Настоящий поэт!»
Другим знаменитым посетителем ресторана «Заря» был режиссер Соломон Михоэлс. Он ужинал здесь в январе 1948 года. Об этом визите известно из архивов КГБ — разведка следила за Михоэлсом, чтобы впоследствии на улице Свердлова организовать наезд грузовика на режиссера. Конечно, Михоэлс об этом ничего не знал, он по обыкновению острил в компании 40 актеров, занятых в его собственной постановке «Тевье–молочник». Тогда они просидели в «Заре» до 4 утра, где–то тихо звучало «О, эти черные глаза, они меня погубят». А потом Михоэлса не стало. У автокатастрофы в городе были очевидцы. Писатель Адам Глобус помнит свою знакомую, сестру поэта Пимена Панченко, которая видела, как убили Михоэлса: «Она тогда работала библиотекарем и очень сильно испугалась. Сказала мне: «Расскажешь об этом, когда меня не будет». Свидетелей тех событий давно нет, равно как и ресторана «Заря». В 70–х на его месте открылся ресторан в честь советско–германской дружбы «Потсдам». Завсегдатаями там были антигерои — спекулянты и дамы с прозвищами Творожок и Пирожок. Адам Глобус, который ходил в «Потсдам», помнит их очень хорошо: «В любом ресторане были такие барышни. Одна заказывала творожок за 5 копеек и сидела весь вечер в ожидании командировочного клиента, с которым у нее могло что–нибудь получиться. А посетительница Пирожок заказывала чай с пирожным, чтобы иметь возможность разглядывать приезжих майоров с портфелями, — тех, которые носили начищенные ботинки со сбитыми каблуками». Приезжающих в служебных авто было хорошо видно в окно. Впоследствии ресторатор Вадим Прокопьев не мог не отметить эту деталь: «Я всегда хотел в ресторане большие витрины, не загруженные аксессуарами, шторками и тюлями — всем тем, что определяет нашу «земляночную» ментальность: зайти выпить, чтобы никто тебя не видел».
Из окна ресторана видна улица Ленина, ее дома с нечетной стороны. Сто лет назад здесь были дорогие магазины, отели и здание гимназии, сюда стекалась либеральная молодежь, читающая городские очерки поэта Сырокомли. Эти документы эпохи датированы серединой XIX века. Там воспета улица, которую Сырокомля называет «чудесной, широкой, застроенной каменными домами». Прохожие знали, что здесь можно купить все. Хочешь кавказскую бурку — иди в магазин Левина. Зонтик купишь у братьев по фамилии Борщ. Понадобилась пожарная каска или самовар — открывай дверь в лавку Гурвича. Соседом Гурвича был ювелир Изгур, который чинил людям часы и браслеты. Рядом с ним Годер торговал кушетками из самой Варшавы, имел в подсобке цех столярных работ и гордился тем, что его столяры получили в Риме в 1911–м золотую медаль. Иногда он ходил в гостиницу «Московская» смотреть в биоскоп, который демонстрировал за деньги набор картинок фривольного содержания. Но картинки канули в Лету — возможно ли сегодня представить себе ту гостиницу, всматриваясь в окна парикмахерской «Мечта», что на ее месте? Того, кто не интересовался биоскопом, а, наоборот, искал патефон, обитатели будущей улицы Ленина отправляли на противоположную сторону в дом, где сейчас находится аптека. Там же — магазин «Ноты», где сто лет назад открыла банк московская купчиха София Брауде. Она вела бизнес вместе с минчанином Цукерманом. Возможно, потомками этих замечательных людей являются жительницы Тель–Авива, которые обмениваются в интернете рецептом блюда «Сан–Суси», увезенным вместе с воспоминанием о юности из минского ресторана «Потсдам». Рецепт прост: сварить сердце телушки с лавровым листом, добавить жареного лука с морковью, немного соленых огурчиков — и залить майонезом вашей тоски. Тоски по тому, чего никогда не будет и о чем нам никогда не узнать. Был ли Изгур молодым стариком? Носил ли Гурвич пенсне? Подкрашивала ли волосы София Брауде? Рано или поздно от человека остается только фамилия, а от ресторана — имя. В любом городе, от Палермо до Сан–Франциско, можно найти центральный перекресток, где непременно будет Grand Cafe. Преемственность — хорошая штука, хотя и немного жаль того, что теперь название «Заря» в Минске носит стадион, а «Потсдамом» стал пивной бар на улице Горецкого.
Писатель Адам Глобус вспоминает: «Мой преподаватель Стельмашонок Владимир Иванович, который делал оформление ресторана «Минск» в Потсдаме, постоянно говорил о том, как плохо нам сделали ресторан немцы и как классно сделали им мы». Стельмашонок тогда использовал для своей работы мореный дуб, который случайно обнаружили водолазы в Березине. «Дерево привели в порядок, изготовили из него панели и там, в Потсдаме, зашили ими весь ресторан — живописует Глобус, — естественно, вся Германия сбежалась посмотреть на это дерево. Я говорил Стельмашонку: «Так на дерево же сбежались, а не на ваше искусство!» А он отвечал: «Все равно же сделали классно!»
Еще лет двадцать назад в ресторанах не было кофейных машин, а в качестве украшения полок над барной стойкой использовались пустые пивные банки. Хотя в «Потсдаме» банки, по мнению Адама Глобуса, как раз и были полные: «Иногда там можно было увидеть бутылку чешского пива или дорогой ликер. Хотя бы посмотреть на них». Если человека не пускали в «Потсдам», он мог дать швейцару взятку — три рубля. Линор Горалик в одном из своих эссе замечает: для того чтобы попасть в минский «Потсдам», нужно было «собрать приличный костюм». В целом поход в ресторан обходился в 10 рублей. Писатель Глобус откровенничает: «Чтобы идти в «Потсдам», нужен был червонец. А это полстипендии». Советская стипендия студента художественного училища составляла 18 рублей. В институте получали уже рублей 30. Для визита в «Потсдам» молодому Адаму Глобусу нужно было получить деньги за «халтуру», как он сам говорит: «фарцануть какими–то джинсами или оформить книжку». Понятно, что основным контингентом советских ресторанов были не студенты, а модные тогда фарцовщики. Адам Глобус прекрасно помнит их по именам: «Был фарцовщик по кличке Бальзак, фарцовщик по кличке Князь — такие стильные мужики, у которых водились деньги». Сегодня само понятие «фарцовщик» исчезло. «Бальзак теперь сумасшедший, ходит по городу, — рассказывает Глобус. — Когда началась перестройка, все думали, что фарцовщики первыми вольются в систему. А они работали только на свой карман, не создавая прибавочной стоимости и рабочих мест, и для них счастье было вот в этом червонце, который можно пропить в «Потсдаме».
Может, и новая страница здания на перекрестке улиц Ленина и Интернациональной войдет в историю. Возможно, здесь снова отпразднуют именины великого поэта и где–то тихо будет звучать «О, эти черные глаза, они меня погубят». И совершенно не важно, какое название ресторана сохранится через сто лет. Здесь и сейчас может случиться все, что угодно, — именно это и захватывает дух.
Александра РОМАНОВА.
