— Алексей Вячеславович, как вас, россиянина, в эти края занесло?
— Работал в Брянске, в транспортной милиции, затем попал в Могилев, в РОВД. Хотел поступать в Волгоградскую высшую следственную школу МВД СССР, но руководство РОВД меня не отпустило. Дескать, нам хорошие кадры нужны, вот и формируй вокруг себя сплоченную команду. В итоге в 1991–м подал документы в Могилевскую школу транспортной милиции на специальность «Юрист–правовед». Такая специализированная школа была единственной на весь Союз, учиться здесь считалось престижным. В Могилеве встретил будущую жену... Так судьба моя и решилась — остался навсегда.
— Когда выбирали профессию, чем руководствовались? В юности, наверное, казалось, что это сплошная романтика: погони да засады.
— Никогда у меня в голове не было ничего подобного. Осознавал, что это тяжелая работа — искать преступников и заставлять их ответить за содеянное. И еще изначально понимал, что легких дел не бывает. Потому что иногда на банальные кражи утюга или мобильника приходится столько времени потратить — убийцу или насильника порой проще найти.
— Каких дел сегодня больше в практике?
— Всяких хватает: наркотики, убийства, очень много коррупционных, в том числе в отношении чиновников, депутатов. К примеру, дело гендиректора ОАО «Кричевцементношифер» почти год расследовали, 34 объемных тома. Сейчас в суде Могилевской области рассматривают дело преступной группы — химичила с налогами, так там и вовсе 183 тома.
— Бытует мнение: если человек однажды преступил черту, совершил тяжкое преступление, все — его жизнь пошла под откос.
— Вспоминаю случай из лихих 1990–х. Молодежь — человек 9, всем около 16 лет — сбилась в стаю, и началось: кражи, грабежи, хулиганство, изнасилование... Потом напали на таксиста, пытались убить и отнять выручку. Тот чудом жив остался, в рубашке родился. Молодчиков задержали в Украине, арестовали. На допросе они валили вину один на другого, но в тюрьму угодили все. Судьба их незавидна, одного в тюрьме и убили, остальные, освободившись, так и не смогли адаптироваться к нормальной жизни. Хотя был среди них неплохой парень, с нормальными задатками — добрый, неглупый. Каялся искренне, после отсидки ко мне приходил — за советом. Думал, выправится. Но буквально через год он попался снова: работал у человека на коттедже, угнал машину...
— С сочувствием говорите. Бывает жаль не только потерпевших, но и преступников?
— Бывает. Если видишь — человека просто кто–то втянул в аферу, а он поддался, пошел на преступление по глупости или — и такое бывает — по наивности. Как–то (я тогда еще в РОВД работал) поступил сигнал от молодого сельчанина. Дескать, его на окраине Могилева крепко избили какие–то незнакомцы. Стали это дело раскручивать, и выяснилось — не было никаких хулиганов, это жена в ссоре его несколько раз огрела колотушкой. А он ей за это — синяк под глаз. В общем, на работу в то утро они оба не вышли. И чтобы как–то перед начальством оправдаться, ничего лучше не придумали как сочинить историю с нападением.
— Курьезные истории случались?
— Хватало. Как–то у меня по уголовному делу о краже из общежития проходил свидетелем местный дворник. Вызываю его — не приходит. К нему иду — прячется. Передал через руководство ЖЭУ, мол, чтобы сегодня заглянул ко мне обязательно. Тот пришел и буквально с порога, дескать, простите, бес попутал, это я увел баранов. Через секунду по моей реакции понял, что ни о каких баранах заявления в милицию не поступали. Но отпираться уже поздно. Оказалось, тот, кого мы как свидетеля по одной краже вызывали, накануне у цыган своровал несколько барашков и продал на мясо.
— Наверняка есть случаи, которые до сих пор вспоминаются с грустью, когда пострадавшего жаль до слез?
— И таких немало. Жила в Заднепровье в Могилеве очень хорошая интеллигентная и состоятельная семья. Их единственная дочь — умница, красавица — познакомилась с парнем. Тот ее обхаживал, о любви говорил, в дом приходил. А однажды, когда отца и матери не было, в квартиру ворвались несколько человек в масках, перевернули все вверх дном, девчушку жестоко избили, всю наличку вынесли. Убитый горем кавалер каждый день после к девушке в больницу бегал — она в тяжелом состоянии была, вся изувечена, челюсть сломана, — за ручку держал, слова нежные шептал. А мы в это время, что называется, землю рыли до кровавых мозолей, чтобы отморозков найти. Нашли. Главарем банды и наводчиком оказался этот самый ухажер.
— В силу специфики работы вы часто сталкиваетесь с негативом, много горя человеческого видите. И как от этого информационного груза избавляться?
— Было бы время, а для души занятий много: бильярд, волейбол, рыбалка... На Соже, помнится, поймал щуку весом 6 кило. Вот это счастье! Кстати, все друзья семьи знают: если выбираемся на природу, я обязательно прихвачу с собой рыбу — горячего копчения. Рыбу всегда готовлю сам, женщинам не доверяю. А еще в свободную минуту, чтобы отрешиться от суеты, люблю послушать Высоцкого или почитать. С детства мой любимый автор — Жюль Верн.
— 30 лет в профессии — это много. Никогда не жалели, что выбрали этот путь?
— Никогда. Знаете, нас, следователей, периодически тестируют психологи–психиатры. Мне последний раз сказали: «Вас профессиональная деформация никак не коснулась». Значит, будем работать.
оlgak53@mail.ru
Фото УСК по Могилевской области и из семейного альбома Алексея Ершова.
Советская Белоруссия № 52 (24934). Вторник, 22 марта 2016
Фото УСК по Могилевской области и из семейного альбома Алексея Ершова.
Советская Белоруссия № 52 (24934). Вторник, 22 марта 2016
