Юрмала, концертный зал «Дзинтари». Теплый вечер, на часах 22.50.
Мы в крохотной гримерке Лаймы, она только что выступила и теперь, расслабившись, рассказывает о клипе, который снимает у себя дома три последних дня. Глаза ее блестят, на губах доброжелательная улыбка, хотя видно – устала: работа шла с утра до ночи.
В гримерку заглядывает Батырхан Шукенов: «Лайма, я по поводу твоей руки. Слышал, у тебя недавно перелом был, операцию делали». Она кивает: «Да вот... Неудачно приземлилась». Он робко, с врожденной интеллигентностью, предлагает: «Я уже 11 лет в японской духовной практике Рэйки, которая исцеляет наложением рук. У меня вторая ступень. Давай погрею хоть чуть-чуть!» – «Хорошо бы». Батырхан присаживается рядом и минут десять сосредоточенно водит ладонями над правой рукой Лаймы, передавая ей свое тепло, – делится энергией. А я вспоминаю пять жизненных принципов Рэйки: не гневайся, не беспокойся, будь благодарным, усердно трудись и будь добр к другим. Не знаю, как насчет первых двух, но последние три уж точно и про Лайму тоже. Наблюдала за ней сегодня весь день – она продолжала работать над клипом – и могу с уверенностью сказать: пашет Вайкуле – дай Боже, но как легко и непринужденно она это делает! Все с улыбкой, без суеты, все по делу, все под контролем – проверила, накормлены ли гости, пошутила с Александром Игудиным, который снимает ей клип «Огоньки», собаку любимую – французского бульдога Буча – потискала... Сеанс Рэйки окончен. «Спасибо, я очень тронута». – Лайма провожает Батырхана.
– Легче? – спрашиваю. Понимаю, конечно, что за один сеанс кость не срастется, но Батырхан делал пассы с такой теплотой, что я готова поверить в чудо.
– Да, ведь для меня самое главное – желание человека помочь, только от этого уже становится легче. Со стороны Батырхана это прекрасный порыв души.
Такой же порыв я наблюдала, когда начинала съемки клипа «Огоньки». Я захотела сделать рисованный клип: куклы оживают – это звезды, мои друзья, они собираются за одним столом в моем доме... Конечно, я понимала, здесь, на «Новой волне», все заняты: концерты, съемки каждый день – все устают. Но все же подумала, что попытаться надо, позову... Ребята – Максим Галкин, Алла Пугачева, Лепс, Киркоров, Коля Басков, Володя Пресняков, Меладзе, Леня Агутин – согласились сразу, без проблем пришли и снялись. Когда они разъехались, я сидела в саду и думала: почему мне так хорошо? А потому, что они просто сделали это. Ведь никто никому ничего не должен. Такие поступки дорогого стоят. Вот и с Батырханом: его порыв подлечить мне руку, помочь – так и должно быть в отношениях между людьми.
– В народе говорят, когда ногу ломаешь – значит, не туда идешь, а если руку – не то делаешь...
– Я тоже так воспринимаю: вот ты летишь, летишь – и не замечаешь, что есть день, ночь, что у тебя две руки, две ноги, что вообще все в порядке. Когда ты себя не чувствуешь – ты должен быть счастливым человеком. Так нет – всегда найдешь, из-за чего беспокоиться. А когда что-то случается, так ждешь, чтобы проблема ушла и ты мог бы быть счастлив! Обещаешь себе, что уж теперь-то научишься ценить счастье, но, к сожалению, быстро данное себе слово забываешь.
Боюсь лишний раз «депресснуться»
– Что вы считаете самым сложным, экстремальным в вашей жизни? Насколько это было трудно пережить?
– Кажется, Бог все время выбирает меня для испытаний и испытания для меня тоже выбирает. Так много всего случилось: и в пожаре была, и на гастролях однажды меня ударило током в 360 вольт. Был случай, мы плавали на лодке среди озера – и такая гроза началась... Лодка резиновая, она уже полна водой, и мы не понимаем, куда плыть... Выбрались каким-то чудом... К сожалению, я часто попадаю в непростые ситуации...
– Вы наверняка размышляли почему. Что это – проверки?
– Кто может знать? Это, как мы говорили про руку, – испытания, которые нас формируют. Вы считаете, поразмышлял над чем-то и тут же стал лучше? Нет, так не бывает...
– Некоторые в принципе не задумываются над смыслом происходящего, плывут себе по течению, так ведь проще – жить, ничего не замечая, отмахиваясь...
– Подумать – для меня это само собой, это про меня. Хотелось бы побольше позитивных новостей, но они, как правило, невыносимые. Я вообще не включаю телевизор. Газеты – исключительно в самолете: выбираю какие-то и смотрю – небольшая порция, которую могу в себя впустить. Книги... Некоторое время у меня был читальный период. Но компьютер увел меня в другую сторону, по большей части в новостное поле.
Но тут на днях как-то вдруг взяла в руки «Мастера и Маргариту». То, что раньше вызывало у меня улыбку, теперь приводит в хохот. Возможно, это связано с тем, что в ту пору я не очень хорошо знала русский язык.
Теперь бы всю классику перечитать, всего Достоевского. В студенческие времена он меня потряс. Но... останавливает то, что не хватает времени. А когда появляется свободная минута, иногда боишься лишний раз «депресснуться», хочется себя поберечь. Может, позже?
– Машину сейчас водите? Я знаю, у вас за рулем столько всего было...
– Когда я купила первую машину и села за руль, мне очень понравилось, что у водителей как бы свое братство, свои дела, свой мир. Там есть свои отношения: пропустил или не пропустил на дороге, обогнал, подрезал, обидел, уступил, сказал спасибо. Это стало для меня открытием!
Ну естественно, я ведь «везучая», поэтому на второй же день мою машину ударили в зад, а на десятый на нее упало дерево. Слава Богу, покупая машину, мы с Андреем сразу договорились, что никогда не будем переживать из-за железа. Понятно, деньги на нас не с неба падают: была отложена тысяча, остальное мы взяли в долг, потом отдавали. Но слово держали – и переживаний о том, что через десять дней машины не стало, у нас не было.
– Я так поняла, в итоге за руль вы редко садитесь?
– Когда со мной рядом друзья навеселе, я за рулем. Вожу пьяных водителей. (Смеется.) Но в принципе, ездить, действительно, не очень люблю. Однажды у меня женщина попала под колеса. Я не была виновата, но это же не важно. После того случая я целый год не могла заставить себя сесть за руль. А когда пешеходы близко подходили к обочине, у меня начиналась истерика.
Есть люди, к которым мне хочется возвращаться
– Как-то вы говорили в интервью, что жизнь станет бессмысленна, если вам не о ком будет заботиться. Расскажите о тех, о ком вы заботитесь, за кого считаете себя ответственной.
– Это вся моя семья, как по-английски говорят – family. Мой род. И я практически глава клана. От меня зависит мир, благополучие нашей семьи, а все остальное уже от Бога.
– Насколько вы близки с сестрами? В чем похожи и в чем разные?
– С одной стороны, я со всеми очень близка. С другой – я младшая в семье. Сестры успели пожить на свете какое-то время без меня, а я без них – нет. Поэтому им проще, они могут меня не очень любить, понимают, что жизнь без меня возможна.
Сестры всегда были более домашними, все в нашей семье такие, кроме меня. А меня воспитала улица, еще и поэтому я другая. В детстве меня отдали в детский сад на пятидневку – там быстро становишься самостоятельным. В 12 лет я поехала на первые гастроли, а с 16 в постоянных разъездах, так уж сложилось.
Зато теперь, если меня спрашивают про любимые места в Юрмале, я отвечаю: дом. Лучше нет места. Когда возвращаюсь из поездок, никуда не хожу. Если приехала домой, меня оттуда сложно выманить. Я могу целый день сидеть вместе с мамой и о чем-то говорить. Это время для меня драгоценно.
– Может, и в других городах есть места, которые для вас особенно дороги и куда хочется возвращаться?
– Есть люди, а не места... Когда в апреле 2008-го умер Михаил Танич, я говорила: «Господи, почему, почему так мало довелось его слышать, видеть?!» Тут уже не нагнать упущенное... Так что самое дорогое – это люди. Я никогда не думаю – где нам встречаться, решаю – с кем встречусь. С дорогим сердцу человеком можно хоть на лавочке посидеть поговорить.
К точкам на карте я вообще нисколько не привязываюсь. Но помню места, которые дарят ощущения. Мне очень нравится все, что возле воды, – неважно, Гавайи это, Майами, наша речка в Риге, в Москве ли – любой водоем. Я, наверное, была в прошлой жизни рыбкой.
– На воду смотрите – о чем думаете?
– Она меня успокаивает. И это не зависит от того, бурное течение или тихое. Мне нравится плавать, но еще больше – просто находиться возле водного пространства.
– Ваш предыдущий дом в Юрмале – старинное здание, которое вы купили и успели капитально отремонтировать, – пришлось вернуть прежним хозяевам (по принятому в Латвии закону собственники недвижимости, уехавшие за границу в 1920-30-е, могут теперь предъявить свои права. – Прим. «ЗН»). Что ощущаете сейчас, когда проезжаете или проходите мимо него?
– Я не думаю о нем. Давно отпустила ту историю, купила себе другой дом. Достаточно того, что я помню дом, где прожила все детство. Недавно, кстати, я побывала в нем, это было очень интересно. Вспомнила времена...
–...Когда деревья были большими.
– Да, именно эта фраза пришла мне там на ум. В детстве мне казалось, что дом такой большой! Там был второй этаж, откуда я яблоки у хозяюшки таскала. А теперь элементарно могу просто переступить через окошко и очутиться в доме – окна низко, почти у земли. И полянка перед фасадом, в детстве казавшаяся бесконечной, – размером с пятачок. Вокруг все застроено новым, и стоит эта избушка, в землю вросла, а того теплого, уютного дома, который я помнила много лет, больше нет.
– Вы туда случайно попали или приезжали специально?
– Вдруг захотелось оказаться во дворе своего детства, посмотреть на него поближе. Мы с сестрой 
побродили в окрестностях, в окошки заглянули... Не то чтобы я вспоминала, что и как было прожито, я сопоставляла воспоминания с реальностью. Ведь иногда мы что-то запоминаем не так... Нечто подобное я переживала в душе, случайно оказавшись в 1990-х в полуразрушенном здании некогда знаменитого ночного бара «Юрас Перле» на берегу Рижского залива. Я вошла внутрь – и не поверила, что когда-то пела там. Маленький-маленький зал. Зрители, вытянув руку, могли легко дотронуться до меня, стоящей на сцене. А мне тогда казалось, что зал огромный и ему нет конца. В «Юрас Перле» я познакомилась со многими советскими звездами театра и кино начала 1980-х. Но все поменялось. Это легендарное место разрушилось – и наконец его снесли... Все это бег времени. Бег, который не дает остановиться.
Терпеть не могу пустословия
– Вам свойственно желание учиться? Чем еще вам хотелось бы овладеть?
– Нет, я совершенно тупая.
– Вы правда думаете, что в это кто-то поверит?
– Ну, может, это рассеянность, неспособность на чем-то сконцентрироваться. Надо у психологов спрашивать... Например, я заметила, что если мне надо запомнить номер телефона, у меня прекрасно получается. А если не очень нужно – ни одной цифры не останется в голове, как бы я ни старалась. Все, что мне нравится – помню. А остальное пропускаю, как ненужную информацию. Терпеть не могу пустословия, чтобы просто балаболили.
– Вот вы в медицинском училище учились...
–...Да, я училась в медучилище в Риге, чтобы поступить в институт. Я же работала на скорой помощи. Пока училась, ходила на операции, думала, буду хирургом, готовилась к этому. И с детства это знали все. Вот почему родители не обратили внимания на то, что у меня и к музыке есть тяга. Лет до 20 я не понимала, что моя мечта стать хирургом не сбудется. Мне казалось – о, сейчас вот... Шла к этому очень четко, знала, что для тех, кто закончил медучилище и работал по профессии, как я, при поступлении в институт будут совсем другие условия, другой конкурс. А музыка вкралась в мою жизнь тихонько, незаметно.
– Вас посещала мысль, что вы не выполнили какую-то миссию, что, будучи врачом, могли бы сделать для людей больше? Вы же не случайно хотели стать хирургом, это не просто блажь.
– Это было призвание. И сейчас, когда у меня спрашивают, какая мечта не сбылась, говорю об этой – мечта стать хирургом.
– Почему хирургом?
– Я хотела видеть результат своей работы.
– Ну да, спасать жизнь – это не ОРЗ лечить...
– Когда вопрос стоит на грани жизни и смерти, кому-то нужно брать на себя ответственность. Как хирург, я могла бы это делать. Я ведь перфекционистка, принимаю решения – осторожно, но принимаю. А зависеть от кого-то – это всегда было не для меня...
Анна БУРАШОВА, ООО «Теленеделя», Москва (специально для «ЗН»), фото Андрея ФЕДЕЧКО, Геннадия УСОЕВА
