Культура безразличия

Кризис с беженцами на белорусских границах продемонстрировал то, о чем мы всегда догадывались, но сейчас узнали точно: не все беженцы одинаково хороши. Польша и Литва с удовольствием принимают наших беглых и выделяют на их содержание немалые средства, но поливают водометами беглых иракцев, сирийцев и афганцев. Почему? Потому что, объясняют эксперты, беглецы из соседней страны видятся культурно близкими, а беглецы с Ближнего Востока — нет. И даже не будем пытаться рассуждать о том, что все люди рождаются равными и каждая жизнь одинаково ценна. Мы уже взрослые люди и не верим в сказки. Хотя все еще хочется. Иногда.

Миграционная ситуация в Польше играет на руку рассорившейся с Брюсселем правящей партии «Право и справедливость». Сначала Варшаву критиковали за отношение к ЛГБТ, потом за намерение запретить аборты, но когда в октябре Конституционный суд решил, что польские законы важнее европейских, ЕС перешел от критики к действиям, решив наказать строптивую страну как умеет: не дать денег. А Польша, кстати, от ЕС получает больше других новых государств-членов, и эти деньги поднимают польскую экономику. Поэтому когда Брюссель придержал перевод почти 41,2 млрд долларов из фонда борьбы с последствиями пандемии, Варшаве это сильно не понравилось. Пока премьер-министр Матеуш Моравецкий возмущался «шантажом» со стороны брюссельской бюрократии, другой польский министр шантажировал эту самую бюрократию тем, что Варшава не будет выполнять ключевое для ЕС законодательство в области борьбы с изменениями климата. И тут грянул спасительный, как оказалось, для Польши кризис с беженцами. Она объявила чрезвычайное положение на прилегающих к границе территориях, не пускает на границу ни журналистов, ни гуманитарные организации, ни других наблюдателей, выталкивает беженцев, проникших на ее территорию, что противоречит европейским правилам предоставления убежища. И что? А ничего: ЕС встал на сторону Польши, потому что она якобы противостоит «агрессии» и защищает весь союз. Другие страны отправляют на польскую границу своих солдат — теперь у выведенных из Афганистана военных снова есть возможность проявить себя.

Выбирая между универсальными общечеловеческими ценностями и защитой своих интересов, ЕС выбирает себя, а не универсальные ценности. И хотя демографическая ситуация в Европе говорит о том, что миграция пойдет континенту на пользу, на волне антимиграционных настроений силу набрали крайне правые движения и политические партии. И это влияет на политику: новое правительство Германии намерено упростить процедуру получения гражданства и снизить возраст голосования на выборах до 16 лет, для того чтобы расширить свою электоральную базу (осчастливленные беженцы и молодежь), сократив ее для «Альтернативы для Германии» и прочих правых. Так что миграция еще долго будет влиять на европейскую политику — явным и неявным образом.

На более фундаментальном уровне кризис с беженцами, обострившийся в 2015 году и не завершенный до сих пор (и в ближайшее время он не завершится — предпосылок нет), продемонстрировал, что в существующем миропорядке даже самые сильные государства не способны справляться с большими миграционными потоками. В первую очередь из-за национального эгоизма и стремления защитить от «чужаков» привычный образ и уровень жизни. То, что они разрушили чужой, не в счет?

В первый день зимы Еврокомиссия предложила Польше, Литве и Латвии регистрировать запросы о предоставлении убежища в течение четырех недель, а не десяти дней, как сейчас. В течение полугода беженцы смогут подавать прошения о предоставлении убежища только на определенных пограничных переходах, а их могут держать на границе в течение 16 недель, не переводя в более комфортные центры. Бедные люди.

Папа Римский Франциск, находясь с визитом в православной Греции, с болью говорит о торжествующей на Западе «культуре безразличия» и называет ее «отходом от демократии». Скоро от этой самой демократии останутся одни воспоминания.

plesk@sb.by