Кривые швы

Власть не позволила «прихватить» полоцкую «Мону»

Конфигурация конфликта очень проста. Попавшую в трудное положение полоцкую швейную фабрику «Мона» в начале 90–х обвели вокруг пальца. Проворный коммерсант за копейки скупил у рабочих акции.

Так у людей появился «хозяин». Пока швеи до рези в глазах зарабатывали на насущный хлеб, ловкий коммерсант богател, выжимая из фабрики соки. Акционированная «Мона» пошла под откос. И тогда, как птицы–падальщики, на фабрику накинулись местные полоцкие бизнесмены. Им ничто не указ, их интересовали производственные помещения, а не судьбы работниц. Еще мгновение — и люди были бы выброшены на улицу. Но вмешалась власть. Фабрика спасена!

О перипетиях неприглядной истории и выводах рассказывает специальный корреспондент «СБ». Впрочем, точка в этой истории еще не поставлена...

Интрига, закрученная на денежном интересе, борьбе конкурентов, смещении директора, коллективном обращении рабочих в прокуратуру, в итоге благополучно разрешилась. Принят новый устав ОАО, государству передан блокирующий пакет акций в размере 34 процентов, фабрика продолжает работать. Однако многие ее работники до сих пор в недоумении: как могло случиться, что годами создававшееся предприятие, на котором трудилось не одно поколение жителей Полоцка, было чуть ли не распродано по частям, а рабочие едва не оказались на улице.

...Современное производственное здание «Моны» с большими окнами удачно вписывается в архитектурный комплекс прилегающих к нему строений. Рынок, магазины и ларьки, автовокзал, железнодорожный вокзал — почти центр города. Бойкое, людное место, беспроигрышное для любого бизнеса, сыграло в судьбе фабрики, похоже, не последнюю роль. Во всяком случае, к середине 90–х годов, когда в стране начал набирать оборот процесс раз-государствления предприятий, малопрезентабельная «Мона» представляла интерес для частного бизнеса скорее месторасположением и обновленными корпусами, чем своей продукцией, не выдерживающей конкуренции с рыночным ширпотребом. «Старые утюги, неровные строчки... Фабрика была на грани остановки, — вспоминает начальник управления экономики Полоцкого горисполкома Клеопатра Врублевская. — Нужен был инвестор, чтобы поправить положение. Тогда на фабрике и начался процесс акционирования».

Когда на предприятии появился молодой и уверенный в себе предприниматель Сергей Поляков, предложивший за акции наличные, люди дружно стали менять свою собственность на рубли. «А что было делать? — отвечает мне вопросом на вопрос заведующая складом готовой продукции «Моны» Галина Орел. — Ведь месяцами задерживали зарплату и продажа акций для многих была единственным способом прокормить семью. Деньги приносили в коробке — прямо в цех. Я сама продала тогда почти 200 акций». В итоге у Полякова, до этого никогда не работавшего на фабрике, оказалось 13.916 акций, 34 процента от общего количества. В то же время некоторым рабочим, отдавшим предприятию не один десяток лет, досталось не более 8 — 10. В итоге предприниматель получил пост председателя совета директоров «Моны» и стал, по сути, ее новым хозяином. Таким образом, в 1996 году швейная фабрика полностью перешла в частные руки — без доли государства в уставном фонде.

«Новый хозяин обещал золотые горы — выгодные заказы, высокую зарплату, — вспоминает швея Любовь Лазарева. — В первый год каждой работнице к Пасхе даже по раскрашенному яйцу подарил. И все на этом...»

Вскоре фабрика, работающая сугубо по давальческим схемам, оказалась в финансовом тупике. Работы было много, а денег — увы... Приезжавшие на «Мону» представители иностранных фирм, размещавших здесь заказы, удивлялись низким заработкам работниц. «Мы вам платим хорошие деньги», — такие слова не раз произносились ими в швейных цехах. Однако, по словам Галины Орел, уверенность в завтрашнем дне чувствовали здесь разве что члены совета директоров, который очень напоминал семейный совет: были там и мать, и сестра хозяина «Моны», и разные приближенные... «Независимо от результатов работы предприятия, их доходы в 5 — 6 раз превосходили зарплаты рабочих», — говорит Галина Ивановна. В то же время самым квалифицированным швеям, не допускавшим брака, чтобы заработать 180 — 200 тысяч рублей, приходилось трудиться по 10 — 11 часов, оставаясь за машинами в обеденное и вечернее время. Молодым девчонкам после ПТУ удавалось зарабатывать не более 40 — 80 тысяч рублей. «Кто сможет жить за такие деньги? — задается риторическим вопросом начальник швейного цеха Ирина Кандыбо. — Молодежь бежит с предприятия, не видя перспективы, хотя через год–другой из многих бы могли получиться работницы с высокой квалификацией. Но что они здесь получат?»

Пройдя по цехам, я услышала от работниц жалобы не только на низкую зарплату. Люди говорили о тяжелых условиях труда. Нет элементарного — комнаты гигиены, которая должна быть на «женских» производствах, нет горячей воды. Задерживаются отпускные, детские пособия. «У дирекции предприятия, членов совета директоров на все был один ответ: нет денег, — сетует настильщик раскройного цеха Нина Чистякова. — Людей запугивали, неугодным грозили увольнением. Меня с предприятия, которому я отдала, можно сказать, всю жизнь, увольняли три раза. Восстанавливал суд. Да и не только о людях, о нуждах производства здесь тоже не думали. Обещанных 10 новых раскроечных комплексов нет до сих пор, хотя за них, насколько я знаю, давно были уплачены деньги».

Около двух лет назад хозяин
ом «Моны» заинтересовались в милиции. За взятку Поляков был приговорен к 5 годам лишения свободы, но несколько месяцев спустя попал под амнистию и вышел на свободу. Правда, ненадолго — уголовное дело в отношении его вновь рассматривается в суде. На этот раз речь идет о хищениях. Всплывают суммы в размере нескольких сот тысяч долларов, которые якобы исчезли со счетов «Моны». Работники предприятия в шоке. «Просто волосы встают дыбом, — говорит Галина Орел. — Люди порой не знали, как прокормят детей на мизерные зарплаты, а наши деньги уходили в чей-то карман. Жил на широкую ногу за счет предприятия, не скрываясь, по нескольку раз в год отдыхал за границей... И сделать ведь ничего было невозможно, работники оказались в положении рабов. Даже устав ОАО был написан под интересы одного человека».

Пока правоохранительные органы разбирались с Поляковым, ситуация на «Моне» продолжала оставаться тяжелой. Бразды правления перешли к совету директоров, состав которого почти не изменился. Прошлый год фабрика закончила с убытками и многомиллионными долгами. «Изучив все финансовые документы, мы пришли к выводу, что рассчитаться с кредиторами и выплатить январскую зарплату не за что. Денежных поступлений не ожидается, фабрикой «проедены» даже авансы зарубежных партнеров, — рассказывает исполнительный директор Виктор Амельченко, вступивший в должность в начале этого года. — Решено было уплотниться и продать производственные площади 2–го этажа предприятия, что помогло бы не только закрыть финансовую брешь, но и уменьшить потребление тепла и электроэнергии. Времени на аукцион не оставалось, поэтому выбрали метод целевой продажи».

На публикацию в газете откликнулись два потенциальных покупателя, предлагавшие примерно одинаковые суммы за квадратные метры «Моны». Однако в день, когда должен был решаться вопрос об их продаже, Виктора Амельченко утром ознакомили с решением внеочередного совета директоров об отстранении от занимаемой должности за «ненадлежащее исполнение служебных обязанностей» и назначении и.о. Владимира Захарова, одного из претендентов на производственные площади фабрики, известного полоцкого коммерсанта, деятельность которого, безусловно, заслуживает отдельного комментария... «Подобное решение было неправомочным как минимум по двум причинам, — считает Виктор Николаевич. — Во–первых, в уставе записано, что руководитель других юридических лиц не может быть даже и.о. исполняющего директора. Во–вторых, налицо конфликт интересов: Захаров — лицо, заинтересованное в покупке недвижимости «Моны», поэтому априори не может быть назначен на эту должность».

Далее события приняли крутой оборот. Как будто снимали фильм о событиях в России, где захваты предприятий конкурирующими бизнесменами стали привычной картиной ландшафта. Несколько дней Виктора Амельченко не пускали на фабрику: письменное распоряжение об этом было записано в рабочей тетради на проходной предприятия. Тем временем в прокуратуру Полоцка поступило заявление от работников фабрики со 101 подписью с просьбой отменить решение внеочередного заседания совета директоров. «Такой беспредел трудно было уже вынести, — говорит мне швея Любовь Попова. — Тем более что кандидат на нового хозяина нам сразу без обиняков заявил, что производство ему не нужно, оно, мол, денег не приносит. Нужны площади, на которых можно будет торговать, и отсутствие конкурента под боком. Все знают, что Захаров — владелец рынка, который расположен рядом с «Моной». Этот динамичный господин пообещал «разобраться» с администрацией фабрики, потом, вероятно, дело бы дошло и до рабочих. А куда, например, потом деваться мне, 30 лет проработавшей здесь?»

О ситуации на фабрике были проинформированы местные власти. По словам прокурора Полоцка Анатолия Кучеренко, после ознакомления с документами по ситуации на «Моне» прокуратурой был вынесен протест на решение внеочередного собрания совета директоров. В те же дни улажен был, наконец, вопрос с акциями Полякова, об изъятии которых суд принял решение еще в 2003 году, во время первого задержания предпринимателя. 34 процента акций фабрики обращены в доход государства и в конце января приказом Минэкономики переданы в управление концерну «Беллегпром».

Таким образом, «Мона» опять стала государственным предприятием. Виктор Амельченко вновь приступил к исполнению своих служебных обязанностей. На недавно состоявшемся общем собрании акционеров принят новый устав предприятия, обновился совет директоров. «Поляковская эпопея прекратилась, и это главное, — считает председатель Полоцкого горисполкома Владимир Точило. — Теперь важно наладить нормальный производственный ритм на фабрике, чтобы люди зарабатывали себе на жизнь, а городской бюджет получал деньги в казну. Надеемся, что «Моне» поможет «Беллегпром».

Словом, страсти улеглись, и ситуация вроде бы нормализуется. Государство не оставило рабочих фабрики на произвол судьбы, точнее, на прихоть коммерсантов. Однако случай с «Моной» хоть и является нетипичным для нашей страны, но очень показательным. «Частное предприятие — дело, может, и хорошее, — сказала мне бывший инженер фабрики, ее ветеран Валентина Федяева, — если оно от начала до конца строится за деньги частника и при его участии. Если же человеку практически за бесценок досталось богатство, создаваемое не одним поколением тружеников, как в случае с нашей «Моной», то вряд ли он распорядится им по–хозяйски. Попользуется и выбросит, как ненужную вещь, поломав сотни людских судеб. За тот недолгий период, что фабрика была частным предприятием, люди сполна на себе испытали эту горькую правду. Другим экспериментировать не советуем...»