Красота момента

Недавно я пришла на деловую встречу. У мужчины, меня пригласившего, на столе лежал прошлый пятничный номер «СБ», открытый, сами понимаете, на какой странице. Один из абзацев моей колонки, посвященной «Голливудскому шику», был даже выделен оранжевым маркером. Я улыбнулась. Он спросил:

— Татьяна, если не секрет, для кого вы это пишете?

— А вы читали?

— Да, и кое–что мне даже понравилось.

Все дальнейшие доводы, мол, «наши люди в булочную на такси не ездят...», «думают, как заработать на кусок хлеба...», «пьют...» и «воруют...» не принимаю. Не потому, что не пьют и не воруют. Есть в нашем славянском портрете, пусть себе и брутальном порой, одна черта, которая трогает меня невероятно, — способность все отдать за красоту момента. Об этом я пишу всегда, а сегодня — только об этом.

Я вспоминаю фильм Киры Муратовой «Увлечения», где главной изюминкой были монологи медсестры Лилии в исполнении автора сценария и актрисы Ренаты Литвиновой: «Меня заботит тема красоты и тема стремления к финалу. Каждый родившийся человек, пусть некрасивый, переживает в своей жизни пик красоты, хоть полчаса, хоть несколько мгновений, но он бывает прекрасным. Обычно это бывает в ранней юности, я видела... Но красота всегда стремится к финалу, то есть к самоуничтожению...»

Давным–давно по соседству со мной жила женщина. Спившаяся. И не думаю, что есть такая необходимость описывать в деталях ее быт. Дверь — настежь, крики, окна без стекол. Иногда она спала прямо на лавке у подъезда, иногда с утра мрачная заходила со мной в один лифт, и приходилось задерживать дыхание, чтобы не ощущать сильный запах перегара. Я тогда была ребенком и каждый раз при встрече с ней думала о том, что если и есть в мире что–то ужаснее ядерного взрыва, так это такая вот жизнь. Мне рассказывали о том, что якобы в молодости она была невероятно красива, так что даже очень влиятельные мужчины того времени ухаживали за ней, одаривали и приглашали в лучшие рестораны. Дескать, так она и пристрастилась к выпивке. Мужа у нее никогда не было, а дети были. Как в песне. Мы даже дружили с двумя ее сыновьями, веселились и не обращали внимания на их непутевую мамашу.

Однажды к нашему подъезду подъехала машина, оттуда вынесли большие обернутые упаковочной бумагой пластины и к вечеру окна в квартире на третьем этаже застеклили. Потом на них повесили шторки... Говорили, что у пьянчужки появился кавалер. Я все хотела взглянуть на этого мужчину. Подслушивала про него: мол, «приличный и что только в Инке нашел?! Бывает же!» Пользуясь дружбой, в отсутствие матери напросилась к мальчикам в гости. В квартире было прибрано, стоял новый диван, висели чистенькие шторы...

«Инка ходит по дому в красном атласном халате с грязными пятками», — говорила другая соседка на кухне моей маме. И однажды я увидела того приличного мужчину, они шли вместе в магазин. Он был в костюме, высокий, красивый.

— Скоро я умру, — неожиданно сказала она, когда мы поднимались вместе в лифте. Я напугалась, вся съежилась. А женщина улыбалась так необычно светло, чертики прыгали в зрачках. И на какое–то мгновение она показалась мне красавицей, несмотря на темную кожу лица и мешки под глазами.

Она вышла из лифта и пошла в свою квартиру с новым диваном. И скоро ее не стало. Сердечный приступ.

Хоронил ее тот мужчина.

Мне кажется, что многие из нас сами контролируют свою судьбу и умеют красиво поставить точку. Такой особый дар.

Разве такие люди не заслуживают, чтобы для них писали о красивом?

О мечте. О красоте момента.

P.S. А еще тот мужчина, которого удивил мой «Голливудский шик», назвал меня почему–то «кремлевским мечтателем».