Сочинения Ольги Громыко распространяются по принципу сетевого маркетинга: если в компании друзей появляется хоть один любитель Великой Белорусской Писательницы, то он не успокоится, пока все остальные не засядут за чтение. «Что же это за Орифлейм такой!» – подумала корреспондент «Знаменки», нежно поглаживая книгу, купленную по дороге на интервью с автором юмористического фэнтези и фантастики.
Не надо ботаников
– Скоро выйдет ваша новая книга «Космопсихолухи». А до этого были «Космобиолухи» и «Космоэколухи». Что же будет дальше?
– Есть еще много вариантов. Народ активно гадает. Космозоолухи, космоларинголухи. Что Громыко будет делать, когда у нее закончатся слова? Мы в шутку с друзьями обсуждали: «Назови четвертую «Космоботаниками» и порви читателям шаблон». Вообще у меня в планах написать как минимум еще роман и сборник рассказов.
– А сколько времени пишется книга?
– Нормальная книга должна появляться раз в два года. Сейчас, к сожалению, идет быстропись. Народ хочет, чтобы было быстро и желательно бесплатно, и получается, что молодой автор пишет на одном дыхании, не заморачиваясь проработкой, пять, шесть, десять однотипных произведений. Издательство клепает их каждые 2–3 месяца, а потом говорит: «Все, автор, ты исписался, иди». И про него больше никто никогда не слышит. Я работаю медленно. 5–7 часов в день перед монитором, и все равно книга готовится полтора – два года. И чем дальше, тем сложнее, ведь исчерпывается запас сюжетных ходов, идей, шуток и нужно придумывать новые.
– Как вы готовитесь к новой книге?
– С «Космобиолухами» я изучала астрономию. Когда начала писать научную фантастику, то обнаружила, что большинство писателей этого жанра, даже известные мастера, не делают акцент на науку. У меня было такое разочарование, когда я стала читать Беляева, у которого не все произве-
дения логичны с точки зрения науки.
– Вас кто-нибудь консультирует?
– При написании «Космопсихолухов» я советовалась с психологом. Один из героев страдает посттравматическим синдромом, и мне нужно было его вылечить. Специалист описал стадии болезни и методику лечения, а я уже простроила действия персонажа. Приходилось обращаться к историку, специалисту по рукопашному бою, по холодному оружию. В «Годе крысы» есть сцена боя косой. Мне ее ставил профессионал. Ко мне в свою очередь коллеги тоже обращаются как к биологу.
Наука такая наука
– По образованию вы микробиолог, а занимаетесь литературой. Зачем же пошли на биофак?
– Вообще хотела в ветеринарный, потому что очень люблю животных, но для этого надо было ехать в Витебск. Я много общаюсь с ветеринарами, даже ассистировала на операции. Бывало, своим крысам швы снимала. Если ребенок разбивает бровь, то я уже не думаю «ужас, ужас», а совершенно хладнокровно оцениваю травму.
Я очень любила биологию, но не микробиологию, потому что боялась микробов. За семь лет в НИИ я перестала их бояться, но так и не полюбила. У нас была плохая научная база. Работали на основании статей в научных журналах, исследований, датированных 1965-м годом, 1978-м. У меня было ощущение, что занимаюсь ерундой. По крайней мере, когда я пишу книги, создаю что-то новое и нужное.
– Название романа «Космобиолухи» – это производное от космических биологов-олухов. В ней вы излили раздражение от работы микробиологом?
– Сама книга о команде, которая развозит космические грузы. Их первый заказ – доставить на чужую планету микробиологическую базу. На ней несколько научных сотрудников, которые должны писать диссертации про абсолютно бесполезную бактерию, весь смысл которой в том, что она принесет им научные степени. И вот исследователи берут пробы, пишут толстенные научные работы, но не делают ничего ценного для человечества. При этом у них не хватает оборудования и рабочих рук. Это отражает то, чем я занималась в своем НИИ.
– Вы хотели стать ветеринаром. А есть ли у вас животные?
– В детстве не было, поэтому сейчас для них отведена целая комната в квартире, и друзья моего девятилетнего сына очень любят приходить к нам в гости. У меня десять крыс, и я заводчик. Еще есть два кота, три аквариума, одно время были кролики. Собаки только не хватает. Первых крыс завела ради книжки, чтобы наблюдать за повадками и ерунды не написать, ведь одним из персонажей была крыса.
Белочка добра
– Какие у вас отношения с читателями?
– Есть нормальные читатели, а есть фанаты, которые бросаются в крайности: от восторгов до страшных обид. И я их немного побаиваюсь. Пообщаться со мной можно в «Живом журнале». Правда, я уже давно выкладываю туда только информацию о книгах или нейтральные байки. Потому что надоело: пишешь про ребенка или кота – и они сразу заболевают. Я не суеверный человек, но когда это повторилось пять раз подряд, решила с этим не спорить.
Есть еще фандомная битва – микротусовка на системе интернет-дневников для фанатов всего подряд (какого-нибудь фильма, книги, котиков). Команды пишут тексты, выкладывают картинки и т. п., а потом народ за них голосует. Я участвовала в этой битве и писала фанфики на свои же произведения.
– По интернету ходит ваш знаменитый рисунок «Белочка». Расскажите, как вы умудрились такое изобразить?
– Рисовать совершенно не умею. У меня была послеродовая депрессия, я учила ребенка рисовать, а он этого не хотел. И я креативила картинки с тоски. В основном они и были такими инфернальными, но белочка – это вершина моего творчества. Мне однажды профессиональная художница сказала: «Тебе вообще больше ничего рисовать не надо, потому что белочку ты уже не переплюнешь». И тогда я поняла, что второй белочки я уже не создам, и надо вовремя уйти.
– Всегда ли вы были такой бойкой, как сейчас?
– Раньше я была очень застенчивой девочкой. Если тема меня интересовала, то могла быть очень бойкой. Прекрасно выступала на сцене, но сходить за справкой в поликлинику – это для меня ужас: там же врачи, я к ним пойду – они на меня накричат. Переросла я все это лет в 25. Когда пришел успех, стала чувствовать себя увереннее. Еще у меня появился ребенок. Если ты сто раз сходил в поликлинику ради ребенка, то сходить один раз для себя – как на работу.
Елена ТАЛАЛАЕВА, «ЗН», фото Дмитрия ЕЛИСЕЕВА
