Не могу сказать, что у нас, белорусов, все идеально с самоидентификацией. Что греха таить, страдаем мы порой излишней скромностью и заниженной самооценкой. Но знаю точно: были бы еще «скромнее», если бы не Адам Мальдис. У многих из нас любовь, любопытство, азарт к истории появились после его книг. Начиная с «Путешествия в XIX век». Оказалось, наше прошлое — оно рядом, оно в каждом из нас. И окружающий мир наполнен историческими ребусами и загадками, надо просто уметь их увидеть. Сложно представить, что было бы с нашей музыкальной культурой без так называемого «Полацкага сшытка», который 45 лет назад Мальдис случайно отыскал в Ягеллонской библиотеке в Кракове. Наверное, мы бы так никогда и не узнали, что маленькая деревня Залесье под Сморгонью была усадьбой Михала Клеофаса Огиньского, автора самого трогательного в мире полонеза, не узнали бы о судьбах сотен знаменитых земляков, ставших известными за пределами нашей страны, если бы не этот неутомимый исследователь. Адам Иосифович мечтает о создании большой информационной базы обо всем, что касается истории нашей страны. Пока же она существует в единственном экземпляре — в памяти самого Адама Иосифовича. На многие вопросы нашей истории этот человек знает ответы. Но сегодня он предстанет в несколько ином амплуа. Сегодня он отвечает на традиционные 50 вопросов «СБ».1. Как бы вы сами представили себя читателям?
— Ваш вопрос заставил меня впервые серьезно задуматься: а действительно — кто я? По образованию журналист, начинал свой трудовой путь с секретарства в радошковичской районной газете, и теперь вот снова в газете «Голас Радзiмы», веду страницы «Вяртанне», «Кантакты i дыялогi» «Суайчыннiкi ў свеце». Но между этими вехами была еще аспирантура в АН БССР, после чего стал историком литературы (XVII — XIX века), за участие в коллективном труде получил Государственную премию Беларуси. Вышла добрая дюжина книг — не только научных, но и художественных. Были защита диссертаций и назначение директором Национального научно–просветительного центра имени Ф.Скорины, который мыслился как Институт Беларуси, как межведомственное и междисциплинарное средоточие нескольких гуманитарных наук и информации, связанной с ними. Наконец, было избрание председателем общественного объединения «Международная ассоциация белорусистов» (только недавно, после 14 лет, удалось передать эту эстафету следующему поколению). Но журналистика присутствовала порой незримо и в эту 40–летнюю «паузу»: в аспирантские годы редактировал общеакадемическую стенгазету, потом монографии своих коллег, шеститомный энциклопедический справочник «Беларускiя пiсьменнiкi», 27 сборников «Беларусiка=Аlbaruthenica», 7 сборников «Вяртанне». Много лет был редактором бюллетеня «Кантакты и дыялогi». Как только не называли меня в печати: то историком, то фольклористом, то культурологом, то... политиком (по крайней мере, некоторые хотели меня им видеть). А я никакой не политик, не руководитель — я «научно–литературный пролетарий». Так меня однажды в сердцах обозвал Владимир Короткевич. Может, еще — генератор идей (некоторые из них осуществились — например, издание первой книги справочника «Беларусы i ўраджэнцы Беларусi ў памежных краiнах»). Я никогда не мог себя представить рулевым, за рулем машины. Скорее, составителем маршрута.
И если еще раз задуматься, я не знаю, кто я. Каждый человек — загадка прежде всего для самого себя.
2. О чем больше всего мечтали в де
тстве?
— Стать астрономом. Так хорошо было смотреть ночью на Млечный Путь. Даже высказывал какие–то космические идеи в письме к академику Шмидту (не знал тогда, что он наш земляк). Отто Юльевич поручил дать мне ответ профессору Воронцову–Вельяминову, автору учебника. Но любовь к астрономии пересилила, победила все же наша островецкая районная газета «Сталiнская праўда» (ныне — «Астравецкая праўда») во главе с Николаем Беркутовым, писателем–партизаном. Напечатанные там корреспонденции мои односельчане из деревни Россолы и одноклассники могли узреть и без телескопа. И я выбрал вполне земную стезю.
3. В каких человеческих слабостях вы не можете себе отказать?
— Вечером, уже лежа в постели, взять, несмотря на запрет офтальмолога, в руки литературный или научный журнал и почитать что–либо не потому, что «надо», а потому, что интересно.
4. Чьим мнением дорожите больше всего в своей работе?
— Раньше — мнением Владимира Короткевича. Теперь, когда его нет, — коллег по изучению XVIII и XIX столетий Геннадия Киселева и Вячеслава Чемерицкого.
5. На что не жаль потратить миллион?
— Если бы у меня были деньги, потратил бы их на продолжение серии «Хто ёсць хто сярод беларусаў свету». И тогда белорусы увидели бы, сколько великих людей наши земли дали миру и человечеству. Ведь наш край издревле был и теперь остается донорским. И тогда, может быть, мы, наконец, избавились бы от нашей хронической болезни — комплекса исторической неполноценности.
6. Интеллигентность. Что это такое в вашем понимании?
— Понимание, что не ты являешься пупом земли, что и кроме тебя есть люди на земле.
7. Что вам легче — подняться в 6 часов утра или лечь спать в 4?
— Подняться в 5 часов утра.
8. Всегда ли вы говорите все, что думаете?
— Стараюсь. Но иногда не договариваю того, что думаю, чтобы не усложнять жизнь себе и другим. Ставлю в этом месте выразительное многоточие, дабы собеседник додумался сам.
9. Оказало ли влияние на ваш характер созвездие, под которым вы родились?
— Вряд ли. Лев должен порождать властность. Но мой жизненный путь свидетельствует об обратном. И только один коллега (притом из–за границы) упрекнул меня в автократизме. А может, ему сбоку виднее?
10. Кого вы предпочитаете держать в доме — кошку или собаку?
— Скорее кошку. В детстве одна из них в знак благодарности за почесывание за ушком притаскивала мышей и даже зайцев. Но теперь и на такой небольшой знак внимания, как почесывание, нет времени. А братья наши меньшие обязательно требуют внимания.
11. От чего вы устаете больше всего?
— От «пересоленной» телерекламы. Когда меня четвертый раз за вечер одна и та же телепрограмма уговаривает покупать самый лучший стиральный порошок, я даю себе зарок его никогда не покупать. А потом, после восьмого раза, и вовсе выключаю телевизор. Неужели рекламодатели не понимают, что ТВ за их же деньги добивается обратного эффекта? И для них, и для себя.
12. Есть ли в жизни вечная любовь?
— Дай Бог, чтобы была хотя бы вечная привязанность.
13. Если вы любите путешествовать, то какому виду транспорта отдаете предпочтение?
— Пешему. Пока не измерю иной город своими ногами, не ощущаю его.
14. Кто ваш самый близкий друг?
— В детстве был отец. Потом круг все расширялся и расширялся, становился все более расплывчатым. В нашем информационно–насыщенном мире это, наверное, закономерно, хотя и порождает ощущение одиночества.
15. Верите ли вы во внеземные цивилизации?
— Конечно. Иначе мы должны были бы поверить в свою исключительность.
16. Ваши идеалы женщины и мужчины.
— Нежность. Уверенность.
17. Как вы проводите свой отпуск?
— К сожалению, в той же работе: укорачиваю свои и чужие «хвосты».
18. Чего нельзя прощать даже лучшим друзьям?
— Осознанного предательства.
19. Что такое, по–вашему, лень, а что — душевный покой?
— Лень — от того, что ничего не хочется делать. Душевный же покой наступает от сознания того, что сегодня основное ты сделал.
20. Если у вас есть свой огород или дачный участок, то какие овощи и фрукты нравится выращивать?
— Теперь уже нет: «хата деда Кароля», отца моей жены Марии, сегодня нам кажется чем–то почти недостижимым. В транспортном отношении. В детстве же, по моему настоянию, родители выделили мне грядку. Почему–то выращивал на ней только стручковые: горох, фасоль и боб.
21. Будь вы главой государства, что бы вы сделали в первую очередь?
— Не хочется говорить что–то банальное. На следующее утро после августовского урагана вышел на улицу, увидел вырванные с корнями деревья и задумался: какое не устояло, почему? Жертвой урагана пали преимущественно деревья, которые стояли одиноко (тут приходит на ум общественная сплоченность), имели неправильно сформированную, однобокую крону (аналогия — воспитание) и, главное, короткие корни. Так и в обществе. Стены и крыша — надстройка, вроде общими усилиями упрочняются, а вот фундамент — национальное, общественное, государственное сознание — непрочный, несцементированный песочек на размывной почве. При таких корнях, естественно, опасны разные ливни и ураганы. А их особенно в центре Европы, на ее главнейших перекрестках и сквозняках, на стыках восточной и западной культур, предостаточно.
А исторические корни у нас довольно короткие. Как правило, не опускаются глубже XX столетия. На этом заканчивается история большинства семей. А про наши глубинные, исторические корни мы вспоминаем не часто. Про то, что наш Полоцк впервые упоминался в летописях одновременно с Киевом и Новгородом (какая тут уж «младшая сестра»...), что Полоцкое, Туровское, Городенское и другие княжества были мощными государственными образованиями, что Великое княжество Литовское, Русское и Жемойтское стало общей державой с древним белорусским государственным языком (его литовские князья приняли добровольно, женясь на полоцких и витебских княжнах, уже христианках, а поэтому грамотных. Это я повторяю вслед за литовским классиком Людасом Гирой), что вместе победили под Грюнвальдом. Наконец, что у нас было свое «отдельное имя» («Alba Russia») в Европе уже с середины XIII века («Описание земель...» ирландского монаха–миссионера), про все это мы опять как–то стыдливо порой умалчиваем, помогая ставить под сомнение свое право на существование как нормального государства с богатым историческим прошлым, пусть и с запоздалым развитием национального самосознания. Одним словом, с длинными, устойчивыми корнями.
Еще несколько слов про традиции, «корни» соседних государств. В них — и наша сила, и наша слабость. Чужие корни, переплетаясь, укрепляют и нашу почву. Однако неэтично делать их исключительно своими, безоговорочно называть Достоевского или Мицкевича только белорусами (однажды редакторы одной книги приписали, не согласовав, и мне подобное утверждение). Куда полезнее было бы показывать, что дали белорусские земли миру и человечеству и наоборот.
22. А врагов вы себе успели нажить?
— Конечно. Немного, но есть. Врагов нет только у тех, кто ничего не делает.
23. Кем бы вы стали, появись возможность начать все сначала?
— Наверно, тем, кем стал. Каждому его путь предназначен. Только больше берег бы время, понимая его конечность для каждого человека.
24. Чего вам лично больше всего недостает сегодня?
— Того же времени.
25. Когда вы последний раз хохотали от души?
— Когда прочитал в прессе про музей нашего земляка Наполеона Орды в Париже. Ведь только в апреле этого года я уточнил адрес дома, откуда Орда писал Мицкевичу, и только в мае этого года Чрезвычайному и Полномочному Послу Беларуси во Франции Виктору Шиху удалось найти этот дом. Юбилей Наполеона Орды скоро будет широко отмечаться на уровне ЮНЕСКО. Хорошо было бы на парижском доме открыть к юбилею хотя бы мемориальную доску...
26. При каких обстоятельствах вы познакомились с нашей газетой?
— Было это где–то в 1948 году. Когда впервые попал в Островецкую районную библиотеку. Она оказалась совсем рядом с домом пани Адели, у которой родители снимали для меня койко–место на время учебы в средней школе. Подшивки «глотал» по вечерам.
27. Как вы относитесь к наблюдению А.П.Чехова, что на свете нет ничего страшнее, чем провинциальная знаменитость?
— Абсолютно согласен. Человек в такой ситуации теряет чувство реальности, выдавая желаемое за действительное.
28. Помните ли вы свое детское прозвище?
— Помню: Чырвоны конiк. Потому что мы с братом Евгением (теперь он художник в Польше) носили какие–то шапки военного времени с красным околышем.
29. Не рискнете предсказать, какие перемены ожидают нашу страну через год?
— Не рискну. Давать прогнозы вообще неблагодарное занятие.
30. Где вы чаще всего встречаетесь с друзьями?
— На работе. И все реже — дома.
31. Бывало ли такое, что вы чувствовали — вам надоела ваша работа?
— Работа не надоела. Надоедали препятствия (чаще всего финансовые) в ходе реализации этой работы.
32. А какие книги, по–вашему, надо прочесть всем?
— Прежде всего Короткевича, чей 75–летний юбилей мы будем отмечать 26 ноября. И мне приятно, что Президент, говоря о патриотизме, неоднократно цитировал его.
33. У кого конкретно и что именно вы спросили бы в первую очередь, будь у вас такая возможность — пообщаться с самыми интересными личностями нашего времени?
— Хотел бы встретиться с доктором Арпадом Богшей, который в 1992 году приезжал из Швейцарии в Беларусь как генеральный директор Всемирной организации интеллектуальной собственности. Ведь он тогда не отрицал, что является наследником легендарного полоцкого мастера Лазаря Богши, сделавшего Крест Евфросинии Полоцкой. Хотелось бы поговорить с ним о том, как лучше содействовать распространению белорусской культуры в мире... А потом интересно было бы встретиться с гражданином Мексики Ежи Скориной, который считает себя наследником нашего первопечатника (с наследником из Канады философом и врачом Станиславом Стенли–Скориной я встречался уже несколько раз — в Минске, Полоцке и Нью–Йорке).
34. Вы хорошо знаете свою родословную?
— К сожалению, только до четвертого колена. Правда, в одном из документов XVIII века нашел, что некий Криштоф Мальдис («малда» — в переводе с литовского «молитва») владел в литовской деревне Гиры половиной десятины земли. Но я не уверен, что это мой предок. Документы крестьянских родов отыскиваются медленно.
35. Самый счастливый день в вашей жизни?
— Трудно сказать. Может, это было в 1970 году, когда в Кракове, в библиотеке Чарторыйских удалось отыскать оршанский рукописный сборник XVII века с белорусской песенной лирикой (не фольклорной, а барочной). Может, в 1990–м, когда посчастливилось во время международной конференции в Риме вручить папе Иоанну Павлу II энциклопедический справочник «Франциск Скорина», в который был вложен и мой труд, а немного позже — открывать в Нью–Йорке, в зале ООН, юбилейный вечер, посвященный великому полочанину. Может, в 2001 году, когда повязывал в музее японского города Хакодате самотканый рушник с Островеччины на бюсте нашего земляка Осипа Гашкевича, первого консула России в Японии, выдающегося ученого и путешественника. Может...
36. Есть ли у вас любимое занятие, помимо основного рода деятельности?
— Раньше пытался объехать и обойти все значительные памятные места Беларуси, коллекционировать белорусские открытки, марки, значки.
37. Что вы чувствуете в обществе молодых людей?
— Иногда — зависть (они свободно себя чувствуют в виртуальном мире, менее закомплексованы), иногда — разочарование (культура поведения не всегда на уровне и знания порой поверхностны). Но чаще всего — надежду (среди них много умных голов). За ними — будущее.
38. Как часто и по какому поводу вы бываете недовольны собой?
— Когда приходится тратить время на «суету сует и всяческую суету». А это — почти каждый день.
39. Рок–музыка, это надолго? По–вашему...
— Рок временен, классика вечна. Ибо в ней — откровение.
40. Ваше любимое блюдо?
— Крестьянская мачанка.
— Футбольная команда?..
— Только не «Челси».
— Танец?..
— Наверное, танго (медленное).
— Газета?..
— Информационная, насыщенная в сфере культуры. А сюда попадают и «Культура», и «Наша Нiва», и «Советская Белоруссия», и «Наша слова».
— Музыкальное произведение?..
— Почти весь Бетховен.
— Запах?..
— Жасмина.
— Цвет?..
— Белый (успокаивает).
— Время года?..
— Весна.
— Погода?..
— Мягкое солнце.
— Цветы?..
— Подснежники.
— Наряд?..
— Удобный.
— Праздник?..
— Рождество.
41. Можете назвать то место на земле, которое вам всего милее?
— Конечно, земля островецкая.
42. Часто ли вам приходится одалживать у кого–то деньги?
— Стараюсь не одалживать. Ибо это порождает чувство зависимости.
43. Каково ваше отношение к конкурсам красоты?
— Терпимое. Хотя красота должна восприниматься не публично, а индивидуально.
44. Верите ли вы в изречение: «Все, что ни делается, все к лучшему»?
— Не верю. Ибо тогда надо было бы оправдать и Чернобыль, и чернобыль духовный, и Беслан.
45. Как вы заботитесь о собственном здоровье?
— К здоровью отношусь по–варварски: мало двигаюсь. Где мои, как учат японцы, 40 тысяч шагов в день?
46. Летаете ли вы во сне?
— Раньше летал. Теперь не летаю. И меньше фантазирую. Может, это связано?
47. Когда у вас плохое настроение, вы что делаете?
— Читаю библиографии. Или проверяю (расставляю) библиографические карточки. Через пару часов действует.
48. Вы часто пишете письма?
— Каждый день два — четыре. Но это преимущественно поисково–деловые.
49. Верите ли вы в лучшее будущее наших детей?
— Хочется верить, иначе зачем прогресс? Хотя с каждым великим изобретением человек что–то существенное и теряет. Прежде всего — удаляется от природы, активизирует в ней опасные для себя же начала. Не есть ли это то «райское яблоко», которое мы беспечно вкушаем с древа познания, с древа добра и зла?!
50. Вопрос, который вы хотели бы задать себе сами? И ваш ответ...
— Что бы хотелось еще успеть? Создать базу данных (вернее, возобновить создание, ведь в центре Скорины мы начинали делать нечто подобное), информационную систему, охватывающую всю белорусскую гуманитарную науку в ее связях с другими странами и народами. Повторю банальное: ничто так не ценится в современном мире, как информация. В России существует аналогичная информационная система: она начинала создаваться одновременно с нашей, а сегодня в ней уже занято около... четырех тысяч операторов. А мы в «Голасе Радзiмы» мучаемся над подобием такой системы вдвоем. И охватываем пока всего 30 периодических изданий. «СБ», конечно же, входит в их число.
