Владимир Кондрусевич, Елена Турова Адам Мурзич обсуждают проект мюзикла Софья Гольшанская. Фото автора— Буквально всю классику! Это интересно и для рук, и для головы, и везде есть свои нюансы, свои интересные нотки. Так что жизнь продолжается!
Спрашиваю, что он считает главным за эти 70 лет.
— Каждый период в жизни имеет свои важные цели. В детском саду я не любил манную кашу, и меня ставили в угол, пока я ее не съем. Для меня тогда было самое главное, чтобы манной каши не было. Я не мог ни диктовать, ни просить. Я стоял в углу и мечтал, чтобы она сама исчезла. Однажды я ее незаметно вылил, но воспитатели увидели, и я долго-долго стоял в углу.
А потом началась учеба в музыкальной школе, и мне это тоже не очень нравилось. Наша улочка в Гродно была застроена частными домами. Я на пианино играю, а дети на улице гоняют мяч, да еще и дразнят меня: «Пианист, сыграй нам на заборе!»
Владимир Кондрусевич, Геннадий Стариков, Евгений Батыркин и Владимир Орлов в доме Марины Вороновой
— Мне рассказывал композитор Виктор Войтик, что ваша мама Галина Павловна была у него и у Леонида Захлевного классным руководителем…
— Да! Она преподавала математику. Очень строгая была. Я сам у нее целый год учился, она занижала мне отметки…
Уроженец белорусской деревни Жорновка, ефрейтор Петр Кондрусевич и россиянка Галина Ухарская познакомились в конце войны. Эшелон, перевозивший войска с Карельского на Дальневосточный фронт, остановился в Ярославле. Лишь в канун перестройки Петр Михайлович узнал, что за военные подвиги его наградили орденом Отечественной войны II степени.
С нежностью вспоминает Владимир Кондрусевич свою первую учительницу музыки.
Владимир Кондрусевич и Владимир Спиридович
— Ее звали Анна Степановна Соломко. Она в царское время участвовала в петербургских балах. Завуч Раиса Альбертовна Голубева заметила, что мне все легко дается, и в последний год обучения забрала меня к себе. Анна Степановна переживала, но ничего не могла поделать. На прощание она позвала меня в свою комнатушку в коммуналке и сказала: «Вовочка, возьми, что тебе хочется из нот!» И я набрал толстых сборников с популярными до революции ариями и романсами. Меня привлекло, что там были картинки. А в музучилище меня сразу взял в свой класс Сергей Николаевич Ергольский. Он закончил консерваторию в Минске и был у нас как царь.
— Тогда ведь началось ваше увлечение гитарой?
— В Гродно можно было смотреть польское телевидение, и иногда показывали Beatles. Меня это увлекло до безумия. Мы разучивали песни по слуху, я писал к ним стихи на русском языке.
На выставке Натана Воронова
В консерваторию поступил без всякого труда. Утром сел на поезд, приехал в Минск, сдал специальность на отлично, мне сказали: «Ты принят!» — и я улетел самолетом. Мама в шоке: «Ой, сыночек, что с тобой? Почему ты так быстро вернулся?»
В консерватории тоже была двойная жизнь. С одной стороны, я был пианист и учился на одни пятерки. С другой стороны, играл на танцах в доме культуры кирпичного завода. У нас был интереснейший коллектив. Из консерваторцев Андрей Гитгарц, на ударных самоучка Виталий Романов, он брал на себя организационную часть.
Владимир Кондрусевич и Геннадий Стариков
— Потом была история, когда вас чуть не отчислили из консерватории?
— Было такое! И после этого я больше нигде уже официально не играл.
— Но, говорят, в армии вы играли и приносили своей воинской части неплохую прибыль?
— Я служил в Станьково всего один год, а потом опять поступил в консерваторию на композиторское отделение.
— Зачем? Вы ведь были прекрасным пианистом.
Лауреаты госпремии
— Меня распределили концертмейстером балета в Большой театр. Я играл первый спектакль Валентина Елизарьева — «Кармен-сюиту». Это было в чем-то интересно, но совсем не по мне.
— И вы поступили к Евгению Александровичу Глебову? Говорят, вы были одним из любимейших его учеников.
— У меня с ним были очень хорошие отношения. Он мне дал полную свободу действий и всегда меня приглашал, когда записывал музыку для театра или кино. Это многому меня научило. И в классе я играл все, что другие ребята приносили на урок, потому что хорошо читал с листа.
Владимир Кондрусевич с сыном Павлом у Ратуши
— Вы, кажется, закончили композиторское отделение экстерном?
— За три года, и потом еще полтора года в аспирантуре. А дальше ушел на вольные хлеба. Я всегда был востребован. Как-то раз Государственный ансамбль танца пригласил меня на гастроли во Францию. В Монте-Карло нас привели в казино. У меня было несколько долларов, я купил фишки и стал кидать их в автоматы. Из одного автомата их посыпалось 400 штук! Я поменял их на деньги и купил вокодер и синтезатор Synthi-100. Я очень гордился своими покупками, и когда в Париже наш художник-эмигрант Борис Заборов привел меня в исследовательский центр IRCAM, созданный композитором Пьером Булезом по поручению Жоржа Помпиду, я решил похвастаться и услышал в ответ: «Если вы хотите идти в ногу со временем, вам придется каждый месяц эти инструменты менять!» В итоге я продал Synthi-100 «Верасам», а вокодер «Песнярам». Он и сейчас стоит в музее Мулявина.
— За свою долгую творческую жизнь вы написали музыку к десяткам фильмов и двум сотням драматических спектаклей. Что из этого самое интересное?
— В 1997 году меня пригласили в московский МХАТ имени Чехова написать музыку к спектаклю «Сон в летнюю ночь». Режиссер Николай Шейко побывал в минских театрах и обратил внимание на мою музыку к спектаклям. В 1982 году в Купаловском у меня был «Ревизор» с Раевским, почти все спектакли Андросика. С Лелявским-старшим много работал. Очень хорошие были спектакли в Витебске с Валерием Маслюком. Его первый витебский спектакль «Клеменс» был большим достижением по тем временам. Там совершенно новый язык — и музыкальный, и сценический.
— А какой из ваших мюзиклов вам дороже всего?
— Все-таки первый — «Джулия», — потому что в главной роли была молодая Наталья Гайда. Сам жанр мюзикла был впервые в Беларуси, и любопытные тембровые находки. Я даже купил небольшой синтезатор и перед каждым своим спектаклем отдавал его в оркестровую яму.
Владимир Кондрусевич с женой Мариной
— Когда ставят ваш мюзикл, вы позволяете себе высказывать какие-то пожелания или все отдаете на волю режиссера?
— Мне повезло в этом отношении! Музыкальные номера я всегда прорабатывал с Натальей Гайдой. Она была главной героиней в этих спектаклях.
— Сейчас в Музыкальном театре уже другие главные героини…
—Так уже все! Я решил остановиться! Я всю свою творческую жизнь посвятил работе в кино, в театрах. Вся жизнь в музыке! А теперь у меня много других интересных проектов, например, строительных… Я абсолютно серьезно, без шуток!
А мне не верится, что он перестанет писать музыку. Может быть, через десять лет мы увидим и услышим совсем другого Кондрусевича. Симфониста или песенника. Ведь такие, как он, никогда не устают удивлять.
