Книжный навигатор

Каждый пишет, как он дышит

Васiль Гадулька. Голас. Мiнск, Рэдакцыйна-выдавецкая установа "Литература и Искусство", 2004.

"Непадалек, у Федзькавiчах, жыве паэт. Жыве цяжка, але дыхае i, час ад часу, выдыхае з сябе паэзiю..."

Это - о белорусском поэте Василе Гадульке, умершем девять лет назад...

Вы скажете, что никогда не слышали этого имени? Неудивительно. Мало в послевоенном поколении литераторов столь неприкаянных судеб.

Василь Гадулька окончил институт иностранных языков, свободно владел немецким языком и двумя его диалектами, а также английским, французским, итальянским... И при этом работал в деревне, как говорится, на неквалифицированных работах... Стихами Василя восхищались маститые поэты, но он не считал себя достойным печататься... Его звали в Минск - на учебу, на работу... А он в своей бедной хате писал курсовые и дипломные нерадивым студентам... Это в лучшие времена. Под конец жизни просто голодал. Как-то сжег все, что написал... Потом восстановил по памяти. Он был поэтом... Не умел пристраиваться, добиваться, даже просить за себя.

Умер Василь Гадулька внезапно, не дожив до шестидесяти. "Голас" - его первая книжка, к сожалению, посмертная. Часть текстов - воспоминания о поэте, посвященные ему произведения... Вторая часть - "Кропелька сонца" - избранное из поэтического наследия. Наследие небольшое, неравнозначное, но даже несколько талантливых, ярких стихотворений - незаменимое сокровище для национальной литературы. Какова была бы судьба Василя Гадульки, живи он в большом городе, обладая большей уверенностью в себе?

Прауду знаюць толькi камянi,

iм аб ей напамiнае Вечнасць.



Евгений Гришковец. Рубашка. Роман. Москва, Время, 2004.

Так получилось, что между прочтением этой книги и написанием этой рецензии вклинился мой летний отпуск. И оказалось, что нескольких недель достаточно, чтобы содержание романа испарилось из памяти, а подобное мне не свойственно. Все, что читала до и после "Рубашки", помню... А это - смутно, смутно... Перечитала еще раз. Все-таки склонна себя реабилитировать. Не зря один из российских критиков прокомментировал роман следующим образом: "Вполне смиренная попытка хорошего вменяемого артиста попробоваться в новой роли - в роли романиста". Евгений Гришковец - популярный актер-драматург-режиссер, провинциал, поставивший на уши всю снобистскую Москву. Человек-театр, "новый сентименталист"... Вполне допускаю, что поклонники его театрального таланта воспринимают "смиренную прозу" кумира иначе. Но я-то не видела Евгения Гришковца во всем блеске на подмостках. Для меня он просто писатель, а почему должно быть иначе? И я вижу очередную попытку создания "героя нашего времени".

День из жизни заурядного московского архитектора. Этот пижон в белой рубашке (роман мог бы называться "день одной рубашки") ностальгирует по далекому Родному городу и шляется по московским барам и клубам. Нудит о том, что влюбился "в хорошую женщину"... Для хемингуэевского колорита видит фильмообразные сны о собственном героизме... Параллельно белая рубашка из чистой превращается в не очень... Короче, герой Венечки Ерофеева из "Москва - Петушки", переживший лоботомию. А от медитирующих героев Пелевина "хемингуэйствующие" герои "Рубашки" отличаются, как магистр Йодо из "Звездных войн" от Чебурашки. Вроде похожи, но из разных галактик.

Издания для обзора предоставлены книжным магазином "Светоч", Минск, пр-т Машерова, 11.